Скажи мне, кто я - Адриана Мэзер

Слышу, как девушки перешептываются. Подтягиваю ноги к рукам, прочно упираюсь сапогами между железными кольцами для поддержания равновесия и чтобы снять вес с рук. Железо удивительно прочное, и за него легко держаться, но я все равно не смогу долго оставаться в такой перевернутой позе. Блэквуд призывает девушек к тишине, и я не могу не улыбнуться: папа всегда говорил, что если не можешь сделать что-то незаметно, создай вокруг себя неразбериху.

Осторожно закусываю косу и вытягиваю правую руку вдоль стены. Нахожу трещину в камне. И жду.

Всего через две секунды воздух около руки становится теплее. Я затаила дыхание. Никта снова пошла прямо на меня. Надо же, эта девчонка не шутит. Если она за тобой охотится, то уж выкладывается по полной. Судя по тому, что я не слышу ее дыхания, хотя наши головы довольно близко друг от друга, она, очевидно, стоит ко мне спиной. Вытягиваю руку, но, неверно рассчитав ее рост, хватаю за рубашку выше талии. К счастью, захватываю и кончик лоскута. Крепко зажав его между пальцами, тяну на себя.

Никта удивленно взвизгивает.

Блэквуд зажигает свечу, и все присутствующие смотрят на нас, жмурясь от бледного света. На их лицах написано явное изумление. Я отцепляю ноги от крепления для факела и спрыгиваю на пол.

Никта прищуривается.

– Победить второй – все равно что проиграть, – бормочет она.

Я улыбаюсь.

– Но разве мы не усвоили сегодня, что запоминается именно последняя победа?

– Молодец. – Блэквуд кивает в сторону лоскута, который я держу в протянутой руке. По ее тону я понимаю, что она как будто вздохнула с облегчением, решив не исключать меня из школы прямо сейчас.

– Нельзя победить второй, если ты уже мертва, – говорит Никта так тихо, что я едва различаю ее слова.

Улыбка сползает с моего лица. Эта девица целеустремленная, внимательная и прямолинейная, и я ей явно не нравлюсь. У меня возникает ощущение, что, победив сегодня, я проиграю в недалеком будущем.

Глава седьмая

Раздвигаю шторы, и в спальню врывается свет, окрашивая комнату своим неярким, теплым сиянием. Но пол холодный, как лед, и, едва коснувшись его босыми ногами, я подскакиваю, хватаю отброшенные ранее носки и чуть не падаю, пытаясь побыстрее их натянуть.

Холод отрезвляет меня, и я мысленно возвращаюсь к событиям прошлой ночи: соревнованию, угрозе Никты и разговору с Лейлой о Шакалах. Лейла назвала Семью Аарьи лживыми, изобретательными и хитрыми – именно такими словами моя мама описывала одно семейство плюшевых животных в игре, в которую мы играли, когда я была маленькой, и это не может быть простым совпадением. Мама говорила, они с тетей Джо играли в эту игру со своей матерью в Италии. Каждое семейство животных характеризовалось тремя словами, и все они отпечатались у меня в памяти, подобно детским стишкам.

Я замираю, ощущая внутри неприятный холодок. Вчера мне это не пришло в голову, но сейчас я вспомнила: когда папа зашел ко мне в комнату, чтобы сообщить об этой школе, он взял в руки одну из моих старых плюшевых игрушек и сказал: «Помнишь игру, в которую вы с мамой играли? Я никак не мог оторвать вас от нее».

Потом он улыбнулся своим воспоминаниям, как часто улыбался, когда речь заходила о маме. Тогда я не придала этому значения, но сейчас…

Задумавшись, открываю дверь спальни и едва не выскакиваю из носков, которые только что надела. По ту сторону, подняв руку, чтобы постучать, стоит молодая женщина, слегка за двадцать, со свежевыглаженной одеждой в руке. Она одета в бордовое шерстяное платье и накрахмаленный белый… кажется, капор? На щеках играет приятный естественный румянец, напоминающий мне о розах.

– Я не хотела пугать вас, мисс Новембер, – говорит она. – Я только хотела сообщить, что принесла утренний чай с хлебом и джемом по просьбе мисс Лейлы.

Она изучает меня, как будто пытается запомнить каждую деталь, но у нее не такой угрожающий взгляд, как у учеников и преподавателей этой школы. Он полон тепла и искреннего любопытства.

Я прижимаю руку к сердцу, как будто это каким-то образом поможет замедлить мой пульс.

– Нет-нет. Дело не в вас. Извините. Просто я не ожидала увидеть кого-то за дверью.

Она делает быстрый реверанс и широко улыбается.

– Я Пиппа, ваша с мисс Лейлой горничная. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, дайте мне знать, – представляется она, и я замечаю в ее речи итальянский акцент.

Она проходит мимо меня в комнату и раскладывает принесенную одежду на сундуке в изножье кровати.

«Пиппа, – думаю я. – Возможно, это уменьшительное от Филиппа, женской формы имени Филипп, что означает… друг лошадей? » Кажется, это имя ей подходит. Ее жизнерадостный вид напоминает мне о залитом солнечным светом пространстве вне мрачных стен этого дома.

– Спасибо, – говорю я, когда она начинает расправлять одеяла. – Но вам не обязательно… Я лучше просто… Спасибо.

– Никаких проблем.

Она возвращается в общую комнату. Я следую за ней.

Лейла уже сидит за столом возле стрельчатого окна. При виде свежей выпечки мне хочется всех обнять.

– Боже мой, Пиппа, ты спасла мое утро! – восклицаю я, широко раскрыв глаза.

Сажусь и радостно расстилаю на коленях салфетку.

– Я взяла для вас самый свежий батон, – с гордостью заявляет Пиппа. – Схватила его, как только повариха достала из духовки.

Отламываю кусочек хлеба, и в холодном утреннем воздухе вижу поднимающийся от него пар.

– Думаю, ты мой новый любимый человек!

– Спасибо, – лаконично произносит Лейла, прежде чем Пиппа успевает что-нибудь ответить. По ее тону я понимаю, что она пытается поскорее выпроводить горничную.

– Да, спасибо! – вставляю я, цепляя ножом немного золотистого масла.

Дверь щелкает, закрываясь, и Лейла хмурится.

– Что? – с набитым ртом спрашиваю я.

Лейла потягивает чай.

– Ты всегда такая дружелюбная с незнакомыми людьми?

– Вообще-то… да.

Я бы сказала ей, что она рассуждает в точности как мой отец, который вечно упрекал меня в излишней доверчивости, но этим я бы нарушила первое правило.

– Не стоит так себя вести.