Другие времена

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила…»

А я скажу тебе: «Вернее —

Скрижали жизни перемкнуть,

Взять черепашку-скарабея

И положить себе на грудь.

И снова маленькое солнце

Помчится огненной звездой

И благодарно оттолкнется

От тверди, льдисто-голубой.

И над Землею фараонов,

И над молчаньем русских рощ

Очнется окрик Ааронов

И вседержительная мощь,

И пробужденная планета

Взлетит на звездном ветерке,

А мы-то думали, что это

Нам только снится вдалеке.

Мадагаскар и Запад дикий,

И остров с пальмами, ничей —

Все – узрят Царственные Лики,

Корабль, исполненный очей.

Неузнаваемые лица

Приникнут сладостно к земле,

И всем удастся поместиться

На этом малом корабле.

А Кто вовне мирами правит,

Спасая грезящий народ, —

И Солнце новое – поставит,

И Землю – переназовет».

Обрываются строфы

Обрываются строфы,

И ломается стиль —

Это дней катастрофы

Перевернутый фильм.

Все ушло без остатка,

Покатилось, стряслось…

От былого достатка —

Только обод да ось.

Всю планету пробила

Непонятная слизь,

И глядит, как могила

Удивленная жизнь.

Не больничная запись —

Беглый росчерк Чумы,

Нет других доказательств —

Это видели мы.

Сколько умных и смелых —

На свидании с ней —

В одеяниях белых,

В окруженье теней.

Здесь уже не работа,

Не пустой парафраз —

Выносили без счета —

И ложились за нас.

Над мучительной дыбой —

Вместо воздуха – дым,

Вы-то с ними могли бы —

Жить дыханьем одним?

Побратимы, земляне,

Мужики, братовья —

Те, кто в смертном зиянье

Встал за други своя.

Вековая подмога —

Где за брата – медбрат.

Вы, как Ангелы Бога, —

Все вернули назад.

…Подымаются башни —

Небоскребов крестцы —

И – над ямой вчерашней —

Прежних дней близнецы.

Шарада

…Заводов корпуса, и гулкие парады…

Молчание полей, дороги да кресты…

И стынет Мавзолей – под стенами Масады,

С усмешкой переняв наследье Калиты…

Как душен этот день… Пускай пошлют за нею…

Бессчетная родня… Нахлебники да сброд…

Кому нужны они, все эти Хасмонеи…

Их Время принесло… И Время унесет…

Ну вот, уже среда… Пришел Иосиф Флавий…

Опять заговорит, не стану принимать…

Все говорит, что я – кого-то обезглавил…

Еще бы… Как – не я… А кто? .. Ему ль не знать…

А ненадежный Рим – всесилен и нахмурен…

…Где Флавий? Пусть придет – размыкает беду…

Почили сыновья… Почил веселый шурин…

И Мариамна —

плавает в меду.

Зима 2021

Прокручиваясь в сумерках прогорклых

И встряхивая мерзлые гроба,

Земля с трудом упрятывала мертвых

В пустые ледяные короба.

И длящаяся сутками зевота

Не отпускала искривленный рот,

И множилась, и множилась работа

Горбом неотменяемых забот.

Несли-несли, везли-везли, тащили

И прятали, затаптывая снег,

А сумерки – метелями дымили,

И шел возами – уходящий век.

И – в столбняке ночи диаметральной

Стоял, как призрак, помертвелый дым,

И плыл пластами – солод погребальный —

Над сонным брегом, рукавом пустым.

И – на прощанье, на перроне этом,

Проскальзывая между «да» и «нет»,

Стояли перед Светом и Заветом —

В соседстве колосящихся комет.

Утреннее размышление

Но – сосуд беспомощный, скудельный —

Общей радостью – до пьяна пьян,

Что нам – этот туман запредельный,

Мы – крестьяне, мы – дети крестьян.

Нас – лихая беда – не задразнит,

Вековая молва – не сразит,

Мы – не верим, что Солнце – погаснет,

И земля – ничего не родит.

Нам твердят, как угрюмым медведям,

Что чудесное прошлое – дым,

Да ведь мы – никуда не уедем

И тем более – не улетим.

Ведь еще нам – нисколько не поздно,

Разглядев пустоту под собой,

Все принять в этом коробе звездном,

Только уж за него – ни ногой.

А не то – нам прямая дорога,

Пробираясь проселками тьмы,

Достучатся до Господа Бога

И увидеть, что Он – это мы.

Политик

Поет в толпе – щебечущая ложь,

Гремят оркестры, цирки и литавры.

На суд людской – управы не найдешь,

И что ему – заслуженные лавры?

Теперь ему – до смерти засыпать

В объятьях небывалого сиротства

И ни на миг всерьез не принимать

Мгновенного участья или сходства.

Когда Седьмая двинулась Печать,

Кто долго ждал, тот, наконец, дождался —

Земле – в великих родах помогать,

Чтоб пуп Земли – в руках – не развязался.

И вот когда все сделалось всерьез —

От первого призванья – до начала,

И вот тогда все истинно сошлось,

И Время – Вием – пальцем показало.

Он тот, кто дал нам – парус и весло,

Кому б и впрямь – беседовать с богами,

Чтобы ее – в провал не унесло,

В пустой отвал – под нашими ногами,

Кто – не сносил веселой головы,

Был – к Минотавру – добровольно загнан

И – под шумок лепечущей молвы —

Последней безнадежностью оправдан.

Виталий Амурский / Париж /

Родился в Москве в 1944 году. Прежде, почти автоматически, как в анкете, написав эти слова и дату, я совершенно не задумывался о том, что помимо сугубо канцелярской функции они могут нести иной – более глубокий смысл. Сейчас же понимаю – несут. Указывают на принадлежность к тому месту, которое не имеет ничего общего с тем, что называется так нынче. Календарная отметка тому свидетельство. Да, я из того города, который назывался Москвой, но не был (во многом) ни внешне, ни тем более внутренне, схож с нынешней столицей. Да, я из той страны, которой тоже больше нет, разве что природа её, суть её остались прежними. В каких-то случаях это помогает верить в лучшее, в каких-то – наоборот – лишает такой веры, а значит – опоры.