В ритме твоего тела - Катерина Райдер

– Фортепьяно… – точно под гипнозом, выдохнула я.

– Фортепиано? – озадачено переспросил Джеймс, но тут же смекнул о чём речь. – Окей, фортепиано!

Я смущённо опустила взгляд и медленно встала с пола, отдавая Марлоу бокал. Руки почти сразу заледенели – так всегда случалось, когда я нервничала. Под рёбрами внезапно возник воздушный шар, стремительно увеличивающийся в размерах, раздвигающий рёбра и мешающий нормально дышать.

Господи! Неужели я буду петь? ..

– Песня посвящение? – поднимаясь следом, Джеймс поплёлся за мной к роялю.

Парень обошёл инструмент и остановился справа, облокачиваясь локтем о его ребро. Будет наблюдать из первого ряда. Совсем не облегчает задачу!

– Я давно не пела на публике… Кхм, в принципе не пела, так что сделай скидку, – опуская вопрос блондина, дрожащим голосом предупредила я, усаживаясь на банкетку.

– Постараюсь, – кивнул музыкант, тепло улыбнувшись.

Я досадливо хмыкнула и посмотрела на клавиши. Руки лежали на коленях, заметно подрагивая. Да что руки, всё тело колошматило так, словно я дотронулась до оголённых проводов под напряжением.

Идеи относительно песни не было! Я напрочь забыла все слова и ноты, любых даже супер известных песен. Марлоу тактично ждал, даже отошел в сторону, делая вид, что поправляет гитару. Спасибо и на этом!

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я осмелилась прикоснуться к роялю. Дыхание оборвалось. Сердце испуганно подпрыгнуло и забилось в горле. Первый аккорд был взят вроде бы наугад, но последовавший за ним чётко обозначил в моём сознании песню – комбинация была не случайной. Вступление затянулось. Я вспоминала текст, написанный несколько лет назад.

Джеймс вновь подошёл к роялю, глянул на меня исподволь, и тут же отвёл взгляд, чтобы не смущать.

Пора!

Взяв дыхание, я прикрыла глаза и запела:

«Не надо.

Не надо – вот что ты говоришь

Каждый раз, когда я обнимаю тебя.

Когда я чувствую и хочу поцеловать тебя,

Милый, не говори «не надо».

Не надо.

Не надо вырываться из моих объятий,

Потому что твоё место в моих руках.

Когда ночь холодеет, и я хочу обнять тебя,

Милый, не говори «не надо».

Вибрация от инструмента коснулась кончиков пальцев, проникла под кожу и, поднявшись по рукам, ласково обняла за плечи. Время остановилось. Окружающий мир поблек. Мы осталась один на один с музыкой. Это забытое ощущение всколыхнуло во мне столько светлых и одновременно тоскливых чувств, что голос предательски задрожал, сорвавшись с нужной ноты испуганным вибрато.

Ко второму куплету, я смогла совладать с волнением. Мне помогла музыка, она всегда помогала… Я, как и Джеймс, никогда не писала песни для толпы. Мои тексты были чем-то вроде исповеди, завуалированной автобиографии. В них прятались личные переживания, размышления, мечты.

Я настолько глубоко ушла в себя, наслаждаясь процессом, что полностью отключилась от материального и вспомнила о присутствии британца лишь к третьему куплету, когда, совершенно неожиданно, за моей спиной проснулась ударная установка.

Резко обернувшись, я испуганно посмотрела на блондина, по-хозяйски сидевшего за барабанами. Он подбадривающе улыбнулся и ударил по тарелке, подхватывая ритм. Я немного растерялась, но продолжила петь:

«Не надо. Не надо.

Не надо так думать.

Я твоя любовь, и твоей останусь.

Можешь в это поверить.

Я никогда не покину тебя.

Небеса знают, что я этого не сделаю.

Милый, не говори «не надо»»

Наша маленькая импровизация длилась не больше минуты, но за это время я успела вспомнить каково это – быть частью чего-то большего. Не красивым приложением или «вынужденным долгом», а звеном общей цепи, столь же важным и незаменимым.

Песня закончилась, но я ещё долго не решалась отнять руки от рояля. Сидела и гладила чёрно-белые клавиши, словно, в скором времени, нас ждало долгое расставание.

– Когда ты её написала?

Джеймс выбрался из-за установки, неспешно подойдя ко мне. В его руках было два бокала, наполненных наполовину. Я с готовностью приняла напиток, тут же окропила губы терпким алкоголем и растерянно пожала плечами.

– Не помню, не так давно.

Блондин сощурился. В его глазах блеснуло недоверие. Не знаю почему, но я мгновенно выпалила правду:

– Три года назад…

Да, именно так! Уже тогда я чувствовала, что мы с Аланом становимся чужими…

Марлоу ничего не сказал, вообще никак не отреагировал, молча приложился к вину, а затем зацепился взглядом за кромку бокала, вертя его в руках. Даже и не знаю, хорошо это или плохо.

– Может быть, прогуляемся по каньону? – спустя некоторое время, предложил блондин.

Я удивлённо хлопнула глазами, но ответить ничего не успела, за окном раздался звук подъезжающего автомобиля. А затем тишину ночи вдребезги разбили несколько нетрезвых голосов – вернулись The Crash.

Джеймс досадливо вздохнул, поставил бокал возле рояля и нервно провёл по волосам ладонью.

– Пойду, прослежу, чтобы они не разнесли ваш гостевой дом, – печально улыбнулся он.

Значит, вечер окончен. И я снова не могла определиться – хорошо это или плохо!

– Спасибо за приятную компанию, – выходя из-за инструмента, стараясь «держать марку» и не выдать собственного огорчения, кивнула я.

– Теперь ты зафрендишь меня на «фейсбук»? – посмеиваясь, подмигнул британец уже будучи на пороге гостиной.

– Так и быть, зафрендю, – улыбнулась я, провожая блондина взглядом.

Через несколько секунд Марлоу вышел из особняка, но не из моей головы…

Эпизод пятый

Не успела я добраться до подушки, как телефон замигал оповещением – Джеймс Марлоу хочет добавить вас в друзья. Я невольно улыбнулась, разблокировала дисплей и, поколебавшись всего пару ударов сердца, подтвердила запрос. В эту же секунду пришло сообщение:

«Свершилось, королева LA снизошла до обычного британского парня! »

Тихонько посмеявшись, я быстро набрала ответ:

«Как там гостевой домик? »

«Живее всех живых, чего не могу сказать о ребятах…»

«Покорили Лос-Анджелес? »

«Скорее Лос-Анджелес покорил их» – смеющийся смайлик.

Глубокий вдох должен был прояснить мысли, но стало ещё хуже. Я чувствовала щиплющий душу восторг, пусть и понимала, что это неправильно. Было так приятно погрузиться во что-то настоящее, без пафоса и притворства, ощутить жизнь хотя бы на самом кончике языка.