Не надо стесняться - Александр Горбачев

Стихи у меня были качественные. Для Варум я писал не так много нового – в основном мы вынимали из моих запасников. Юра был одним из немногих композиторов, которые умели слышать поэзию – это очень важно. Изначально мы писали Алле Пугачевой, Маше Распутиной, Ирине Аллегровой, а Маша Варум напевала демо. Эти записи услышал кто-то из продюсеров и предложил отдать их ей на пробу – «Художник, что рисует дождь», «Городок», еще «Человек-свисток», по-моему. За это нас подвергли страшнейшей обструкции. Но звезды слишком долго думали – у нас не было столько времени. Юра нашел простой выход и сделал проект, а я его поддержал.

Алла Борисовна работала в этой же студии, Gala. Она не проявляла интереса к этим песням, пока они не вышли. Но она не перекрывала нам кислород, как многим. Брала Анжелику на «Рождественские встречи» – но порой со странным репертуаром. Такая у нее была логика – брать артистов с нераскрученными песнями. Варум Пугачева взяла с песней «Соседский паренек», которую знали в то время, наверное, только мы с Юрой.

Сценический образ Анжелики Варум отталкивался от нее самой. Мы сыграли на том, что это была более интеллигентная музыка, чем у группы «Комбинация», например. Конечно, когда Анжелика взрослела, образ менялся. Сначала у нее были детские песни вроде «Барабашки», но мы быстро ушли от этого образа. Те же «Ля-ля-фа» и «Гудбай, мой мальчик» уже не были подростковыми, а «Городок» – тем паче. Стали делать из Маши молодую интеллигентную женщину.

Юрий Варум был одним из лучших аранжировщиков в Советском Союзе и на постсоветском пространстве. У него музыка неровная, но при этом мелодичная. И песни не похожи друг на друга. Кроме того, у нас была очень хорошая аппаратура в те годы. Нам из Германии привезли комплект, который стоил страшные деньги; в России больше нигде не было такого фирменного звука. Ребята из 1990-х подарили, честно скажу. Я родился в Москве, и многие мои одноклассники из достаточно элитной школы стали серьезными авторитетами. Они нам помогали деньгами, но взамен ничего не требовали.

Я знаю певиц, которые вообще не умели петь. Это Кристина Орбакайте, которая не могла точно в ноты попасть, но потом она научилась прекрасно петь благодаря своему огромному трудолюбию. Ира Салтыкова сейчас вживую может петь, хотя раньше тоже не отличалась серьезным вокалом. Анжелика тоже не сразу стала петь вживую. Она проделала огромную работу, трудилась день и ночь над своим голосом. Это не человек, на которого талант упал с неба. Кроме того, тогда не было возможности тюнинговать голос, как сейчас. А еще не было рэпа, который любого может сделать артистом. Я, кстати, автор первого рэпа в России – «Девочки в красном», которую исполнял Богдан Титомир. Самая любимая моя песня.

Я не пытался писать для Анжелики грустные песни специально. Просто они женские. У нас в России все шлягеры на миноре вообще – только гимны Советского Союза и России в мажоре. И «Зайка моя». У нас даже если мажор в музыке, то обязательно минор в тексте. Это принцип поэзии: лирика всегда стоит на осенней грусти, на определенном декадансе.

«Городок» я написал легко. Я родился на площади трех вокзалов, когда там была старая деревянная Москва: маленькие-маленькие переулочки, домики, магазинчики, огромный мир. Потом эту Москву стали сносить. Тогда я работал артистом в «Современнике» – и на каких-то гастролях я очень быстро написал эти стихи. «Городок» сразу понравился и Юрию, и Марии. Под нее даже спонсоры денег дали, которые за Машей ухаживали. Я тоже понимал, что это хитовая песня – я ведь до этого много лет работал как бард и пел и ее, и «Художник, что рисует дождь». Мы ездили на гастроли с Валентином Иосифовичем Гафтом и другими артистами, объездили весь мир: от Индонезии до Америки.

