Китайская шаль - Патриция Вентворт

Танис тут же взяла Лору под руку и повела ее через холл.

– Тетушки хотят тебя видеть – просто умирают от нетерпения. Поздоровайся с ними, пока остальные возятся с вещами. Гостиная там, сзади. Она выходит окнами в сад, на юг и на запад. Тетя Агнес обожает цветы. Они специально так посажены, чтобы из окон ей было видно как можно больше.

– Она совсем не выходит?

– Выходит – каждый день. Вот потеплеет – тетушка все время будет на улице. У нее удобное инвалидное кресло, и она им ловко управляет.

Не переставая говорить, Танис открыла дверь и пропустила Лору в просторную комнату с белыми панелями и лиловыми шторами на окнах, три из которых выходили на запад, а два – на юг. Шторы были задернуты. Электрический свет канделябров производил странное, мрачное впечатление, несколько сглаживаемое веселым рисунком мебельной обивки голубого, розового и сиреневого цвета, а также персидскими коврами разных оттенков – от темно-розового до рубинового.

В комнате сидели две женщины. Они расположились по обе стороны от мраморного камина: две стройные колонны поддерживали узкую каминную полку, которая могла сойти за могильную плиту. Неужели от этого камина исходит тепло? На полке стояли две бронзовые статуэтки лошадей с развевающимися хвостами и часы из черного мрамора. Лора едва обратила внимание на эти мелочи: ее внимание целиком и полностью было поглощено Агнес Фейн. Сидя в своем кресле, та ждала, пока Лора к ней подойдет.

Прямая осанка и никаких шалей, никаких шарфов, как у мисс Софи, – ничего такого, что говорило бы об инвалидности. Мисс Агнес была одета так, как любая хозяйка одевается к вечеру, когда у нее гости: шерстяное платье винного цвета и свободный вельветовый жакет в тон. Из украшений – простые жемчужные серьги, жемчужное ожерелье и кольцо с очень красивым рубином на среднем пальце правой руки, которую она протянула Лоре. Рука оказалась холодной. Почувствовав на себе долгий взгляд ее темных глаз под сильно выгнутыми бровями, Лора подумала, что они смотрят так же холодно.

Девушка, немного покраснев от волнения, с интересом рассматривала мисс Агнес. Она не смогла бы описать, какой она представляла кузину до встречи, но чувствовала, что действительность сильно отличается от ее ожиданий.

Агнес была необыкновенно красива – даже красивее, чем в молодости. Высокий лоб, крупные черты лица, гордая посадка головы больше шли даме за пятьдесят, чем юной девушке. У нее была такая же гладкая белая кожа и вьющиеся темные волосы, как у Танис и у самой Лоры, но вокруг глаз и рта залегли глубокие складки – следы страданий и внутренней борьбы, а в волосах, которые обрамляли ее лицо красивыми, тщательно уложенными волнами, поблескивала седина.

Однако на бледной коже и черных волосах семейное сходство заканчивалось. Черты лица Агнес были грубее, само лицо – уже, с выступающими скулами и подбородком. Темно-карие глаза под нарисованными бровями не имели ничего общего с зелено-серыми глазами Танис и серо-зелеными – Лоры.

– Здравствуйте, Лора.

Низкий, уже знакомый девушке голос при встрече звучал так же серьезно и холодно, как по телефону. В нем были достоинство и сдержанность, вызывавшие у Лоры восхищение.

Позволив им обменяться репликами о здоровье Терезы Феррерс, Танис представила Лору Люси Эдамс.

Пожимая руку полной женщине среднего роста и среднего возраста, Лора невольно вспомнила, что мисс Софи назвала ее «невероятно глупой женщиной»: именно такое впечатление она производила на первый взгляд. Плоское невыразительное лицо с бесцветной кожей, моргающие серые глазки, огромная накладка из каштановых волос. Все на ней было серое – самый неудачный выбор, какой только может сделать женщина. На носу еле держалось золотое пенсне. От него шла тонкая золотая цепочка и крепилась к броши на груди. Толстые щиколотки были обтянуты серыми шерстяными чулками, на ногах красовались черные, когда-то лакированные, а теперь потертые туфли с бантиками на носах. Пожав Лоре руку с постной миной на лице, она повернулась к Танис и, захлебываясь от восторга, засыпала ее вопросами:

– Где же остальные? Я так хочу всех поскорее увидеть! Позови их – нет, я сама сейчас позвоню, – что может быть лучше чашки чаю с дороги? Вы ехали с закрытым верхом? Ах, какие глупости я спрашиваю: никто не поедет в январе с открытым верхом! Даже Кэри, хотя от него всего можно ожидать: помнишь, этой осенью он вез тебя в машине со спущенным верхом, а было уже очень холодно? Я еще просила его быть осторожнее. – Она вдруг резко повернулась к Лоре: – Вы знакомы с Кэри Дэсборо? Ну конечно, вы ведь тоже приехали в его машине!

– Я с ним познакомилась позавчера, – сказала девушка и в очередной раз подумала, как странно звучит эта фраза.

Потом Танис показала Лоре ее комнату. По лестнице они поднялись направо, потом через небольшой проход вышли в коридор, по обеим сторонам которого располагались спальни.

– Комната тети Агнес слева в конце, над гостиной. Ее горничная, Перри, спит в гардеробной, а в следующей комнате живет тетя Люси. Моя спальня напротив тети Агнес, рядом с восьмиугольной башней. Башня – единственное, что осталось от старого дома. Дверь в самом конце коридора ведет в нее. У башни очень толстые стены, поэтому в одну из них, рядом с моей ванной, удалось встроить лифт. Тете Агнес это удобно: она въезжает в лифт на кресле, спускается на первый этаж и может выехать либо в мою гостиную, либо в общую комнату. Главное, она может обойтись без посторонней помощи: для нее это важно. Вот и твоя комната. Надеюсь, тебе понравится. Через стену от тебя – Петра. У вас с ней общая ванная – ты ведь не против? Тетя Агнес везде, где можно, понатыкала ванные, но на всех все равно не хватает. Мисс Сильвер – в другом крыле, Кэри и Максвеллы – тоже. Мисс Сильвер – школьная подруга тети Люси. Начинала гувернанткой – по виду, кстати, так и есть: типичная гувернантка, – а теперь – частный детектив или что-то в этом роде. Думаю, толку от нее не будет никакого, но и вреда тоже. Она неплохая, ты познакомишься с ней за чаем, ее зовут Мод. Ты найдешь потом дорогу вниз?

Лора ответила, что найдет. Искать-то особо нечего – все очень просто. Она была рада остаться наконец-то одна. Первый восторг, когда ей казалось, что она готова полюбить этот дом, прошел, сменился неприятным чувством отстраненности от жизни его обитателей. Только снаружи дом был приветлив. Внутри он не скрывал ни враждебности, ни высокомерия.