Одинокий некромант желает познакомиться - Карина Демина

Сорт получился и вправду весьма многообещающим. Анна скрестила большую «амаранту» с клеевской старой «королевой», а получившийся гибрид закрепила кроссом на дикую белую, от которой он взял неприхотливость и устойчивость ко многим природным болезням.

– Да быть того не может…

На позапрошлогодней выставке цветущий на штамбе куст получил заслуженную награду, а с ней и право на собственное имя – «прелестница».

Анну уговаривали взять иное, куда более впечатляющее, чтобы всенепременно с короной, ибо корона однозначно делает продажи, но на продажи ей было плевать.

И пусть спрос на «прелестницу» оказался куда больше, нежели Анна предполагала (подкупали людей огромные цветы с едва заметным голубым отливом и ненавязчивым ароматом), но заниматься лишь ею было скучно.

Анна передала поверенному с десяток кустов – у него найдется кого занять черенкованием – и на том остановилась. Сейчас ей хотелось вывести сорт темный, желательно вовсе черный, но пока получались лишь разные оттенки вишневого. Некоторые кроссы были весьма хороши, но не настолько, чтобы выставляться.

Правда, пару она все ж передала. Пусть будут.

– Говоря по правде, я удивлена, что в этой глуши… стань так.

– Зачем?

– Папенька, конечно, не разрешил тратиться, но… если взять черенок…

– Он у вас не приживется, – Анна терпеть не могла, когда кто-то пытался навредить ее растениям. – Если, конечно, ваш папенька не маг жизни с моей специализацией. Но будь оно так, я бы знала.

Девицы смутились. Слегка.

– Извините, – проговорила высокая брюнетка. В гладких волосах, уложенных по моде волной, поблескивали алые прядки, в тон платью. – Мы не предполагали, что здесь кто-то есть…

В руках она держала сумочку. И книгу. И Анну разглядывала… с интересом.

– А вы тут служите?

– Я тут живу, – Анне подумалось, что она, должно быть, и вправду выглядит несколько неправильно. Вместо платья – брюки, и не женские клеш, которые общество скрепя сердце все ж согласилось принять, но обыкновенные, узкие, украшенные разве что шестью перламутровыми пуговицами. К ним – светлая рубашка с пышными рукавами, которые Анна по привычке закатала.

Узкий жилет. И поверх него старый фартук. Перчатки, пропитанные каучуком, – а в других с плетехвостом не поработаешь, мигом шкура слезет – и чересчур уж короткие волосы.

Что поделать, сыплются.

Анна знала, что стрижка ей не идет, пусть делал ее отличный мастер, но, несмотря на все старания, гляделась она жалкой.

– Надо же… – задумчиво произнесла брюнетка, а ее подружка, светловолосая, но отличная разве что цветом платья и помады, отступила в тень.

– А вы не хотите дом продать? – эта девушка была настроена куда более практично.

– Нет.

– Подумайте, папенька даст вам хорошую цену…

– Светлана!

– Что? Или хотя бы сдать… на месяцок. Я даже обещаю поливать ваши розы.

Наверное, нормальный человек разозлился бы, Анна же… розы… поливать… если бы здесь были только розы. Небось с ними сладить несложно, даже с тем кустом, который то и дело выдавал полупрозрачные, будто стеклянные цветы, но поймать и закрепить изменение у Анны никак не выходило. Но что они будут делать с тем же плетехвостом, который Анна высадила второй линией? Вместе с плющом будут смотреться интересно, особенно по осени, когда тяжелые листья выцветут до бледно-розового оттенка.

И сам плющ, пока не приживется, капризен. А как приживется, то другая беда: поди-ка попробуй не позволь ему самовольно расползтись по саду.

Оранжерея. И коллекция крохотных суккулентов, которая нашла свое место в комнате, что некогда считалась гостевой. Зачем она, если гостей Анна не принимает.

– Нет, – Анна покачала головой. При всем своем старании девица не справится, да и сомнительно, что старание это будет. – И вам лучше уйти.

Светлана хмыкнула:

– Зря вы так… но хоть квартирантку возьмете?

– Не возьму.

– Что, сами думаете познакомиться? – она явно не привычна была к отказам, оттого и разозлилась, и, не умея с этой злостью совладать, поспешила выплеснуть ее на Анну. – Так вы чересчур уж староваты, ко всему хромаете. Кому нужна хромая жена?

– Ваша правда, никому… – этот мягкий голос заставил блондиночку ойкнуть, а Светлану замереть. – Но еще меньше нужна жена, не обладающая такой малостью, как такт и хорошее воспитание, я уж не говорю про совесть. Совесть, как понимаю, в нынешнем мире роскошь.

Анна почувствовала, как полыхнули щеки, и хотела было закрыть их ладонями, но вовремя – слава Сестрам – вспомнила о перчатках. Была бы потом… красавица с облезшей кожей.

– Простите, – брюнетка, как ни странно, ничуть не смутилась. – Мы не были представлены.

– Не были, – согласился Глеб. – Глеб. Белов.

– Светлана Таржицкая, – брюнетка протянула руку, но та повисла в воздухе.

Неловкий момент, и Глеб явно не собирался сглаживать неловкость. Рука упала.

А Таржицкая… уж не та ли Таржицкая, которая является единственной и горячо любимою дочерью градоправителя, весьма себе пожилого графа Таржицкого, некогда сделавшего имя в боях при Тарчме, за что и жалованного орденом Полярной звезды?

Впрочем, какая разница.

– А это Татьяна. Венедеева…

И опять же звучная фамилия. Венедеевы орденов не имели, зато имели несколько заводов и пеньковую фабрику, которую за последние десять лет дважды расширяли.

– Мы вместе учимся. В Академии…

Об Анне будто бы и забыли. Хорошо. Она не любила внимания, а перчатки стоило снять, пока ненароком и вправду лица не коснулась. Все же отвратительно, когда тебя отвлекают от работы.

– Маг жизни, третий уровень с потенциальным выходом на второй. А вот Светочка уже на втором, но ей прочат великое будущее… она целитель.

– А вы?

– А я… я так, с землей работаю, наивысшее сродство, хотя и тоска смертная. Цветочки, корешочки… порой выть готова, но что не сделаешь, чтобы папеньку порадовать.

Тоска? Земля отозвалась, ей тончайший слой каучука и не преграда вовсе. Смертная? Эта девочка о смерти ничего-то не знает, как не знает и о жизни.

Корешочки… Корешочки расплелись, хотя и норовили ухватить за пальцы.

– Не шали, – прошептала Анна, и плетехвост успокоился.