Скажи мне, кто я - Адриана Мэзер

– Это несложный вопрос, – говорит Коннер, и мой мозг начинает работать.

«Залезть на дерево», вероятно, означает, что ты хочешь веселиться и жить в настоящем. «Выйти в море»? Уйти оттуда, где находишься сейчас, ощущение неудовлетворенности нынешней ситуацией. «Не испытывать боли»… Не считая очевидного, я как-то не представляю, что это может значить.

Коннер поглаживает бороду и переводит взгляд с меня на папку, в которой продолжает делать заметки.

– Не испытывать боли, – говорю я, хотя мне явно больше всего подходит «залезть на дерево». Однако меня не покидает чувство, что беззаботные развлечения в этой школе уж точно не приветствуются.

Он хмыкает.

– Как бы ты описала свое умение ориентироваться в пространстве?

– Хорошо.

– Выносливость?

– Я всегда много занималась спортом… поэтому я бы сказала, развитая.

– Шифры?

– В смысле расшифровывать их? – М-да, он слов зря не тратит.

– В смысле расшифровывать или создавать шифры.

Я пожимаю плечами.

– Нет опыта.

Он смотрит на меня секунду, и мне кажется, что он мне не верит.

– Так, хорошо. Это поможет нам хотя бы распределить твои занятия.

Распределить уроки – теперь я понимаю, что занятия, которые описали Блэквуд и Лейла, – не факультативы, а обязательные предметы. Не то чтобы мне жаль расставаться с математикой или английским, но меня изумляет, что подготовительная школа так мало внимания уделяет общеобразовательным предметам.

Коннер кладет кожаную папку на стол и смотрит на поднос с нетронутой едой.

– Не хочешь хлеба с джемом?

– Спасибо, не беспокойтесь. Можете есть без меня, – говорю я, стараясь не смотреть на соблазнительный хлеб.

– Ты, наверное, голодна. Ведь ты еще не завтракала, – улыбается он.

После того как меня, скорее всего, накачали наркотиками в самолете, ни за что не притронусь к еде. Я смотрю ему в глаза.

– Это кабинет тестирования, и вы меня оцениваете, так? Я могу только предположить, что завтрак – это часть теста, но не уверена, что горю желанием его попробовать.

Выражение на его лице меняется, как будто он нашел то, что искал.

– Ты подозрительна. Или, может быть, просто не доверяешь мне.

Это замечание ошарашивает меня. Впервые в жизни меня назвали подозрительной. И почему-то это замечание кажется не похожим на другие – как будто он оценивает мою психику, а не просто собирает информацию.

– Не люблю дважды наступать на те же грабли, – осторожно говорю я.

На секунду он замолкает, и я так и вижу, как у него в голове крутятся шестеренки, пока он принимает решения насчет меня. Как-то некомфортно, когда тебя оценивают, а ты не знаешь, что человек ищет и к какому выводу приходит.

Коннер откидывается на спинку дивана и в такой расслабленной позе выглядит почти дружелюбным, как будто я разговариваю с отцом кого-нибудь из моих друзей, а не с угрюмым аналитиком. Папа. Ощущаю укол тоски по дому в пустом животе.

– Что тебе известно об Академии, Новембер? – спрашивает Коннер.

– Почти ничего, – отвечаю я. Похоже, на сей раз он мне поверил.

– Директор Блэквуд попросила меня немного рассказать тебе о нашей истории и о том, что тебя здесь ждет.

– Да, пожалуйста. – Я наклоняюсь вперед. Сейчас меня устроит любая информация.

Он складывает руки на коленях.

– Однако, – с нажимом произносит он, – этого краткого введения недостаточно, чтобы восполнить многочисленные пробелы, возникшие в результате пропущенных тобою двух лет.

Звучит как предупреждение, и это ставит меня в тупик. Почему меня все же взяли в школу, если их так волнует все то, что я пропустила?

– Однако прежде чем мы приступим… Директор Блэквуд прояснила для тебя правило номер один, не так ли?

– Никому не раскрывай личную информацию о себе или своей семье.

Коннер кивает.

– Мы также просим тебя проявлять осторожность с любым из учеников, которого ты можешь узнать. Понятно, что это неизбежно, некоторые из вас наверняка знакомы. Но именно в те минуты, когда ты чувствуешь себя наиболее комфортно, ты более всего уязвима, – говорит он, и мне снова кажется, что он пытается выудить из меня какие-то сведения.

– Это не проблема, – отвечаю я. – Я здесь никого не знаю.

Долгое время он смотрит на меня, затем откашливается.

– Так, посмотрим… Члены первоначального Совета Семей основали и построили Академию – элитное учебное заведение для лучших и умнейших из их детей. Это был первый раз, когда все Семьи работали вместе для достижения общей цели. Тогда было решено – и это решение действует до сих пор, – что стратегическое превосходство и безопасность детей должны цениться превыше политики.

Теперь я окончательно запуталась. Хочется спросить, что за политику он имеет в виду, но я не успеваю даже рта раскрыть. Коннер продолжает говорить:

– Не могу сказать точно, когда была основана эта школа, поскольку из-за окружающей ее секретности некоторые данные не были записаны, хотя многие полагают, что это произошло около тысячи пятисот лет назад, ровно через тысячу лет после создания первых трех Семей. Но точно известно, что в этом конкретном здании Академия Абскондити располагается с тысяча тринадцатого года. – Он вскидывает подбородок, как будто очень гордится этим фактом.

Снова это слово – Семьи. Когда я расспрашивала об этом Лейлу, она вела себя так, словно я намеренно пыталась довести ее до бешенства. Коннер тоже явно считает, что мне понятно, что он имеет в виду, и мне почему-то не хочется его разубеждать. Я киваю, как будто и в самом деле все понимаю.

– Основной набор занятий здесь одинаков для всех учащихся, – поясняет Коннер. – А также есть факультативы: акценты, боевые искусства, шифры, бокс, стрельба из лука и садоводство. Хотя уровень конкретных способностей у всех учеников разный, между учениками начального и продвинутого уровней существует строгое разграничение. Если ученик начального уровня не может перейти на продвинутый уровень, его отчисляют. – Он делает паузу, как будто давая мне понять, что хочет, чтобы я осознала всю серьезность его слов.

– А поскольку мне семнадцать, я, судя по всему, на третьем курсе, следовательно, ученица продвинутого уровня? – спрашиваю я.