Прочитай меня - Лара Дивеева

Он снова рассказывает о своей машине, но я не могу сосредоточиться.

– Подожди, Никита… ты сказал, что тебе приходилось выбирать девчонок. Это ты про какое время говорил?

– Как какое? Школьное. Я учился с вами два последних года, не притворяйся, что забыла. Ты с меня глаз не сводила. Один раз так засмотрелась, что уронила поднос в столовой. Уж это я не забуду! – Смеясь, Никита сворачивает на стоянку рядом с рестораном.

Он не сказал, куда мы едем, а я не спросила. Привез меня в самый центр. Не иначе как пытается впечатлить, ведь со мной теперь не стыдно показаться на людях.

– Я все помню, – отвечаю сухо, – кроме одного: с какими девчонками ты встречался?

– Как с какими? С разными. Молодой же был!

– А сейчас старик? Прошло всего пять лет.

– Поработай на моего отца, быстро состаришься.

– Но ведь в школе ты встречался с Изабеллой?

Морщась, Никита качает головой и выходит из машины.

– Она-то тут при чем? Встречался, ну и что? Она висела на мне целый год.

– Вообще-то, вы были вместе два года, а не один. – Я удивляюсь ноткам праведного гнева в моем голосе. Изабелла и Никита казались мне совершенной влюбленной парой, и я завидовала их отношениям.

Я ошибалась.

– Год, два – какая разница. Школьные отношения долго не длятся, чувства быстро перегорают. Если и остаетесь вместе, то по инерции или потому, что один из вас не может найти никого получше. Наши родители дружат, и у них совместный бизнес, поэтому отец запретил мне обижать Изабеллу. Я держался до конца школы, мучился во благо семьи, так сказать. Но это не значит, что я жил монахом. Хватит об этом! Я не хочу говорить о других девушках, когда рядом ты. – Никита придерживает меня за талию, помогая выйти из машины, и ослепляет улыбкой. – Почему ты так на меня смотришь?

– Я думала, ты любил Изабеллу, и… завидовала ей.

– Ну и зря! У нее полно недостатков, таким женщинам всегда изменяют.

– Разве есть женщины без недостатков?

Подмигнув, Никита склоняется ближе, его дыхание щекочет кожу, но я больше не чувствую возбуждения. Наоборот, мне хочется отстраниться.

– Сколько ни смотрю на тебя, не могу найти изъяна.

– Э-э-э… спасибо.

Я обещала себе, что соберу в памяти все комплименты, чтобы потом перебирать их и наслаждаться. Но мне больше этого не хочется. Слова Никиты не имеют веса, они легче и недолговечней дыма. Странно думать, что когда-то я хваталась за каждое его слово.

– Знаешь, Аля, что мне нравится? С тобой я могу быть настоящим, не притворяться. Другие бы возмутились моей прямоте, а ты ценишь правду. Поэтому я и говорю все как есть.

Похоже, это очередной комплимент. Наверное, мне должно быть приятно, что мое присутствие располагает Никиту к откровенности. Что он замечает во мне что-то помимо внешности.

Мы заходим в ресторан, но я слишком отвлечена, чтобы заметить название, интерьер, людей вокруг. Послушно переставляю ноги, глядя на знакомое и все же чужое мужское лицо. Совершенно искреннее. Женщины часто жалуются на мужское притворство, на игру, но Никиту не упрекнешь, он абсолютно честен, даже слишком.

– Я как увидел тебя на вечере встречи, так почувствовал, будто мы дружим сто лет. А все потому, что у нас общее прошлое. В том смысле, что я тебе нравился, а теперь и ты мне тоже. Поэтому мы можем говорить напрямую. Так лучше, правда?

Я неопределенно пожимаю плечами, потому что не хочу спорить о прошлом. Боюсь тех чувств, той боли, которые полезут наружу, если я буду откровенна с Никитой.

– Вчера ты соврала, что не обижалась, когда тебя дразнили тупой оборвашкой. Ведь соврала, да? Посмотри, какой ты стала, глаз не отвести! А все почему? Тебя подстегнули детские обиды. Другая бы на твоем месте обозлилась на весь мир, а ты смотришь реальности в лицо. Ведь ты и была оборвашка, и училась плохо. Одежду свою помнишь? И как тебя мать в таком виде на улицу выпускала?

– У меня нет… – Я успеваю прикусить язык. Откровенничать не хочется.

– В тебе не было ничего особенного, а ты взяла и доказала всем, что это не так. Из плохого вышло хорошее. – Усадив меня за стойку бара, Никита улыбается. – Расскажи, кем ты работаешь!

Успел забыть со вчерашнего дня?

– Я визажист. – Слова царапают. Хочется выйти из ресторана, снять туфли и бежать домой по пыльному холодному асфальту. Мне больно от правдивых слов Никиты, от их прямоты и жестокости. Нет смысла быть с ним откровенной, он не поймет.

– Ах да, ты посвящаешь себя красоте, вспомнил. Здорово сказала, остроумно.

– Изабелла тоже остроумная и человек хороший, – вдруг говорю из чувства внутреннего протеста, возможно, потому, что вспоминаю, как сильно Изабелла любила Никиту. Почти так же сильно, как я.

– Может, Изабелла и хорошая, но мне не подходит. – Никита пожимает плечами, отбрасывая тему. Но я молчу, и, поймав мой вопросительный взгляд, он нехотя продолжает: – Изабелла не оставляла меня ни на минуту, не продохнуть было. Занудная, висела на мне, постоянно жаловалась, что я не обращаю на нее внимания. Наедине с ней скучно, а в компании она как камень на шее. Я люблю ходить с друзьями в горы, охотиться, заниматься серфингом. А Изабелла сидит дома целыми днями или в магазины ходит. И астма у нее при нагрузке. Пшикает лекарствами, но все равно свистит, как чайник, и ей за нами не успеть. Мне жалко ее, конечно, но у меня своя жизнь. Мне что, целыми днями сидеть с ней, как привязанному?

Я провожу ладонью по гладкому дереву стойки бара, расправляю салфетки.

Что-то пенится внутри, прибывает, поднимается. Как химический опыт в школе, когда делали вулкан, смешивая соду с уксусом. Негодование, вот что. Аллергическая реакция на жестокость.

Хотя зря я негодую. Никита такой, какой есть, зато честный.

Я могу развернуться и выйти из бара, однако не двигаюсь с места. Внутри сгорают прошлые иллюзии, остатки подростковой влюбленности, и я безжалостно слежу за их гибелью.

Любить человека издалека безопаснее, чем узнавать его ближе.