Мужчина как ингредиент - Виктория Балашова

– Слушай, у меня тоже Ермолина! – хлопнул по столу Вован так, что бокалы аж подпрыгнули. – Гадина! – Вован засунул в рот кусок сосиски и яростно заработал челюстями, словно Ермолину пережевывал. – Я ж не алкоголик! Бутылки, понимаешь, редко в утилизатор бросаю. Они копятся. Она, жирная тварь, пришла и давай фоткать мои бутылки. Я работаю. Мало получаю, но работаю. Она, опять же: мол, не хочу работать нормально. Занимаюсь фигней: машины чиню. А нынче кто ж их чинит – все обменивают. Короче, я дебил! На самом деле, чинят винтажники. Но ей разве докажешь? ! А посуду и правда моем мы с Алексом редко. Хотим машину купить, чтоб мыла, а все денег нет.

Опять повисла пауза. Каждый, доедая, думал о сказанном. Почему-то оба почувствовали облегчение: будто каменюку с души сняли, открыли клапан или замок что ли. Первое удивление от установившегося взаимопонимания прошло. Мужик в черепах и татуировках, в грубых ботинках и цепи на шее сидел напротив фигуристой брюнетки с длинными, вьющимися волосами, одетой в дорогущее стильное платье, обутой в черные лодочки на шпильках. Он ездил на винтажном байке, собранном им по винтику, она – на крутейшей тачке последней модели, которая только что кофе по дороге не варила…

***

Он ей позвонил на следующий же день после знакомства.

– Привет, разговор есть. Придется тебе прокатиться на байке. Во сколько за тобой заехать? – Вован произносил отрывистые фразы, не давая Ваське опомниться.

– В шесть. Возле вчерашнего кафе.

– Жди, – и он повесил трубку.

Ровно в шесть он подъехал к месту встречи.

– Держи, – Вован протянул Ваське второй шлем, – волосы в хвост убери.

Васька послушно стянула волосы резинкой и начала неуклюже напяливать шлем.

– У-у-у, девушка, – улыбнулся Вован, – вот так. – Он нахлобучил ей на голову шлем и затянул его под подбородком. – Готова! Садись за мной и держись за меня так крепко, будто я твоя последняя надежда и опора.

«Ты и есть моя последняя надежда и опора», – мелькнуло у Васьки в голове. Она послушно прижалась к Вовкиной спине, даже не спросив, куда они едут.

Вскоре они оказались где-то на окраине, возле гаража.

– Здесь я работаю. Говорить можно без опаски, тебя не подслушают. Мы глушим все, что можем. К нам разные личности приезжают. Нельзя давать им, – он показал пальцем куда-то наверх, – возможности услышать лишнее.

– О чем мы будем говорить? – прошептала Васька.

– О спасении наших детей! Ты надеешься, тебе после повторного заседания отдадут дочь?

– Почему нет? Адвокат настроен решительно. Надеюсь! – Ваське стало как-то паршиво на душе, но она постаралась унять дрожь в коленках. – А ты?

– Где наши дети, в курсах? Они в элитнике Фурсенко, – Вован посмотрел ей прямо в глаза. – Элитник Фурсенко, что это?

– Да, да, в курсе, – закивала Васька. – Адвокат успокоил: быстро оттуда вряд ли увезут заграницу. Там сначала некоторое время учат. Языку, этикету, – голос у нее от волнения сел.

– Ага! А в стране что творится? Выборы! – Вован разговаривал с ней, как с полнейшей тупицей. – Если выберут нового президента, а все к тому ведет, то он заморозит программы по вывозу детей. Мне сегодня ночью друг сказал: из элитника вывозят всех детей в Америку. В срочном порядке, чтоб до выборов успеть бабла сколотить.

– Откуда друг узнал? Почему мне адвокат ничего не говорит? – Васька чуть не плакала от полной беспомощности.

– Друг работает в кое-каких органах. К ним стекается вся информация о выезжающих заграницу. На группу детей и двоих сопровождающих взрослых из элитника уже пришли документы, – терпеливо объяснял Вован. – У них, точняк, в Штатовском консульстве свои люди. Разрешение на въезд получено. Осталось лишь получить разрешение на выезд.

– Твой друг не может им помешать? Пусть не дает разрешения на выезд, – у Васьки предательски затряслись руки, – пусть хоть наших двоих задержит!

– Друг просто сидит на обработке данных. Он не имеет возможности влиять на дела. Капнуть – капнул. Говорит, давайте, ребята, действуйте. Короче, надо сделать две вещи: получить разрешения на нас, на всякий случай. Ну и попытаться их выкрасть до отъезда, – прошептал Ваське в ухо весь свой план Вован.

– Как будем красть? – пролепетала Васька.

Вован почесал в затылке.

– Из элитника детей вытащить практически невозможно. Кругом камеры. Да и нас по чипам засекут. Если не сразу, то как перемахнем через забор, так засекут. Красть надо из аэропорта. Там проще.

– Как мы узнаем, когда они летят? – Васькин мозг словно ватой обмотали. Она соображала медленно и с большим трудом.

– У них дата стоит на документах. Штрих-код от авиакомпании. Выезд – через неделю.

– Так быстро! – ахнула Васька.

Кивнув, Вован продолжил:

– За неделю ты сможешь как-нибудь нам сделать разрешение? Поедем в аэропорт в любом случае. Не перехватим детей, полетим с ними!

Васька задумалась. Вата потихоньку отваливалась от извилин, которые начали мало-помалу шевелиться.

– Вов, не думаю, что твоя идея прокатит. Смотри, нас на выезд пробьют по базам. Тут же увидят: мы вместе с детьми хотим улететь. Люди там работают профессионально. Я с ними сталкивалась, когда выезжала раньше. Пробивают все. У них наверняка есть информация в базе про суд и детей.

Повисла пауза. Они стояли возле обшарпанного гаража, не понимая, что делать дальше. Здесь на окраине Москвы жизнь замерла: ни машин, ни людей. Даже птицы не чирикали.

Из Васькиных глаз потекли слезы. Она обессиленно присела на мотоцикл и заревела. Недолго думая, Вован прижал ее к себе и начал гладить по волосам. Васька вдыхала запах кожи и еще чего-то, определенно мужского, давно ею забытого, похороненного в закоулках памяти…

Постепенно она успокоилась.

– Знаешь, я не плакала после суда ни разу. Не разрешала себе, – Васька шмыгнула носом, – а тут прошибло, прорвало.

– Нормально, – Вован достал из кармана не очень чистую салфетку и промокнул ею Васькины глаза. – Поехали, поедим. Лично я хочу есть. На нервной почве, наверное, пожрать постоянно тянет.