Тело Папы - Агостино Бальяни

Почему обряд, вроде бы касающийся всех христиан, в результате вошел в папское богослужение и задействовал непосредственно фигуру понтифика? Почему каноник Бенедикт не говорит, принимает ли папа пепел и ритуальные слова? Почему обряд не зафиксирован, а напротив, претерпевает целый ряд изменений в Средние века и вплоть до Нового времени? Ответ на первый вопрос очевиден: более чем всякий христианин папа должен следовать примеру Авраама (Дамиани) и помнить, что он – «жалкий прах» (Бернард Клервоский). Участие же его в богослужении, одинаковом для всех христиан, попросту указывает на то внимание, которое с середины XI века Римская церковь оказывала физической бренности папы.

Но это участие развивалось постепенно, что и объясняет продолжительное молчание о пассивной роли папы. Вся история с пеплом показывает, как сложно было воплотить в ритуале равновесие между явной физической бренностью папы и необходимостью зримо выразить почтение к его функции. Если в чинах Альбина (1189) и Ченчо (1192) папа получает пепел и обращенные к нему слова, то в Авиньоне ситуация иная: пеплом посыпают его голову, когда он сидит на троне, и ему не напоминают о смерти. Кроме того, кардинал, посыпающий пепел, должен жестами подчеркнуть свое полное подчинение. Через несколько веков усилилось покаянное значение ритуала: после Контрреформации пепел подает папе не высший по рангу кардинал, а кардинал-исповедник.

Трудный поиск баланса между бренностью и почтением к функции шел постоянно, в том числе благодаря роли, отведенной в ритуале кардиналам с самого момента его возникновения. Акцент на бренности ни в коем случае не должен был бросить тень на папское служение; активное участие кардиналов снимало риск интерпретации его как вмешательство в полноту власти, plenitudo potestatis, папы [97 - Сир 21: 10, Ис 1: 31. Насчет преходящего ср. : 1 Кор 7, 31; 1 Ин 2: 17. Эти места цитирует Александр из Рёса. Alexander von Roes. Op. cit. S. 188. N. 3. ].

Ленточки из пакли

Помимо пепла, Дамиани говорил о пакле. Более того, он первым на Западе упомянул о том, что в Византии служка показывал вновь избранному императору льняную паклю, поджигал ее, и она моментально сгорала. Эта вспышка пламени должна была заставить императора «увидеть свое достояние». Пакля как образ быстротечности встречается в Библии [98 - Elze R. Op. cit. P. 40. ]. Символика ее сильна благодаря ясности и глубине смысла: ничто так четко не отражает человеческую бренность, увиденную в рамках исполнения власти, ее славы [99 - Петр Дамиани прекрасно знал римские обычаи, поэтому его детальное описание – серьезный аргумент в пользу датировки введения ритуала пакли в папский церемониал. Иначе его рассказ не имел бы смысла. В том же направлении нужно рассматривать и присутствие пакли в безансонском богослужении, реформированном Гуго I: вполне возможно, что его ввели благодаря контактам прелата с Дамиани в 1063–1064 гг. , причем как раз на тему бренности и самоуничижения. Вероятно, но не факт, что ритуал вошел в папский церемониал с XI века, то есть «когда курия, судя по всему, частично взяла на вооружение византийский придворный церемониал». Elze R. Op. cit. P. 40. Шиммельпфениг тоже задается вопросом, действительно ли ритуал пакли вошел в папскую литургию «только с папами-реформаторами». Schimmelpfennig B. Die Bedeutung Roms. S. 58; Id. Die Kr? nung des Papstes im Mittelalter dargestellt am Beispiel der Kr? nung Pius’ II. (3. 9. 1458) // Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken. Bd. 54. 1974. S. 207–208. Трактат «О краткости жизни», на котором основана эта гипотеза, указывает лишь на то, что Дамиани просто хотел проинформировать о нем получателя письма. Следует учитывать древность обрядов, описанных в Чине Бенедикта, но в отношении пакли этот аргумент не работает: станционное богослужение в Санта Мария Маджоре, в котором есть и обряд с паклей, впервые описанный каноником Бенедиктом, если верить Петру Маллию, введено при Григории VII. Во всяком случае, в коронацию обряд пакли вошел лишь в XIII столетии. Свидетельство Стефана Бурбона, до сих пор не замеченное, позволит нам уточнить и хронологию, и обстоятельства этого явления. ]. Мы не знаем, использовался ли ранее ритуал с паклей в папском церемониале. Дамиани, кажется, говорит о нем как о чем-то адресату не знакомом, и детальное и точное его описание подсказывает, что он предлагал ввести византийский обряд в обиход [100 - «Чин каноников» (ordo canonicorum) собора св. Иоанна в Безансоне, основной свод безансонской литургии времен Гуго I, сохранился в рукописи Besan? on, Biblioth? que Municipale 711, скопированной одной рукой около 1180 года с протографа, созданного до 1120 года. Церемония проходила на Рождество (fol. 204v–205r), на Святого Стефана (fol. 205v), на Пасху (fol. 216v) и на Пятидесятницу (fol. 222v). На Рождество, после «Kyrie», вместо слов «Благочестивый отче» архидьякон возглашал: «Знай, что ты прах», Scito te terram esse (fol. 205). Все содержание этого чина указывает на то, что он составлен в середине XI века и потом не менялся: De Vregille B. Le "Rituel de saint Prothade" et l’Ordo canonicorum de Saint-Jean de Besan? on // Revue du Moyen? ge Latin. Vol. 5. 1949. P. 97–114; Id. Hugues de Salins, archev? que de Besan? on, 1031–1066. Vol. I. Lille-Besan? on, 1983. P. 471–473, vol. II. P. 1153–1156, vol. III. P. 161. Мы брагодарны о. Бернару де Врежилю за эту информацию. ].

