Меч королей - Бернард Корнуэлл

Рано поутру на следующий день после нашего разговора с Сигтригром, с больной из-за обильных возлияний головой, я выехал со своими пятью спутниками из города. Мы поскакали на юг, но, как только стены Эофервика скрылись из виду, свернули на восток и тем же вечером нашли «Сперхафок» с его командой из сорока воинов, стоявший на якоре во время отлива. На следующее утро я отослал шестерых отвести коней в Беббанбург, с остальными же вышел в море.

Этельхельму донесут, что я побывал в Эофервике и покинул город через южные ворота. Наверняка он решит, что я направился в Мерсию к Этельстану, но озадачится, почему со мной всего пять человек. Я хотел, чтобы он нервничал и искал везде, где меня нет.

Своими планами я не поделился ни с кем: ни с Эдит, ни с сыном, ни даже с Финаном. Эдит и Финан ожидали моей поездки на юг после смерти Эдуарда. Но король был еще жив, а я вдруг уже поспешно засобирался.

– Что сказал тебе священник? – поинтересовался Финан, пока «Сперхафок» шел вдоль берега под летним ветром.

– Что мне нужно ехать на юг.

– И когда мы туда доберемся, что будем делать?

– Хотел бы я сам знать.

Ирландец рассмеялся:

– Мы, сорок человек, пойдем войной на Уэссекс? – Он кивнул на набитое людьми чрево «Сперхафока».

– Нас больше чем сорок, – возразил я.

Я смотрел на залитое солнцем море, расступающееся перед узким корпусом «Сперхафока». Лучшей погоды и не представишь. У нас был ветер, чтобы наполнять парус, и море, по которому плыть; море это искрилось в солнечном свете гладью, нарушаемой только барашками пены на гребнях волн. Такая погода должна служить добрым предзнаменованием, но у меня на душе лежал камень. Я отправился в поход, повинуясь порыву, цепляясь за то, что показалось шансом, но теперь меня грызли сомнения. Пальцы нащупали висящий на шее молот Тора.

– Поп передал мне сообщение от Эдгифу [4 - Речь идет об Эдгиве Кентской, третьей жене короля Эдуарда Старшего. Приблизительные годы жизни – 904–966. ], – признался я Финану.

На миг он растерялся, потом вспомнил имя.

– Пахнущие лавандой титьки! – воскликнул мой друг.

Я хмыкнул, припомнив, как поведал однажды Финану, что грудь у Эдгифу источала аромат лаванды. Эдит рассказала, что многие женщины добавляют лаванду в животный воск и натирают впадину между грудями.

– Да, сиськи у Эдгифу пахли лавандой, – подтвердил я слова Финана. – И она просит о помощи.

Ирландец уставился на меня.

– Иисус на кресте! – выдавил он наконец. – Бога ради, мы что вообще делаем?

– Идем искать Эдгифу, разумеется.

Финан продолжал таращиться на меня:

– Но почему она обратилась к нам?

– А к кому еще?

– Да к кому угодно!

Я покачал головой:

– У нее мало друзей в Уэссексе, а в Мерсии и в Восточной Англии их вообще нет. Она в отчаянии.

– А с какой стати ей просить помощи у тебя?

– Ей известно, что я враг ее врага.

– Этельхельма.

– Который ее ненавидит.

Ненависть эту было легко объяснить. Эдуард повстречал Эдгифу, когда был еще женат на Эльфлэд, сестре Этельхельма и матери Эльфверда. Новая женщина, моложе и красивее, одержала победу, узурпировав место Эльфлэд на королевском ложе и сумев добиться от Эдуарда титула королевы Мерсии. К вящей ненависти олдермена, она родила Эдуарду двух сыновей, Эдмунда и Эдреда. Оба были еще младенцами, но старший, Эдмунд, мог выступить претендентом на трон, потому что Этельстан считался незаконнорожденным, а Эльфверд, как многие убедились, был слишком глуп, жесток и непредсказуем, чтобы стать новым королем. Этельхельм осознал угрозу будущему своего племянника, и Эдгифу в своем отчаянии отрядила священника в Беббанбург.

– Она знает, что готовит для нее Этельхельм, – объяснил я Финану.

– Знает?

– У нее есть лазутчики, как и у него, и они доложили ей, что, как только Эдуард умрет, Этельхельм увезет ее в Вилтунскир. Ее поместят в монастырь, а детей пристроят ко двору Этельхельма.

– Что означает, – медленно проговорил Финан, глядя на летнее море, – что обоим мальчишкам перережут глотки.

– А быть может, с ними очень кстати приключится какая-нибудь хворь.

– Так что же мы будем делать? Спасать ее?

– Спасать ее, – подтвердил я.

– Но Господь мой Иисус! – воскликнул в сердцах мой друг. – Ее же охраняет королевская дружина! Да и Этельхельм с нее глаз не спустит.

– Она уже перебралась с сыновьями в Кент. Сказала мужу, что хочет помолиться за него перед усыпальницей святой Берты, но на самом деле намерена собрать войско, чтобы защитить себя и мальчиков.

– Боже правый! – Финан выглядел пораженным. – И люди пойдут за ней?

– Почему нет? Припомни, что отцом ее был Сигехельм.

Сигехельм, олдерменом Кента, погиб в бою с данами в Восточной Англии [5 - Битва при Хольме, 902 г. ]. Он был богат, но даже близко не мог сравниться с Этельхельмом. Его сын Сигульф унаследовал отцовские богатства, а заодно и его дружинников.

– У Сигульфа, вероятно, человек триста, – прикинул я.

– А дружина Этельхельма вдвое больше, по самой скромной оценке! А за ним еще и королевское войско!

– Эти воины будут следить за Этельстаном в Мерсии, – возразил я. – Кроме того, если Эдгифу и ее брат выступят против Этельхельма, у них найдутся сторонники.

Надежда призрачная, но исключать такой поворот не стоило.

Финан нахмурился:

– Мне казалось, что клятву ты дал Этельстану, а не Лавандовым Титькам.

– Моя клятва принадлежит Этельстану, – подтвердил я.

– Но Эдгифу будет ожидать, что ты сделаешь следующим королем ее сына!

– Эдмунд слишком мал, – ответил я. – Совсем младенец. Витан ни за что не выберет его королем, пока он не вступит в возраст.

– К этому времени на троне прочно будет восседать Этельстан, и у него родятся свои сыновья!

– А я к тому времени уже умру. – Я снова коснулся молота.

Финан хохотнул безрадостно: