Радужная вдова - Роман Канушкин

Миша продолжал достраивать свой домик. В принципе, он никогда не нервничал, когда его сооружение разваливалось, – на то это и карточный домик. В принципе, Миша Монголец вообще редко когда нервничал.

– Ну что, компаньон? – проговорил старый бухгалтер. – Что решил? Договорились?

Миша поднял голову – бухгалтер насмешливо улыбался.

– Мне еще раз назвать сумму? – И он начал писать в воздухе цифру с огромным количеством нулей. – Эти деньги еще пять минут назад были не твои, теперь могут стать твоими.

В принципе он вел себя верно. Когда играешь ва-банк, то вести себя нужно только так. Он совершил лишь одну маленькую ошибку.

Миша ничего не ответил. Он опустил голову и поставил еще одну вертикальную карту – карточный домик готов.

– Все возможно, – тихо проговорил Миша.

– Это понимать как согласие, так, компаньон? – весело сказал бухгалтер, а потом просто взял игриво и толкнул одну карту – все сооружение рухнуло. – Вот и хорошо! – закончил бухгалтер.

Миша какое-то время молча смотрел на груду карт перед собой, затем так же, не говоря ни слова, открыл верхний ящик своего стола, где на заявлении в милицию о находке оружия покоился пистолет «ТТ». Заявление было подписано сегодняшним числом, а на стволе пушки вовсе не было никаких глушителей. Миша извлек оружие и, не меняясь в лице – все такой же приветливо-ласковый взгляд – и так и не произнеся ни звука, просто выстрелил бухгалтеру в голову. Страшный грохот сотряс стены маленького кабинета, в десятке метров от которого люди сейчас обедали; неподдельное изумление отпечаталось на лице бухгалтера, перед тем как он рухнул на пол. Мгновенное замешательство тут же сменилось истеричной активностью.

– Быстро уводить Монгольца! – закричал Роберт Манукян.

– Что делать? ! Что делать с этим? Сейчас менты здесь будут! А, ара?

– Не знаю! Уводим Монгольца. Придумайте что-нибудь! Через черный ход.

– Монголец, быстро!

– Этого в багажник, скорее! Я его папу…

Роберт Манукян сработал великолепно. Обедал тогда один помощник депутата. Тело вывезли в багажнике его машины. Случайный и непроизвольный выстрел, мол… Так случилось. Денег дали немерено. Пуля вылетела в окно, кошмар! Да вот заявление лежит, нашли пушку… Менты переглядываются, улыбаются, мол, все ребята умные, все понимают. И еще раз денег дали, и еще раз немерено.

Вечером все собрались у Монгольца на даче. Оказалось, что этот мальчик, бухгалтер Лева Кацман, ехал с Монгольцем в одной машине, молчал, ничего не говорил. И на даче сидел молча, но глаза его не выражали страха. Выпили за упокой души бухгалтера.

– Похоронили его как приличного человека? – спросил Монголец.

– Все в порядке, не беспокойтесь, – с уважением проговорил один из людей Манукяна.

– Нельзя человеку срать на голову, – сказал Монголец, – даже если он мертвый.

– Успокойся, Миша, – Роберт ему весело подмигнул. – По-моему, это был самый дорогой выстрел в истории.

Монголец усмехнулся и вдруг заметил молчаливо сидевшего Леву Кацмана.

– Слышь, пацан, – проговорил Монголец, – мне нужен бухгалтер. У меня сейчас вакансия.

– Я успел это понять, – сказал Кацман.

Монгольцу ответ понравился.

– Роберт, а твой пацан ничего!

И все дружно засмеялись. Кроме Кацмана.

– Ну что?

– Готов попробовать, если вам пригожусь.

Теперь Монголец поглядел на него с любопытством:

– И тебя не испугало, как у меня освобождаются вакансии?

Кацман покачал головой:

– Он уволился по собственному желанию.

Пауза была очень короткой, но за это время темные глаза Монгольца оценивающе изучали Кацмана. Потом раздался новый взрыв смеха. Уже одобрительного. Кто-то ударил Кацмана по плечу.

– Манукян, Роберт, – улыбаясь, сказал Монголец, – по-моему, мы можем сказать твоему пацану «добро пожаловать».

Монголец не ошибся в выборе.

Он редко ошибался с выбором.

Но сейчас ему предстояло решить, как быть с Лютым, поэтому он снова выстраивал карточный домик.

Кстати, это умение ему тоже досталось в наследство от Мустафы. Иногда Монголец думал, что он стал тем, кем стал, только благодаря своему Учителю. Несмотря на печальную развязку с мордобоем, Монголец все-таки некоторым странным образом уважал Мустафу. Позже он придумал, что тот последний день с Мустафой также был запрограммирован. Просто Учитель дал ему еще один, последний свой урок.

Может быть, так оно и было.

А может быть, хорошо, если умеешь всему находить правильные объяснения. Надо было брать две карты и наклонять их друг к другу, чтобы получилась буква «Л». Рядышком Монголец ставил еще одну букву «Л». А сверху, между двумя остриями, клал горизонтальную карту. Вот из таких ажурных кирпичиков Монголец и строил свои потрясающе красивые карточные замки. Когда строительная судьба была к нему милостива, дома вырастали большими, в несколько уровней, и, если смотреть на них долго, могла закружиться голова, словно смотришь внутрь играющего гранями роскошного хрустального бокала. Или на какой-то огромный диковинный алмаз, хрупкий и могущественный, как и сам строитель. Иногда было достаточно легкого дуновения ветерка, и все сооружение рушилось, но Монголец никогда не нервничал и начинал свою работу снова. Иногда достаточно было хлопнуть дверью или, присаживаясь напротив Монгольца, случайно толкнуть коленом стол. Бывало, что здание, вздрогнув, все же возвращалось в равновесие и устаивало. А иногда рушилось вообще без всякой видимой причины. Как-то Роберт Манукян, усмехнувшись, спросил: