Тот самый одноклассник - Лара Дивеева

– Это проба со времён академии. Я предложила Арку три работы в разном стиле, чтобы посмотреть, какая привлечёт больше интереса.

Резник улыбается и проводит большим пальцем по моей щеке. Отвлекает меня вопросами и вниманием, хочет, чтобы я не волновалась. Это приятно.

– Расскажешь о своей жизни? – просит мягко. – Про академию, про друзей, про всё. Хочу наверстать упущенное. – Кончики его пальцев пробегаются по моей скуле и спускаются к углу рта.

– Расскажу.

Тянусь губами к его ладони, как младенец, ведомый безусловными рефлексами.

Прикрыв глаза, Резник выдыхает. Замирает, с силой сжимая губы. Когда он снова смотрит на меня, его глаза светятся.

– Ты останешься здесь до вечера? – спрашивает глухо. – Пойдёшь в бар вместе с остальными?

– Д… нет.

– Тогда…

Проводит большим пальцем по моим губам, размыкая их и с нажимом касаясь зубов. Скользит по кончику языка и, наклонившись, заменяет руку губами.

– Надоело быть хорошей девочкой? – спрашивает, щурясь.

– До ужаса.

– Тогда держись!

Держаться мне не приходится, по крайней мере, не в том опасном смысле, который обычно вкладывают в это слово. Данила Резник оказывается невероятно нежным любовником. И красивым, завораживающе красивым. Пока мы едем в такси, он держит меня за руку и молчит. А я волнуюсь. Что, если я скучна в постели? Опыта у меня мало, навыки стандартные, а Резник привык…

Я ничего о нём не знаю. Ни к чему он привык, ни что ему нравится.

Но мне не хочется его разочаровать.

Когда мы заходим в квартиру, Данила берёт меня за руки и делает глубокий вдох, словно готовится признаться в смертном грехе.

– Если тебе кажется, что всё происходит чересчур быстро, отбрось эти мысли! – говорит срывающимся голосом. – Мы и так потеряли слишком много времени, чтобы отвлекаться на сомнения.

Данила Резник волнуется сильнее, чем я. Бесшабашный бабник, избалованный повеса, он нервничает из-за предстоящей близости.

Прикладываю ладонь к его груди, целую в губы и говорю:

– Тогда зачем тратить время на разговоры?

Данила всё делает красиво. Раздевает меня медленно, нежно, лаская грудь кончиками пальцев, поглаживая живот. И смотрит. Ставит перед собой, обнажённую, и смотрит, смотрит, смотрит. С таким вниманием, с такой страстью, что я и сама опускаю взгляд, чтобы понять, что он видит во мне такого, чего не замечаю я.

Потом он меня целует, настойчиво и долго, словно после месяцев воздержания. Раскладывает на постели и изучает каждый сантиметр кожи, водит по ней губами, языком и пальцами. Я пытаюсь ответить тем же, но Данила удерживает меня на месте.

– Я очень долго ждал, – ворчливо объясняет свою жадность.

И снова целует, пока я не умоляю о большем, не в силах вынести чувственную дрожь.

Данила входит в меня и замирает, глядя в мои глаза. Капля пота катится по его скуле и падает на моё лицо. Напряжённый, он нависает надо мной на подрагивающих руках и смотрит на каплю. Смазываю её указательным пальцем и слизываю кончиком языка. Глядя в глаза Даниле, сглатываю и облизываю губы.

Мы не размыкаем взглядов.

– Хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – спрашивает он, не двигаясь. Проверяет мою решимость, мою отдачу, и тогда я начинаю двигаться сама. Уверенно, настойчиво, и он подхватывает мой ритм.

– Очень. Очень.

Говорю дважды. Первый раз – ему, второй – себе.

Вот так начинается моё падение в мир Данилы Резника.

Он кончает быстро и сильно, до боли прикусывает мою грудь и разражаясь утробным криком. После последних ударов его бёдра придавливают меня каменным весом.

– Это было невероятно! – выдыхает хрипло.

А передо мной встаёт выбор – солгать или нет.

Данила знает правду и ждёт моих слов. Я могу отделаться вежливой ложью типа: «Ты был великолепен», но лгать в таких вещах бессмысленно и опасно.

– Я не всегда кончаю с первого раза, – говорю честно. – Только когда привыкаю к мужчине и… когда доверяю.

– Нет ничего важнее доверия. – Его взгляд вдруг темнеет, наливается незнакомой силой. – Ника, послушай, для меня это важно. Ты всегда должна говорить мне правду. Всегда.

Потом он лежит на спине, а мои руки и губы жадно бродят по его совершенному телу. Я целую широкую грудь, идеальный живот, музыкальные пальцы. Даже мозоли от гитары кажутся красивыми.

Моя страсть пробуждается неожиданно, в ответ на порыв Данилы, и я теряюсь, стону, выпрашивая вторую попытку.

Он играет со мной очень умело, но этот вид игры доставляет удовольствие.

– Тебе хорошо, Ника? – дразня меня языком, спрашивает он.

– Д-д-да-а.

– Покажи, насколько хорошо!

Крохотный укус за место, кусать которое никому другому и в голову бы не пришло, – и я изгибаюсь на постели в остром наслаждении.

Если судить по силе оргазма, то я научилась доверять Даниле Резнику. Несмотря на его дурную репутацию и на прошлое, свидетельницей которого была я сама.

– Наконец-то я показал тебе мой «Гибсон»! – смеётся он, вспоминая нашу беседу в школьной мастерской.

Резник держит меня на краю. На краю всего – чувств, ощущений, откровений, оргазма. Я боюсь закрыть глаза и пропустить эмоции на его лице. Хочу увидеть хоть что-то, позволяющее понять бывшего одноклассника и расшифровать магнетическую синеву его взгляда. Но уследить за ним невозможно, его эмоции подвижны, как ртуть. Он то шутит, то отчитывает меня с внезапной строгостью – а потом вдруг вздыхает и с силой прижимает меня к себе.

– Есть такое выражение: «Лови момент». Иногда удаётся поймать момент, когда ты совершенно и абсолютно счастлив и имеешь всё, о чём мечтал. Я только что поймал такой момент.

Воздух вокруг нас накаляется необходимостью моего ответа. Неотложной необходимостью.

– Мне очень хорошо с тобой, – шепчу. Это всё, что я могу предложить в ответ. Мы только что встретились, это наш первый раз… В Даниле всего слишком, с избытком, и это вызывает невольный страх. Словно меня затягивает в синюю бездну.

После секундной паузы он смотрит на меня с ухмылкой.