Уникум - Владимир Поселягин

Теперь про жизнь Глеба Русина, в тело которого я попал. Знаете, очень некрасивая история вышла. Однако по порядку. Глеб в семье был нелюбимым ребёнком. Сам он так не считал, но я, прокрутив его память, пришёл именно к этому выводу. Не нравилась мне его семья. Ну вот прям не нравилась, и всё тут. По факту воротило от этих людей. Да, я детдомовский и, как все воспитанники, мечтал в детстве, что придёт мама и заберёт меня, но розовые очки спали после десяти лет. Понимаю, что поздно, но я ещё тот фантазёр и мечтатель. Поэтому пусть я детдомовский и семья для меня святое, я этих людей за семью не считал и решил, что это удобный способ отказаться от них, объявив себя сиротой. Тем более Глебу уже восемнадцать исполнилось два месяца как, совершеннолетний. Что вообще произошло? Глеб шёл с тренировки, он тяжёлой атлетикой увлекался, хотел на отца походить и, чтобы нравиться девушкам, считал, что у мужчины должна быть красивая фигура (я, к слову, так же считал и был завсегдатаем качалок). Так вот, когда он возвращался с тренировки, услышал то ли писк, то ли вскрик, рванул на шум в кусты, а там трое. Девчонку лет четырнадцати удерживали и совершали действия насильственного характера. Вот он и вломился и начал бить эту тройку. Тут на шум патруль милиции подоспел. Повязали всех. Девчонка без сознания, её сразу в больницу. Тройка пела как соловьи, что застали Глеба над насилием, пытались помешать, но тот хорошо дрался – все три морды наливающимися синяками изукрашены были. Ну а так как один из подростков был сыном секретаря исполкома, ясно, кому поверили. Родителей Глеба вызвали, а те, ворвавшись в кабинет, не стали ругать Глеба. Мать молча стояла, наблюдая, как отец, сбив того со стула, стал избивать. Следователь не мешал, просто смотрел. Отец у Глеба под два метра, кулаки что кувалды. Сам Глеб в мать пошёл, невысокий, но про таких говорят, крепко сбит и ладно скроен. Вот отец настоящий громила двух метров ростом. Избивал профессионально, пусть не боксёр, всё же хирург, нельзя калечить руки, но куда бить, знал. Нос сломал, пару зубов выбил, потом ногами по животу, рёбрам, старался в пах попасть. Мне кажется, Глеб там и умер, от предательства родителей. Кричал, что не виноват, но ему не поверили. Потом всё затопила темнота, и в его теле очнулся уже я. Как я понял санитарку, девчонка очнулась и правду рассказала, и из тюремной больнички меня в обычную перевезли. Непонятно зачем. На месте не могли вылечить?

Что еще про Глеба. Сам он в Москве родился, это родители его из понаехавших (к слову, сам я из Уфы родом, в Москву поступать в иняз приехал, да так и остался). Семья профессиональных врачей у Глеба. Мать педиатр, отец хирург. Старший брат в медицинском учится, на последнем курсе, в следующем году интернатура. Глеб, закончив десять классов, тоже подал документы в медицинский университет, но я не он, медицина меня не привлекает. Да и пока не понятно, что делать. Нужно обдумать всё. Время есть, пока в больнице нахожусь. Так вот, помимо родителей и старшего брата у него есть две младшие сестры-близняшки десяти лет. Тоже врачами хотят стать.

Как я уже говорил, Глеба в семье не любили, и всё старший брат. За что он ненавидел младшего, я так и не понял, хотя всю память просмотрел. Однако факт остаётся фактом, портил репутацию брата как мог, подставлял. Может, это тоже наложилось? Знали, что Глеб ходок, и веры ему нет. Старший брат даже сестёр подговаривал, те шустрые, с шилом в задницах, мелкие пакостницы – это про них, и пакостили они Глебу. Однако он прощал. Вообще не злобливый был, прощать умел. Но у меня другой характер. С такой семейкой никаких врагов не надо, и хорошо, что для меня они чужие и привыкать к ним не нужно. Еще у Глеба бабушка по матери была, в Подмосковье жила, но умерла полгода назад. Мать тут же продала её дом, девяти дней не прошло, хотя Глеб хотел оставить его себе. Вот кого он любил всем сердцем, и смерть бабушки стала для него сильным потрясением. На самом деле Глеб военным хотел стать, танкистом, и по росту подходил, но родители мечтали о том, что все в семье врачами будут, а он не смел отказать. Документы поданы, уже принят, в следующем месяце начаться занятия должны, но мне это не интересно. Да, забыл сообщить. Сейчас на дворе август тысяча девятьсот сорокового года. Вот такие дела…

Да, судя по виду из окна, сейчас утро, значит, всю ночь я знания принимал. А судя по шуму за дверью и довольно громкому, знакомому женскому голосу, пришли родители Глеба. Говорить я не пробовал, всё болело, но если смогу, всё выскажу и пошлю их так далеко, как смогу, обрывая все родственные связи. Да и какие тут связи? Не было их никогда.

Глава 1

Вживление

Поправив пилотку, я вышел из ворот военной академии. Основана эта академия по постановлению Совета труда и обороны СССР приказом Реввоенсовета СССР от тринадцатого мая тысяча девятьсот тридцать второго года как Военная академия механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина, на базе факультета механизации и моторизации Военно-технической академии имени Ф. Э. Дзержинского и Московского автотракторного института имени М. В. Ломоносова. Несмотря на то что выпускались тут со всех четырёх факультетов командиры в звании лейтенантов и соответствующих им, у меня в чёрных петлицах алели треугольники сержанта бронетанковых войск. Сегодня было четвёртое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Пока шло всё как и задумывалось, пусть и не по плану.

Осмотревшись, я помахал рукой знакомой, к которой бегал во время увольнительной, да и в самоволку, чего уж тут, и, переложив чемодан из правой в левую руку, быстрым шагом направился к ней. Знакомая дивчина двадцати шести лет от роду с уже заметным животиком – моя работа – улыбнулась и позволила себя обнять. Мы же, не обращая внимания на недоумённые взгляды – разница в возрасте была заметна, да и не принято тут так свои чувства проявлять, но нам было всё равно, – крепко поцеловались. Вдова морского командира-подводника, погибшего в Финскую, подхватила меня под локоток и поинтересовалась:

– Надолго отпустили?

– Поезд вечером.

– Успеем, – улыбнулась она, и мы быстрым шагом направились к квартире.