Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

– Филомена! – поторопила меня Карла.

– Иду.

Склонившись над порогом, я провела рукой по поясу. Шкатулка не прощупывалась.

– Кр-ракен!

– Что еще?

– Мне придется вернуться, – сообщила я со вздохом.

– Зачем?

– Куда?

«Фрейлины» задали эти два вопроса одновременно.

– Кажется, моя драгоценность выпала из кармашка, когда я переваливалась через край чаши фонтана.

– Твоя малышка Чикко? – хихикнула вредная Карла.

Укол достиг цели, щеки мои запылали. Яйцо звали Чикко, что моих подруг немало забавляло. Мне было пять! В столь юном возрасте синьорины придумывают имена всем своим куклам!

– Тебя проводить?

– Лишнее, я справлюсь за четверть часа.

– Мы подождем здесь. – Неожиданно синьорина Маламоко быстро заговорила: – Нет, не получится. Маура попалась! Я слышу голоса из коридора. Филомена, я оставлю дверцу лаза открытой, чем-нибудь замаскирую…

До меня донесся звук передвигаемых предметов.

– Встретимся в спальне, Филомена.

Удаляющихся шагов я не услышала, Таккола умела исчезать бесшумно.

С возвращением мне придется повременить. В тревожный набат не ударили, значит, ситуация не приобрела серьезности. Директриса отправит моих подруг в спальню под замок, может, велит старичку-охраннику обойти все помещения. Как девицы объяснят мое отсутствие? Карла что-нибудь придумает, например, что синьорина Саламандер-Арденте страдает желудком, заперевшись в уединенном местечке. Мне же следует переждать не менее часа и лишь потом проскользнуть к дортуарам и отпереть дверь спальни снаружи. На этот случай у нас имелся запасной ключик в тайнике у притолоки.

Шкатулка обнаружилась именно там, где я предполагала, на жухлой траве под чашей фонтана. Откинув крышку, я полюбовалась мерцающим в свете полной луны драгоценным яйцом. Красная ящерка была похожа на язычок пламени.

«Чикко, девочка моя», – подумала я умильно. К счастью, лишь подумала, потому что в этот момент раздался стук весла в форколе и всплеск. Гондола кузена Чезаре отходила от причала.

Отругав себя за легкомыслие – то, что я не встретилась с капитаном Маламоко нос к носу, было чистым везением, мы разминулись буквально на пару минут, – я подумала, что грязные делишки повесы закончились и что любопытно, в чем именно они состояли.

Посмотреть? Время-то у меня есть.

Опомнись, Филомена! Отправиться одной ночью во владения чудовищного князя?

И я отправилась. Пересекла лужайку, огибая остовы мертвых кустов, подошла к окну, которым воспользовался Чезаре, и, подтянувшись на руках, перемахнула через подоконник.

Чтоб Чикко опять не потерялась, я прикрепила поверх кармашка серебряную булавку.

Я очутилась в бальной зале, полная луна беспощадно высветила царившее здесь запустение. Мозаичный пол был грязен, у изящных резных колон громоздились кучи мусора. Цепочка следов Чезаре на пыльной мозаике была прекрасно видна, то есть две цепочки – туда и обратно. Следуя по ним, я отметила, что мои отпечатки выглядят гораздо аккуратнее. Каковы ножищи у синьора! Вот, к примеру, у Эдуардо стопа изящная и некрупная, его ноги прекрасно выглядят в бальных туфлях светлой кожи. А здесь что? Страшно даже представить, что ощутит партнерша по танцам, наступи на ее носочек эдакая лапища.

Остановившись у начала лестницы, я убедилась, что Чезаре по ней спускался. В подвал? Палаццо возвели на островном грунте, так что подвал там вполне мог быть. Внизу следы пропали. Здесь не было пыли, то есть она была у стен, но коридором часто пользовались, проложив по его центру дорожку чистоты. Ах, кроме этих неявных признаков, были еще и яркие факелы через каждые несколько шагов.

Значит, палаццо Мадичи обитаемо? Что, если владелец застигнет меня за проникновением? Надо срочно бежать!

И… я пошла дальше по коридору, осторожно нажимая на ручки всех попадающихся по дороге дверей. Одна из них поддалась, но открыла вовсе не дверь. Одновременно с поворотом ручки пол ушел у меня из-под ног, и я рухнула в разверзнутую бездну.

Удар был почти неощутим, мое бренное тело приняли объятия небесных облаков. Только воняло гадостно, не облачно, а вполне земной гнилью.

– Мне что-то послышалось? – трескучий мужской голос раздался в кромешной тьме.

«Надо сразу требовать арфу, – подумала я, – как дева, не успевшая познать радостей…»

И тихонько сплюнула попавшую в рот ворсистую гадость.

– Слишком много звуков, – проговорил другой мужчина. – Как утомительно. После окончания дела я погружусь в как минимум столетний сон.

– И запахи, – не унимался первый, – пахнет людьми.

– Кукольник довольно вонюч. И, заметь, здесь гниет триста фунтов подношений от дома Кавалли.

Дом Кавалли торгует шерстью, значит, я упала в шерсть, вонзившись, будто нож в масло, меж слежалых тюков.

Я запрокинула голову в тщетной попытке рассмотреть отверстие, через которое сюда попала, потом, извиваясь, пошевелила руками, проверяя Чикко. Она была на месте. Трескучие голоса отдалялись, и я позволила себе, упираясь каблуками и локтями, выбраться на верх завала.

Подвал в подвале? Какая глупость. Хранить триста фунтов драгоценной шерсти в этой сырости? Какое расточительство!

Потолок высился надо мною на недостижимой высоте, поэтому, спрыгнув с тюков, я пошла в единственном возможном направлении, к полуоткрытой двери, из которой в полутьму хранилища изливался яркий желтый свет.

Это была кузня. Наверное. По крайней мере, там пылал очаг, в огне резвилась целая дюжина саламандр. Я присвистнула, представив, какую температуру они там поддерживают. У верстака суетились странные фигуры с длинными конечностями, похожие и одновременно вовсе не похожие на людей. Таких крупных марионеток раньше мне видеть не приходилось, но это были именно они. Со взрослого мужчину ростом, сделаны они были из дерева, и довольно небрежно. Куклы что-то пилили и строгали. У дальней стены стоял безголовый манекен, изображающий женскую фигуру в непристойно коротком голубом платьице с кружевными оборками. Юбочка заканчивалась чуть ниже местечка, где женские ножки соединяются, из-под нее виднелись кружевные панталончики, которые даже не достигали фарфорово-белых коленок.

– Когда ты закончишь, Кукольник?

Говорил некто в черном плаще и маске чумного доктора. Второй, точно такой же, стоял рядом с ним.

Кукольник, толстоватый синьор вида самого безумного (а как еще воспринять господина, который держит под мышкой женскую голову? ), тоненько хихикнул:

– Время наше придет, братья! – Он поднял перед собой свою страшную ношу. – И сестры!