Проданная - Дарья Ратникова

Она сама не поняла, как забылась тревожным сном.

Глава 2

Утром её разбудил скрип открывающейся двери. А потом шаги. Медленные и тяжёлые. Спросонья она не сразу поняла, где находится и вскочила с постели, думая, что она всё ещё в повозке по пути в Империю. А потом пришло воспоминание. Она подняла голову и порадовалась тому, что легла спать в чём была, то есть в уличном платье. В комнате стоял травник господин Эурелиус, кажется, и пристально её рассматривал. Невольно к щекам прилила краска. Стучать в этом доме, похоже, тоже не принято.

– Сейчас переоденешься, потом позавтракаешь, и Гастин проводит тебя в мой кабинет. Я объясню тебе твою работу.

Травник развернулся и вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Сонливость как рукой сняло. Диара вскочила с кровати, первым делом подошла к двери и закрыла её. Жалко только, что внутри не было никакой щеколды. Вот как ей переодеваться, если в этом доме к ней в любой момент может зайти хозяин, а там, может быть, и слуги придерживаются таких порядков?

Но она всё-таки открыла шкаф. Платье, надетое на ней, в котором её украли, уже больше ни на что не годилось. Ткань истёрлась, запылилась, вылиняла, а по подолу уже зияли большие прорехи в нескольких местах. В шкафу висело пару платьев. Ей было всё равно, какое из них надеть. Оба выглядели не новыми и не подходили по размеру. Наверное, остались от небогатой экономки.

Диара оделась, потом открыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Интересно, успеет она осмотреть дом? Но как только она закрыла дверь в свою каморку и остановилась в нерешительности, не зная, куда идти, послышались тихие шаги и из-за поворота показался Гастин. Он молча махнул рукой, указывая ей идти за собой.

При робком свете, пробивающемся из под неплотно прикрытых ставень, она, наконец, как следует разглядела слугу. Высокий, худой, сгорбленный и уже совсем немолодой, по выражению лица он был как две капли воды похож на своего хозяина. Гастин привёл её во вчерашнюю комнату, которая при свете дня казалась чуть менее зловещей, и оставил в одиночестве.

Молчание давило, хотелось заговорить с кем-нибудь. Но Диара посмотрела на мрачного сгорбленного Гастина и оставила мысли о том, чтобы поговорить с ним. Очень уж неприветливо он выглядел. Да и по положению, судя по всему, она теперь стояла ниже свободного слуги.

Завтрак был до невозможности похож на ужин. Такая же каша с куском мяса, разве что без супа. Кажется, здесь экономили даже на еде, или, может быть, травнику было всё равно, что есть. Но тогда тем более непонятно, почему он её купил за такую огромную, по здешним меркам сумму.

После завтрака, когда Диара, скорее не наелась, а просто утолила голод, Гастин так же молча отвёл её к кабинету хозяина. Постучал, буквально втолкнул её внутрь и удалился. Диара мельком разглядела мрачные, тёмного цвета, панели на стенах и огромный дубовый стол, заваленный бумагами. А потом всё её внимание приковала к себе фигура, сидевшая за столом.

Травник выпрямился, и его холодные глаза впились в неё, рассматривая и изучая.

– Ты, правда, из дворянского рода? – Голос мог заморозить кого угодно. Диара вздрогнула и поёжилась, чувствуя себя неуютно под этим пристальным взглядом. Стало тоскливо до боли. Если бы ей хотя бы улучить минутку и написать Эдмону… Но молчание затянулось, и травник нетерпеливо постучал по столу костяшками пальцев.

– Да.

– Откуда ты?

– Из Гаста, – она не видела смысла лгать. Холодные хлёсткие вопросы ложились словно пощёчины.

– Как ты оказалась в Империи?

– Меня продала тётка. – Ей показалось, или в глазах травника мелькнуло какое-то человеческое чувство?

– Ты хорошо знаешь имперский?

– Да, – опять утвердительно ответила она. Речь шла о письменном имперском. Говорили что в Империи, что в Королевстве, где был её родной Гаст на одном языке.

– Тогда будешь заниматься учётом всех покупателей, приходящих ко мне. Я покажу тебе форму для отчёта. Приёмные часы начинаются с полудня. Гастин покажет тебе, где находиться приёмный зал.

И травник махнул рукой, показывая, что ей, наверное, сейчас надо удалиться. Диара постояла немного, помялась, а потом всё-таки развернулась и вышла. Она хотела бы задать этому травнику вопросы – какие у неё права, может ли она отправить письмо и выйти в город, но один его вид навевал страх.

До полудня оставалось ещё несколько часов. Чем ей занять себя до этого времени? В своём поместье она бы направилась в библиотеку или на прогулку. Но вряд ли здесь ей такое будет позволено. Надо привыкнуть – она ведь рабыня. Вот только Диара не хотела привыкать. Привыкнуть – значит смириться и потерять рано или поздно себя.

Поскольку никто её не держал, она отправилась бродить по дому. Может быть, узнает что-нибудь интересное для себя. Дом как будто вымер, или, может быть, давно был мёртв. Кроме звука шагов, неожиданно гулко отдававшихся в тишине, Диара больше ничего не слышала. Это рождало ощущение какой-то странной обречённости. Как будто она здесь совсем одна и почему то это пугало больше, чем мысль о том, что она теперь рабыня. Это просто не укладывалось в голове.

Диара задумалась и медленно свернула в какой-то полутёмный коридор, да так, что сама потом не могла понять, где находится её комната и как туда вернуться. В коридоре пахло травами, сильнее, чем во всём доме. Здесь прямо витал аромат, пряный, своеобразный, он почему-то неожиданно понравился ей. Словно, ведомая, она медленно направилась туда, откуда исходил запах.

За углом обнаружилась приоткрытая дверь. Диара заглянула в неё. Она сама не могла понять, что ей двигало. За дверью находилась лаборатория. Всё выглядело так отлично и в то же время неуловимо похоже на ту лабораторию, где творил её отец – прирождённый механик. Из-под его руки выходили механические заводные куклы и танцующие девушки, да такие искусные, что даже король заинтересовался. Мечтой отца было создать самодвижущуюся повозку и он даже начал работу над ней…

Лаборатория в этом доме до неожиданности была чем-то неуловимым похожа на отцовскую. Расположение полок, такой же беспорядок бумаг на единственном столе и травы, везде травы. Она сделала несколько шагов вперёд и принюхалась. Голова неожиданно закружилась.