Название юмористической передачи «Городок» появилось, когда песня уже вышла. В те годы никто никого не спрашивал – просто мы с Юрой в один прекрасный день услышали ее на заставке. Нас и в титрах не было, только надпись: «Спасибо Анжелике Варум за песню». [22 - Как легко удостовериться на YouTube, в титрах передачи «Городок» указывалось, что текст песни написал Крастошевский. ] Потом появилось и его имя, но меня не указали.

Юра сделал из дочери звезду; интеллигентную артистку на фоне вакханалии, которая царила в 1990-е (он потом меня упрекал за то, что я пишу группе «Стрелки»). А с Леней Агутиным она стала петь намного меньше. Когда он пришел к ней, мы не вылезали с гастролей – а у него был один концерт в месяц. Женился он вовремя (смеется).

Когда Леня стал работать с Машей, Юра перестал писать ей песни. Он потерял единственное, над чем работал. Это сильно его подорвало, что-то сломалось. Я приезжал к ним на дачу, мы долго работали – но так ничего и не написали для Анжелики. А потом Юрий тяжело заболел, его стали спасать – и увезли в Майами. [23 - Юрий Варум умер в Майами 5 июня 2014 года. ]

Сейчас песни стали никому не нужны. Так считают [другие эстрадные поэты] и Карен Кавалерян, и Саша Шаганов, и Лариса Рубальская. По большому счету сейчас идет молодняковый самопал. Ну и дай бог. Нашим звездам ничего не надо, мы и не предлагаем. Никто ничего не пишет уже давно. В лучшем случае – мюзиклы; вот у меня опера вышла – «Продавец игрушек». Премьера была в «Новой опере».

    Интервью: Евгения Офицерова (2020)

Кай Метов

Position № 2

Тему секса в начале 1990-х развивали не только рэперы – можно стало всем, и многие этим воспользовались. Уроженец Казахстана Кай Метов обладал абсолютным слухом и музыкальным образованием, одно время служил пианистом в Тамбовской областной филармонии, а пел при этом так, будто просил закурить. В первой строчке «Position № 2», кажется, впрямую говорилось об онанизме, но это никого не смутило. Песня, которая привычно для тех времен совмещает синтетический ритм с электрогитарными запилами, даже была использована в рекламе новой модели автомобиля «Лада» – там ее исполняет хор солдатов-призывников.

Кай Метов

певец, автор песни

Никаких четких вещей, на которые бы я прям ориентировался, создавая первые хиты, у меня не было. Зато была очень мощная энергия вокруг. Это было время больших перемен, когда рушилось многое из того, что представляло для меня обычную человеческую жизнь: институты власти, социальные законы, основы мировоззрения. Создавались новые приоритеты, новое ощущение реальности. Я не могу назвать это референсом, не могу сказать, что я на это ориентировался, – но это абсолютно точно сыграло большую роль в моем дебютном альбоме.

Когда формировалось мое звучание, у меня не было денег на живых музыкантов и дорогие студии. Я исходил из того, что было под рукой. А под рукой был тогда сэмплер EPS 16 plus фирмы Ensoniq. Он и определял звучание. Там внутри уже была прошита обработка и сумматор каналов. Двух мегабайтов оперативной памяти хватало, чтобы прописать большую часть музыкального произведения. Чем богаты, тем и рады. Но в этом были свои плюсы. Это был такой минимализм: не было ничего лишнего, даже обработка использовалась по минимуму – в этом было свое очарование. И поскольку этот звук пришелся по вкусу не только мне, но и большому количеству людей, я от этого не уходил. Но на концертах другое звучание, там много живого.

Что касается голоса, я ничего особого не делал, скажем так. Как-то так получилось… Есть же много всяких разных красок: можно голосить, а может быть более интимная подача – и вот моя подача людям пришлась по вкусу. В этом есть, с одной стороны, интимная близость, а с другой стороны, брутальность. Такой замес, наверное, и сыграл свою роль.