Прежде чем разбирать римскую ситуацию, нужно отметить, что ровно такой же ритуал был использован в богослужении в соборе города Безансон после дополнений, сделанных в нем архиепископом Гуго I (1031–1066). Архидьякон на глазах у прелата поджигает льняную ленту и говорит: «Досточтимый отче, так преходит мир и похоть его» [101 - В XIII столетии на Пятидесятницу эта церемония проходила также в Лизьё, как следует из служебника его собора. Cancellieri F. Storia. P. 53. N. 3; Moroni. LXX. P. 91. Паклей пользовались намного чаще, чем можно судить по сохранившимся сегодня источникам. Морони указывает, например, и на Лукку, правда без датировки: «Когда архиепископ возглашает «Слава в вышних Богу», посреди собора сжигают немного пакли». ]. И эту церемонию предполагалось повторять довольно часто – четыре раза в год: на Рождество, Святого Стефана, Пасху и Пятидесятницу [102 - Die Briefe. Bd. III. S. 246–258 (N. 111), особенно S. 248–249. ]. Как в Византии василевс, архиепископ здесь пассивен.

Это интересный факт, потому что Дамиани останавливался в Безансоне в конце августа 1063 года, возвращаясь из поездки по Франции. Гуго показал ему свою «могилу, абсолютно готовую принять его хоть сегодня», и рассказал, что «к каждому углу савана привязали по пять монет, чтобы могильщики уже во время погребения знали, что их ждет достойное вознаграждение за милосердное их деяние». В одном послании Дамиани хвалит архиепископа, «славного среди священников Запада», за то, что тот заказал себе гроб: так он может наблюдать, «как на глазах у него увядают дурные цветы этой жизни», а если вдруг «душа соблазнится какими-то почестями, взгляд остановится на могиле и напомнит, что ты – прах и пепел». Мысль Дамиани переходит затем к увещеванию против телесной похоти, нужно просто «подумать о червях, которые однажды выйдут из той же самой плоти» [103 - LC, II, 145 n° 16: «Mane dicit missam ad sanctam Anastasiam; qua finita descendit cum processione per viam iuxta porticum Gallatorum, ante templum Sibille et inter templum Ciceronis et templum Crinorum, et progrediens inter basilicam Jovis et circum Flamineum, deinde vadit juxta porticum Severinum, et transiens ante templum Craticule et ante insulam Militenam et drachonariorum. Et sic sinistra manu descendit ad majorem viam Arenule, transiens per theatrum Antonini et per palatium Chromatii, ubi fuit olovitreum, et sub arcu Gratiani, Theodosii et Valentiniani imperatorum, et intrans per pontem Adriani ante templum ejus et juxta obeliscum Neronis et ante memoriam Romuli, et sic per porticum ascendens in Vaticanum ad basilicam sancti Petri, ubi est stacio. Et ibi honorifice cantat missam cum omnibus ordinibus palatii, sicut decet. Et debet ibi accipere coronam in capite suo et per mediam urbem cum processione redire ad palatium et perficere festum corone. Sed propter parvitatem diei et facultatem vie facit stacionem ad sanctam Mariam majorem et vadit in secretarium». Дюшен в своем издании по непонятным причинам принял чтение facultatem вместо difficultatem, встречающемся в древнейшей рукописи (Камбре, XII в. ). Петр Маллий тоже сообщает, что станционное богослужение совершается в Санта Мария Маджоре, «потому что путь недолог, а дни коротки, quoniam via brevis est, et dies parvi sunt (Descriptio basilicae Vaticanae // Valentini R. , Zucchetti. Op. cit. Vol. III. P. 439–440). Бенедикт первым зафиксировал эту мессу, новшество, которое Маллий приписывает Григорию VII: «в древности, до Григория VII, Рождественская заутреня служилась в базилике Св. Петра». Это важный элемент для датировки введения церемонии с паклей в римскую литургическую практику, и он не противоречит с terminus a quo (1064), представленным трактатом Дамиани. Поскольку Бенедикт говорит о станционной мессе в Св. Петра как о реальности, возможно, он имеет в виду догригорианский церемониал. Подробности о маршруте, от Св. Анастасии до Св. Петра, через римские древности, указывает на желание возродить древнюю топографию, renovatio Romae, возникшее до пап-реформаторов (Schimmelpfennig B. Die Bedeutung Roms. S. 51). Заметим, что, настаивая на прямом контакте процессии с древностями, Бенедикт создает контраст с церемонией пакли, что вряд ли случайно. «Имперский» путь и ритуал самоуничижения словно противоречат друг другу и одновременно объясняют детальность повествования Бенедикта. ]. В том, что касается бренности, эти рассуждения удивительно близки тем, что он представил Александру II. Совпадают они и по времени: послание архиепископу Безансонскому тоже относится к 1064 году. Контакт Петра с Гуго Безансонским объясняет самое раннее свидетельство ритуала с паклей в западном церемониале. Он стал несомненным новшеством, и в его распространении на Западе Дамиани сыграл главную роль.