Кошкин стол - Майкл Ондатже

Мы обнаружили, что засов на дверях арсенала держится на честном слове, и, когда там никого не было, прогуливались внутри, трогали наручники и револьверы. Мы выяснили, что в каждой шлюпке имеются компас, парус, надувной плот и запас шоколадок – их мы, правда, со временем подъели. Мистер Дэниелс наконец-то поведал нам, где держит ядовитые растения: в огороженном закутке своего сада. Он показал нам Piper mephisticum, который «обостряет ум». Сказал, что вожди племен на тихоокеанских островах всегда жуют его, прежде чем начать важные переговоры о заключении мира. А еще там было кураре, росшее, можно сказать, в тайне, под мощной желтой лампой; мистер Дэниелс пояснил, что, попав в кровь, оно вызывает продолжительный транс с потерей памяти.

Было у нас и свое «неформальное» расписание, где день был расписан от момента, когда австралийка выходила перед рассветом кататься на роликах, до того подлунного часа, когда мы ждали под спасательной шлюпкой появления узника. Мы внимательно рассматривали его. На запястьях – железные обручи, сочлененные цепью длиной сантиметров сорок, чтобы можно было двигать руками. Ее запирал замок.

Мы молча следили за ним. Мы с ним никогда не общались. Вот разве что однажды ночью он вдруг приостановился и уставился сквозь мрак в нашу сторону. Мы-то знали, что он нас не видит. И все же он будто бы ощущал наше присутствие, чуял наш запах. Два охранника нас не заметили, заметил лишь он. Внезапно рыкнул и отвернулся. Нас разделяло метров пятнадцать, на нем были наручники, и все равно мы перепугались.

Заклятие

Если отчеты о нашем путешествии в Англию и попали в тогдашние газеты, то только потому, что на «Оронсее» находился известный филантроп сэр Гектор де Сильва. Он взошел на борт в сопровождении своей свиты, состоявшей из двух врачей, одного знахаря, специалиста по аюрведе, юриста, жены и дочери. Они по большей части плыли в верхних эшелонах нашего лайнера и редко попадались нам на глаза. Ни один из них не принял приглашения отобедать за капитанским столом. Похоже, они были выше даже этого. При этом сэр Гектор, предприниматель из Моратувы, сколотивший состояние на самоцветах, каучуке и продаже земли, страдал опасным, возможно даже смертельным, заболеванием и плыл в Европу искать врача, который сумеет его спасти.

Ни один специалист-англичанин не согласился приехать в Коломбо и заняться его лечением, хотя за это предлагалось изрядное вознаграждение. Харли-стрит так и осталась на Харли-стрит, несмотря на все призывы британского губернатора Геркулеса Робинсона, который ужинал с золотых тарелок в особняке сэра Гектора в Коломбо, и даже на то, что сэру Гектору пожаловали в Англии рыцарское звание – за его пожертвования на благотворительность. И вот теперь он сидел, как в коконе, в огромном двойном люксе на борту «Оронсея» и страдал водобоязнью.

Поначалу болезнь сэра Гектора не вызывала у нас ни малейшего интереса. За «кошкиным столом» вообще редко упоминали о его присутствии на борту. Слава его зиждилась на его огромном состоянии, а это как раз нас совсем не занимало. Наше любопытство воспламенило другое: что именно сподвигло его на это странствие?

А дело было так. В одно прекрасное утро Гектор де Сильва завтракал с друзьями на балконе своего особняка. Они перешучивались – так развлекаются в своем кругу люди, живущие в безопасности и достатке. В этот момент мимо дома проходил почтенный баттарамулла, монах-священник. Завидев монаха, сэр Гектор решил скаламбурить и произнес:

– А, вон идет муттарабалла.

«Муттара» означает «мочиться», «балла» – «собака». Получилось: «Вон идет собака, источающая мочу».

Замечание вышло остроумное, но бестактное – тем паче что речь шла о святом человеке. Монах, расслышавший это оскорбление, приостановился, указал на сэра Гектора и проговорил:

– Будет тебе муттарабалла…

Засим достопочтенный Шри Сибхути, владевший, как утверждали, колдовством, направился прямиком в храм и пропел несколько мантр; судьба сэра Гектора де Сильвы была решена, его процветанию пришел конец.

Уже и не помню, кто поведал нам начало этой истории, но у нас с Кассием и Рамадином немедленно разгорелось любопытство, и миллионер, путешествующий «королевским классом», занял все наши мысли. Мы начали вызнавать о нем все что можно. Я даже написал своей якобы «опекунше» Флавии, принес записку, после чего она удостоила меня короткого свидания у входа в первый класс и сообщила, что решительно ничего не знает. Была она раздосадована – в записке говорилось, что речь идет о чрезвычайно срочном деле, и она ради этого оторвалась от крайне важной партии в бридж. Вся беда состояла в том, что за «кошкиным столом» на эту тему не особо распространялись. Недостаточно, с нашей точки зрения. Кончилось тем, что мы подступились к младшему пассажирскому помощнику (у которого, как заметил Рамадин, был стеклянный глаз), и он поведал нам еще кое-что.

В августе, вскоре после истории с мимохожим монахом, сэр Гектор спускался по лестнице своего особняка. (Младший помощник употребил выражение «сходил вниз по ступеням». ) У подножия лестницы дожидался его терьер. В этом не было ничего особенного – песика обожала вся семья. Но тут, едва сэр Гектор нагнулся, ласковый и довольно игривый песик вдруг попытался вцепиться ему в шею. Сэр Гектор оттащил его, и по ходу дела был укушен в правую руку.

Собаку в конце концов изловили и посадили на цепь. А тем временем доктор Фернандо, родич филантропа, обработал укус. Оказалось, что терьер с самого утра вел себя странно – носился по кухне, путался под ногами у слуг, после чего его изгнали с помощью метлы; он вернулся в самый последний момент, тихий и спокойный, и уселся у лестницы поджидать хозяина. Утром он никого не покусал.

Под конец дня сэр Гектор, проходя мимо конуры, погрозил терьеру забинтованным пальцем, а через двадцать четыре часа пес издох, причем у него проявились все симптомы бешенства. Однако «собака, источающая мочу» успела совершить предначертанное.

Врачи приходили один за другим. Все почтенные эскулапы Коломбо были призваны для консультаций и поиска исцеления. Сэр Гектор считался самым богатым человеком в городе (за исключением нескольких подпольных торговцев оружием и драгоценными камнями, которые не афишировали своих состояний). В длинных коридорах особняка врачи переговаривались шепотом, отстаивая и уточняя свои методы борьбы с водобоязнью, которая уже начала разъедать находящееся наверху состоятельное тело. Благодаря поддерживающим процедурам, развитие болезни затормозилось – пациент получил отсрочку дней на двадцать пять. Терьера эксгумировали и еще раз проверили на бешенство. В Брюссель, Париж и Лондон полетели телеграммы. На «Оронсее» – ближайшем судне, отплывавшем в Европу, – на всякий случай забронировали все три каюты класса люкс. Лайнер делал остановки в Адене, Порт-Саиде и Гибралтаре – рассчитывали на то, что в одном из этих портов на борт наконец-то взойдет специалист.