Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

Квинт Сальвидиен, тридцати одного года, был родом из Пицена, этого рассадника демагогов и нарушителей политического спокойствия, откуда явились такие звезды, как Помпей Великий и Тит Лабиен. Но свои лавры он завоевал не на Римском форуме, а в боях. Симпатичное лицо, стройная фигура, копна ярко-рыжих волос – из-за которых получил когномен Руф – и проницательные, зоркие голубые глаза. У него были огромные амбиции, и свою карьеру он связал с хвостом кометы Октавиана, посчитав это кратчайшим путем наверх. Время от времени пиценский нрав давал о себе знать: а не переметнуться ли ему на другую сторону, если это будет благоразумным? В планы Сальвидиена не входило оказаться на стороне проигравшего, и иногда он сомневался в том, что Октавиан обладает всем необходимым для победы в предстоящей борьбе. Благодарность не входила в число его добродетелей, а уж верность и подавно, но он скрывал это столь искусно, что Октавиан ничего такого не подозревал. Сальвидиен старался быть осторожным, но порой он опасался, не раскусил ли его Агриппа, так что в присутствии Агриппы он тщательно следил за своими словами и поступками. Что касается Мецената – кто знал, о чем догадывается этот елейный аристократ?

Тит Статилий Тавр, двадцати семи лет, был среди них наименее значительной фигурой, и потому его не посвящали подробно в планы Октавиана. Военный человек, он и выглядел соответственно: высокий, крепко сбитый, на лице следы сражений – изуродованное левое ухо, рассеченные левая бровь и щека, сломанный нос. Однако он был красивым, светловолосым, сероглазым, улыбчивым, из-за чего было трудно поверить, что он был строгим и придирчивым командиром. Он с отвращением относился к гомосексуализму и не потерпел бы этого среди своих подчиненных, какого бы происхождения они ни были. Как солдат, он стоял ниже Агриппы и Сальвидиена, но не намного. Ему не хватало их умения импровизировать. В его верности сомнений не было, главным образом потому, что Октавиан поразил его. Неоспоримые таланты и способности Агриппы, Сальвидиена и Мецената были ничто по сравнению с гением наследника Цезаря.

– Приветствую вас, – сказал Октавиан, подходя к незанятому креслу.

Агриппа улыбнулся:

– Где ты был? Любовался госпожой Ромой, Форумом или Авентинским холмом?

– Форумом. – Октавиан налил воды, с жадностью выпил и вздохнул. – Я думал, что? надо сделать, чтобы привести Рим в порядок, когда у меня будут деньги.

– Планы могут так и остаться планами, – скривив губы, заметил Меценат.

– Правильно. Все-таки, Гай, ничто даром не пропадает. То, что я спланирую сейчас, не надо будет планировать потом. Кто слышал, что собирается делать наш консул Поллион? А Вентидий?

– Прячутся в восточной части Италийской Галлии, – ответил Меценат. – Ходят слухи, что вскоре они отправятся на Адриатическое побережье, чтобы помочь Антонию высадить на берег его легионы, скопившиеся вокруг Аполлонии. Если придется сражаться против семи легионов Поллиона, семи легионов Вентидия и десяти легионов Антония, мы обязательно проиграем.

– Я не буду воевать против Антония! – вскричал Октавиан.

– Тебе нет необходимости воевать, – усмехнулся Агриппа. – Их люди не будут драться с нашими, готов ручаться головой.

– Я согласен, – сказал Сальвидиен. – Люди уже устали вести войны, которых они не понимают. В чем для них разница между племянником Цезаря и его кузеном? Когда-то они принадлежали Цезарю. Это все, что они помнят. Благодаря привычке Цезаря перемещать своих солдат из легиона в легион они отождествляют себя с Цезарем, а не с легионом.

– Они поднимали мятежи, – упрямо напомнил Меценат.

– Только девятый легион восставал против самого Цезаря из-за дюжины продажных центурионов, которым платили дружки Помпея Магна. В остальном повинен Антоний. Это он подначивал их, и никто больше! Он спаивал центурионов и покупал их представителей. Всячески обрабатывал солдат! – с презрением бросил Агриппа. – Антоний – сущее наказание, а не политический гений. Никакой проницательности. Почему еще он хочет высадить своих людей в Италии? Это бессмысленно! Ты объявлял ему войну? Или Лепид? Он это делает, потому что боится тебя.

– Антоний не большее наказание, чем Секст Помпей Магн Пий, если называть его полным именем, – сказал Меценат и засмеялся. – Я слышал, что Секст послал папу-тестя Либона в Афины попросить Антония присоединиться к нему, чтобы сокрушить тебя.

– Как ты узнал об этом? – выпрямившись в кресле, строго спросил Октавиан.

– Как Улисс, я везде имею шпионов.

– Я тоже, но этого я не знал. И что ответил Антоний?

– Вроде как «нет». Никакого официального союза, но он не будет мешать Сексту вредить тебе.

– Как тактично с его стороны. – Красивое лицо насупилось, взгляд стал напряженный. – Хорошо, что я дал Лепиду шесть легионов и послал его управлять Африкой. Антоний слышал об этом? Мои агенты говорят, что не слышал.

– Мои тоже, – сказал Меценат. – Антонию это не понравится, Цезарь, я уверен. Когда Фангона убили, Антоний думал, что Африка уже в складке его тоги. Кто берет в расчет Лепида? Но теперь, когда новый наместник тоже мертв, Лепид выступит на сцену. С четырьмя легионами в Африке и шестью, которые он взял с собой, Лепид стал сильным игроком.

– Я знаю об этом! – резко прервал его раздраженный Октавиан. – Но Лепид ненавидит Антония больше, чем меня. Он пошлет зерно в Италию этой осенью.

– Без Сардинии нам оно необходимо, – заметил Тавр.

Октавиан посмотрел на Агриппу:

– Поскольку у нас нет кораблей, нам нужно начать строить их. Агриппа, я хочу, чтобы ты сложил полномочия городского претора и объехал вокруг полуострова, от Тергесты до Лигурии. Собери хорошие, прочные военные галеры. Чтобы побить Секста, нам нужен флот.

– Чем мы за них заплатим, Цезарь? – удивился Агриппа.

– Всем, что осталось под досками.

Загадочный ответ не имел смысла для остальных троих, но был ясен Агриппе, который кивнул. «Доски» – это было кодовое слово, используемое Октавианом и Агриппой, когда они говорили о военной казне Цезаря.

– Либон привез Сексту отказ, и Секст, э-э, обиделся, не настолько, конечно, чтобы докучать Антонию, но тем не менее, – сказал Меценат. – Антоний в Афинах не сумел расположить к себе Либона, поэтому теперь Либон враг, капающий яд об Антонии в ухо Сексту.

– Что именно задело Либона? – с интересом спросил Октавиан.