Наука о сне - Мишель Жуве

• Сон № 4605 от 6 мая 1991 года: в разгар дня я с удовольствием и без всяких затруднений летаю над лесом. Я был удивлен такой легкостью совершения воздушных петель, и, чтобы убедиться, что по-настоящему проснулся, я попытался посчитать в уме: разделить 90 на 27. Получается 3, 333. Быстрота, с которой я получил этот результат, убеждала, что я вполне бодр… еще до того, как пробудился от этого сновидения про левитацию.

• Сон № 6600 от 11 марта 1994 года: я разговариваю с другом, который объясняет мне, что очень любит «Семь песен» Г. Малера. А я отвечаю ему, что очень ценю певицу, имя которой забыл. Я стал вспоминать, перебирая буквы алфавита: A, B, C… K. Эта буква включила мою память: Кэтлин Феррье! – и это разбудило меня. Таким образом, я смог во время сновидения сделать усилие и включить слуховую память, которая меня и пробудила.

Далее мы увидим, что пробуждение и сновидение имеют общие механизмы, так что можно сказать, что существует «пробуждение из сна в бодрствование» и «пробуждение онейрическое», или, иными словами, «сознание в бодрствовании» и «сознание в сновидении (онейрическое)».

Есть и более объективные, клинические случаи, например, такие, как два нижеследующих.

Когда 60 лет назад я был интерном в Службе инфекционных болезней, мне пришлось лечить от столбняка местных непривитых крестьянок. Они испытывали очень болезненные судороги, что требовало обездвиживания путем кураризации [5 - Кураризация – использование яда кураре в лечебных целях. – Прим. ред. ] и пребывания в течение нескольких дней под искусственным дыханием.

Видя таких полностью неподвижных больных с полузакрытыми глазами, было невозможно понять, находятся они в состоянии комы, сна или бодрствования. Для того, чтобы разобраться в этом, я попросил медсестру очень осторожно приподнять веки 60-летней больной, которой очень внятно сказал: «Мадам, вы скоро выздоровеете и сможете разговаривать. Я еще к вам зайду. Хорошенько посмотрите на эту карту», – и показал ей червового короля, вытянутого из карточной колоды, сказав: «Когда я вернусь, вы меня узнаете и скажете мне: «Король червей». Пять дней спустя из ее трахеи извлекли дыхательную трубку, и она стала самостоятельно дышать. На следующее утро я пришел к ней. Как только я появился, она улыбнулась и сказала: «Здравствуйте, король червей! » Таким образом, я доказал a posteriori (впоследствии), что эта больная находилась в бодрствующем и сознательном состоянии.

И наконец, самый необычный случай бодрствования, который оставался бы невероятным, если бы врачи не нашли его описание в замечательной, переворачивающей все наши представления книге Жана-Доминика Боби «Скафандр и бабочка». Этот журналист, главный редактор журнала Elle, 8 декабря 1995 года стал жертвой сильнейшего мозгового инсульта, погрузившего его в глубокую кому. Больного перевезли в Морской госпиталь в Берке. Он был полностью парализован и страдал от locked-in syndrome («синдрома изоляции»). Врачи посчитали, что он находится в коме. Левое веко у него не закрывалось, и его заклеили, чтобы сохранить глаз. Тогда он научился быстро мигать правым глазом, показывая, что он бодрствует и находится в сознании. Так, моргая веком, когда сиделка медленно произносила одну за другой буквы алфавита, он классифицировал каждую букву по частоте ее употребления во французском языке, о чем врачи не догадывались. И таким образом [6 - Одно моргание означало «да», два моргания – «нет». Для написания книги потребовалось 200 тысяч морганий. – Прим. пер. ], буква за буквой, за июль и август 1996 года ему удалось надиктовать свою книгу. Умер он в марте 1997 года.

Если бы Жан-Доминик Боби не был переведен в особое отделение госпиталя в Берке, вероятно, все врачи так и считали бы, что он находится в коматозном состоянии. И ему бы пришлось слушать самые нелицеприятные для него комментарии медперсонала. Именно поэтому мы учим студентов-медиков тому, что больной в бессознательном состоянии может слышать и осознавать все, что они говорят у его кровати. А значит, надо всегда произносить ободряющие слова по поводу его выздоровления.

Какие структуры головного мозга ответственны за бодрствование?

Локализация в организме (а не только в мозге) структур, ответственных за бодрствование – и, во вторую очередь, за «сознание», – не была легким делом. Это долгая история длиной почти в двадцать веков, которую интересно проследить. Любопытно, что об этом догадался гений, занимающий особое место в истории – он нашел орган, который управляет одновременно и бодрствованием, и сознанием. Это Гиппократ из Коса, родившийся в 460 году до н. э., когда в Афинах к власти пришел Перикл. Легенда гласит, что Гиппократ был потомком Геркулеса (со стороны матери) и Асклепия (с отцовской стороны). После себя Гиппократ оставил множество книг, одна из самых известных называется «Священная болезнь». В этой книге, посвященной эпилепсии, Гиппократ демонстрирует одновременно острую наблюдательность и критический ум. Он признает, что мозговое нарушение может вызывать паралич противоположной стороны тела и указывает, что эпилепсия не является «священной болезнью» – присвоение ей божественного происхождения есть лишь игнорирование человеческого! – поскольку эта болезнь имеет естественные причины.

Далеко опередив свое время, Гиппократ первым указал, что «мозг – самый мощный орган человека, черпающий свою силу из вдыхаемого воздуха (…) Глаза, уши, язык, руки и ноги управляются мозгом. Следовательно, я утверждаю, что бодрствующий мозг выполняет нашу волю. Некоторые все еще полагают, что сердце – тот орган, которым мы думаем, ощущаем удовольствием, боль или тревогу – но это заблуждение».

Признаем же первенство и мощь великого Гиппократа, потому что если заменить в предыдущей фразе слово «воздух» на слово «кислород», то останется только восхищаться его гениальностью – тем более, что намного позже Аристотель (384–322 гг. до н. э. ) все еще считал, что именно сердце – вместилище разума, а мозг нужен лишь для охлаждения крови [7 - На самом деле, наоборот – кровь охлаждает более горячий мозг. – Прим. В. К. ]. Вспомним также, что понадобилась еще тысяча лет, чтобы Везалий (1514–1564) определил роль сердца в кровообращении, а мозга – в действии и мышлении.

Наконец, отдадим должное гению Гиппократа, изобретшему метод измерения температуры тела, поднимающейся при плеврите: «Его легкое заполнено гноем, и дыхание учащено. Теперь надо пропитать легкую льняную ткань тонко размолотой красной землей Эритрейской, размоченной в теплой воде, затем обернуть эту ткань вокруг грудной клетки, и то место, которое высохнет первым, надо прижечь или надрезать как можно ближе к диафрагме, но не задевая ее».

Через 2500 лет японские врачи воспроизвели то, что они назвали «гиппократова термография» с использованием земли Киото, и получили картину, похожую на инфракрасную термограмму.