Император Африки. Книга 2. Команданте Мамба - Алексей Птица

Я это понимал и, отойдя от города на половину дневного перехода, остановился на отдых, дав воинам отоспаться и восстановить свои, потраченные в ходе боя и ночи, силы. Мои войска понесли довольно ощутимые потери. Двадцать один убитый и около сорока раненых. Поэтому нам крайне необходим был отдых и возможность залечить полученные раны.

Глава 5

Генеральное сраженье

Остаток дня и ночь прошли спокойно, и я двинулся дальше. Сейчас у меня было четыреста боеспособных воинов и семьдесят раненых. Подлечив их, чтобы они могли передвигаться, мы двинулись форсированным маршем дальше, направившись к Банги, проходя многочисленные мелкие селения, жители которых разбегались при нашем приближении.

К концу третьего дня мы заметили впереди, между двух небольших холмов с плоскими вершинами, войско верховного вождя, поджидавшее нас.

Солнце опускалось за линию горизонта, заливая холмистую равнину кровавым светом своих лучей. Увидев количество воинов, вышедших против нас, по моим героям пробежала волна страха. Признаться, я и сам почти наложил в свои шорты, уж слишком многочисленен был противник. По моим скромным подсчётам, впереди находилось не меньше пяти тысяч человек, то есть, в пятьдесят раз больше, чем у меня.

– «Глупость фраера сгубила», – мелькнула в моей голове здравая мысль. Я переоценил свои силы и недооценил силы противника. Хотя, на что я рассчитывал? На то, что умнее других? Или на то, что был белым человеком, да ещё и из другой эпохи?

Ну, так я просчитался.

От быстрого разгрома нас спасла опустившаяся ночь. Силы верховного вождя были уверены в победе, и поэтому не стали на нас нападать вечером, а ночью африканцы не любили воевать, и сражение было отложено.

Мои воины, глядя на такое количество противостоящих им врагов, утратили надежду на победу. Это было видно по их лицам, позам и общему настроению. В лагере стояло уныние. Погрустил и я… немножко. Но если у других была надежда на то, что они смогут выжить, то у меня такой роскоши уже не было. Поражение, и моя глупая башка украсит собою, как я уже упоминал, жезл верховного вождя.

Надо было что-то делать. Сев возле костра, я впал в прострацию, из которой меня вывел португалец. Тронув за плечо, он показал мне винтовку.

– Чего тебе, Луиш?

– Ван, соберись, мы должны победить!

– Мы все умрём, – с мрачной обречённостью проговорил я.

Мне было очень себя жалко, ещё чуть-чуть, и слёзы полились бы у меня из глаз. Португалец внезапно стал передо мной и сказал:

– Я – Луиш Амош, несчастный бродяга, без дома и семьи, клянётся тебе, что умрёт вместе с тобой в бою и не сбежит к твоим врагам.

После этих слов он повернулся и, подхватив винтовку и меч, ушёл в темноту. Мне стало стыдно. Причём до такой степени, что слёзы унижения выступили на моих глазах.

– Русские – не сдаются, а умирают стоя, – произнёс я вслух. Мои воины, что делили со мной тяготы и лишения, завтра пойдут за мной в бой, и я не могу их предать. И плевать, что у них чёрный цвет кожи, а не белый.

Это МОИ воины, это я их учил и мучился с ними, вместе преодолел не одну тысячу километров, и сейчас, когда до цели осталось всего два шага, я не отступлю, и пусть моё тело терзают стервятники и растаскивают гиены, я не отступлю!

Ярость горячей волной поднялась во мне, вскоре уступив место злости, прочистившей мои мозги, заставив их работать, как форсированный процессор на материнской плате компьютера.

Лихорадочно обдумывая завтрашний бой, я искал пути выхода из заведомо проигрышной ситуации. Ничего не приходило мне в голову. Не в силах заснуть, я поднялся от костра, возле которого сидел в раздумьях и, взяв оружие, пошёл проверять часовых.

Обходя посты, я не заметил чёрную тень, что ядовитой гадюкой скользнула в траву и ушла в сторону противника. Вернувшись обратно, я начал доставать из памяти всё, что смог вспомнить из тактик древних армий.

Интерлюдия

Командир лучшей сотни вождя сотник Наобум, до встречи с Ваном носивший имя Наа, замер в высокой траве. Затаившись, он проводил взглядом высокую фигуру вождя Вана, которого за глаза все называли Мамбой, прошедшего мимо затаившегося в траве Наобума и скрывшегося в кромешной темноте.

В ту же секунду сотник поднялся со своего места и скользнул в ночь. Благополучно обойдя часового, он побежал в сторону лагеря Верховного вождя Уука. До лагеря было всего пару миль, которые он преодолел всего за двадцать минут, ориентируясь на слабые огни костров. Обойдя посты вражеского лагеря, Наобум стал искать походный шатёр Уука.

Лагерь спал, ел и дрался. На Наобума никто не обращал никакого внимания. Идёт себе обычный негр, с одним мечом на поясе, ну и пускай себе идёт. Только непосредственно перед входом в шатёр верховного вождя его остановила охрана.

– Я к великому вождю Ууку, поклясться в своей преданности ему. Я из лагеря предателя Вана, и готов перейти на его сторону.

Один из воинов откинул львиную шкуру, служившую пологом шатра, и нырнул внутрь. Через пару минут он вышел оттуда в сопровождении высокого и худого негра с небольшой седой бородой, в небольшой чёрной шапочке на лысой голове.

– Кто ты? – спросил этот, по всей видимости, советник вождя.

Сотник Наобум низко поклонился, коснувшись правой рукой своей груди.

– Я ничтожный раб нашего верховного вождя Уука, милостиво прошу его принять меня.

– Ты решил бросить своего вождя?

– Я ненавижу этого выскочку, в которого вселился злой дух. Он погубит всех нас и весь наш народ. Он посмел замахнуться на великий род Верховных вождей и хочет сменить династию. О, как я ненавижу его.

Тощий старик дал знак, воины разоружили сотника и ввели его в шатёр.

Покрытый шкурами диких животных снаружи, изнутри шатёр представлял собой круглую вытоптанную площадку, также застеленную шкурами, но более тонкой выделки. Внешний каркас из жердей и костей животных держал на себе всю конструкцию, чтобы не загромождать внутреннее пространство столбами и поперечными балками.

В центре шатра стоял небольшой трон, сделанный из чёрного дерева и слоновой кости, весь покрытый узорной резьбой искусного мастера древности. На нём чинно сидел ещё не сильно пожилой человек. У него были крупные грубые черты лица, пронзительные глаза навыкат, больше похожие на буркалы, которыми он сверлил каждого собеседника, словно пытаясь заглянуть ему в самое нутро.