Моя прекрасная жизнь во Франции - Жанин Марш

Казалось, что человек, который украшал комнату, тоже был нездоров. Линолеум лежал на полу, на стенах, на двери и на потолке. Сложно было сделать комнату более тошнотворной. Мне подумалось, что это могло быть убежищем серийного убийцы. По крайней мере, в фильмах ужасов по телевизору были похожие.

К этому моменту ко мне уже присоединился Марк – отец отказался выходить из машины и тоже смотрел в грязные окна.

– Кто бы мог подумать, что внутри он может выглядеть еще хуже, чем снаружи. Хочешь его купить? – спросил он, хохоча, пока мы возвращались к машине.

Примерно милю мы проехали до следующего дома. И снова это была деревня без кафе, бара, магазинов и признаков жизни. Жалюзи закрыли дом от ледяного зимнего дня, клубы дыма поднимались из нескольких труб, и их тут же сносило ветром. Казалось, что это город привидений, и к тому же, хотя был только день, начинало темнеть.

– Вот и он, – сказала я Марку, наконец заметив номер дома.

Он остановил машину на обочине около довольно симпатичного дома – похожего на предыдущий, но без мусора, сорняков и мостика. Я не выходила из машины – смотреть под ледяным дождем на дома, которые ты не хочешь покупать, – такое себе развлечение.

Недалеко раздался собачий лай, и дверь ближайшего дома открылась. На крыльце появился худой лысый мужчина, одетый в зеленый свитер слегка военного вида. Он стоял не двигаясь и смотрел в нашу сторону. Взгляд его был недружелюбным. Затем на улицу вышли короткостриженая женщина и два ребенка. Все они, не двигаясь, наблюдали за нами.

– Просто продолжай ехать, – зашипела я на Марка. – Это как в «У холмов есть глаза»  [2 - «У холмов есть глаза» (The Hills Have Eyes, реж. А. Ажа, 2006) – американский фильм ужасов. ]. Они к этому готовились! – И мы поехали дальше.

Мы не собирались смотреть на последний дом, но он был по дороге к нашему парому.

Надо было проехать несколько миль по пустынным деревням, а затем свернуть к крутому холму, окруженному лесами и небольшими горами. Мы были в самом сердце Семи долин, и снова тут не было ни кафе, ни магазинов, ни людей. За час поездки мы не увидели ни одного места, где можно было бы поесть или выпить. Когда я это вспоминаю, все время задаюсь вопросом, что же заставило меня сделать то, что я сделала потом.

В этом городе тоже было несколько домов, похожих на фермы, большая церковь и крошечная ратуша, около которой на пустой парковке стояла елка, с которой печально свисали рождественские украшения. Последним домом в нашем импровизированном расписании просмотров оказался long? re – деревенский домик (перевод я нашла в словаре, который взяла с собой). Он стоял на перекрестке, чуть в стороне, на небольшом холмике.

Мы проехали по чему-то вроде грязевого потока, так как на дорогу это едва ли было похоже, и остановились у сломанных ворот. Место было абсолютно непривлекательным и излучало мистическую атмосферу. Мы видели лишь часть дома из-за уродливой бетонной стены, которая закрывала сад, а то, что мы все-таки увидели, не смогло выманить нас из машины. Но я все же колебалась, и этого было достаточно, чтобы взбесить отца.

– А мы не можем просто вернуться в Кале и поехать домой? Мне холодно, скучно, и я голоден.

Он был прав – мы просто тратили время. В Кале или в порту мы могли по крайней мере купить чашечку горячего кофе, а куча ресторанов были открыты весь день из-за туристов.

Марк повернул ключ зажигания и был готов уезжать, и в этот момент дверь дома открылась, на улицу вышел мужчина и помахал нам.

– Подождите минуту, – сказала я. – Я просто скажу ему, что нам ничего не нужно, и тогда мы поедем обратно.

Я немного говорила по-французски и была уверена, что смогу объяснить, что мы не просто шастаем по деревням, чтобы ограбить какой-нибудь дом, – это на случай, если мужчина не понял, почему мы сидим в салоне авто и всматриваемся в окна. Я вышла из машины и подошла к воротам. Дорога была грязной, и вода неслась по ней к подножию холма. Каблуки вязли в грязи, которая была везде по дороге к воротам. Я услышала, как за мной открылась дверь машины: отец решил выйти покурить. Мужчина уже подошел к воротам и протянул мне руку.

– Вам помочь? – сказал он с английским акцентом. Здесь, во французской глуши.

И именно в этот момент прекратился дождь. Луч закатного солнца прорвался через тяжелые облака, и мне показалось, что я купаюсь в сияющем океане. У подножия грязного холма в чьем-то саду закрякали утки, и эхо их веселого кряканья разнеслось по долине как смех. Где-то недалеко я услышала нежное блеяние овцы – оно звучало как приветствие. Ритмичный, мелодичный и успокаивающий звук церковных колоколов поплыл в воздухе.

Казалось, что это была судьба.

– Здравствуйте, – сказала я. – Агент из Эдена рассказал нам об этом доме, и мы подумали, что его можно посмотреть.

– Обалдеть, мы только вчера его выставили на продажу, – выпалил мужчина. – Мы пока не готовились к просмотрам. На самом деле тут живет моя дочь, и она пока не убиралась, и я вот как раз подошел, чтобы убедиться, что ветер не снес двери.

Я услышала, как отец хлюпает носом у меня за спиной.

– Может, хотите чаю? – спросил мужчина.

– Да, спасибо, – ответила я, опасаясь поворачиваться к своим пассажирам. – Было бы очень здорово.

Я и сейчас не знаю, почему я приняла приглашение, просто мне показалось это правильным, несмотря на ледяные взгляды, которыми наградили меня Марк и папа.

Глава 2. C’est la vie  [3 - C’est la vie (здесь и далее – перевод с французского, если не указано другое) – такова жизнь или это жизнь. ]

Я из Лондона, и я кокни – это означает, что я родилась в пределах слышимости колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу в Центральном Лондоне. Мне нравится думать, что мое путешествие во Францию было предначертано судьбой, что оно началось в тот день, когда я родилась. Во-первых, Сент-Мэри-ле-Боу связана с Францией, так как земля, на которой стоит церковь, была получена епископом от Вильгельма I Завоевателя в благодарность за поддержку его вторжения в Англию в 1066 году. И мы все знаем, чем это закончилось  [4 - Вильгельм I, герцог Нормандии, стал королем Англии. ].