Хрупкие создания - Дониэль Клейтон

Она ловит мой взгляд. Смотреть на них – так же больно, как смотреть прямиком на солнце. Бетт издает рычание, но останавливает себя. Весь наш дружелюбный разговор улетел в трубу. Я не должна была увидеть то, что сейчас произошло.

Отворачиваюсь, но слишком, слишком поздно. Поднимаюсь на носочки и проделываю серию релеве, подпрыгиваю на пятках, чтобы туфли приняли нужную форму, и проверяю, удобно ли пальцам.

Мистер К. практически влетает в студию, другие учителя на пятки ему наступают. Они садятся в передней части зала. Мы все пододвигаемся вперед. Мистер К. хлопает в ладоши и кивает:

– Сегодня разметим последнюю часть «Щелкунчика». Снежная королева, ты первая. Снежинки, соберитесь. Остальные – кружитесь, как вьюга. Репетируем первые две минуты, раз вы с Анри пока не разучили совместные па. Бетт, хочу увидеть твой выход. Анри, встань с краю и будь готов.

Это первая репетиция Бетт: она кружится и сразу же превращается в снежинку – само воплощение грации. Ее повороты безупречны, она расцветает под мелодию: ее руки, ее ноги, ее лицо – все идеально. Остальные кружатся вокруг, но не поспевают за ней. На фоне Бетт все – новички. Она поднимает руки и ладони – идеально – так же, как это делает Морки. Она словно точно знает, когда нужно поворачиваться, – как мотылек, летящий к свету. Все следят за ней с восхищением. У меня все внутри сжимается от страха: вдруг все думают, что мистер К. принял неверное решение и Бетт должна играть фею Драже? Гоню эти мысли прочь.

Мистер К. перекрикивает музыку:

– Больше характера! Ты – снег! Легче! Еще легче!

Щеки Бетт краснеют. Морки говорит что-то на русском, и Бетт вытягивает ногу. Она делает пируэт, и музыка смолкает. Мы аплодируем. Бетт склоняется в реверансе и уходит со сцены. Обхватывает голову руками, и я замечаю, что ее трясет.

Мистер К. поворачивается к Морки:

– Повороты неаккуратные. Не выходят.

Морки отвечает на русском. Мистер К. поднимает руки.

– Основы должны быть отточены до автоматизма. Как вторая природа. А тут все как любители. – Мистер К. указывает рукой на Бетт, и та возвращается на сцену. – В целом вышло неплохо. Повороты и пируэты хороши. Растяжка и порядок тоже. – Он поглаживает бородку. – Вот в чем разница между танцем, который поможет попасть в кордебалет, и выступлением, которое подарит роль Авроры, Китри или Одетты, – в характере, чувстве. В трансформации в персонажа. Я должен забыть о Бетт Эбни и видеть перед собой только Снежную королеву.

Он отпускает ее, она кланяется и выходит в центр. Наклоняется к станку, стоя спиной к нам.

Мистер К. садится на пол там, где недавно стояла Бетт: парням предстоит перелетать через него, чтобы научиться делать высокие прыжки. Мальчишки нервничают – все, кроме Анри. Он прыгает так хорошо, что по сравнению с ним даже Алек кажется неловким. Я видела фотографии прыжков Анри в журналах, там их с Кэсси называли будущим великим балетным дуэтом.

Наконец мистер К. подзывает к себе меня. Я сглатываю и выхожу вперед. Виктор начинает играть.

Чуть встряхиваю руками, жду третьего такта, делаю вдох и встаю в первую позицию. Мистер К. машет рукой, прежде чем я начинаю. Он ходит по комнате, прикрыв рот ладонью.

– Прости, что прерываю, моя темненькая. Еще кое-что перед тем, как мы продолжим…

Он чешет затылок. У меня холодеет в животе. Переступаю с ноги на ногу и вытираю пот на шее. Притворяюсь, что поправляю шпильки в пучке, хотя в этом нет нужды.

Мистер К. и Морки переговариваются на русском. Он поднимает руки, и она замолкает.

– Можем мы хоть сегодня открыть зеркало, а? – спрашивает Уилл, словно переводя на понятный язык их дрязги. – Знаю, их завесили для безопасности. Но вдруг это поможет? Мне вот точно поможет.

Я вздыхаю с облегчением. Замечательное предложение. Я никогда еще не занималась так рано и без зеркала. Смотрю на Уилла с благодарностью, и он подмигивает в ответ. Одними губами произношу «спасибо».

– Хорошо, хорошо. Мальчики, снимите занавесь. – Мистер К. качает головой и разочарованно вздыхает.

Парни распределяются по комнате и сдергивают черную ткань.

Моя мелодия начинается снова. Слежу за ногами. Начинаю танцевать, скользя на носочках по полу. Вскоре я перестаю думать – тело перехватывает инициативу. Ноги следуют за мелодией. Я готова улыбнуться, перестать думать о том, куда ступать, просто отдаться музыке. Но я слышу шепотки. Они становятся все громче и громче, и вся моя сосредоточенность улетает в трубу.

– Вы это видите? Только посмотрите!

– На зеркале. Странно, правда?

– Жуть. Это же про Джиджи.

Виктор расстроенно ударяет по клавишам и перестает играть. Студия полнится голосами. Энергия словно покидает мое тело. Опускаю руки, чтобы не упасть.

Не думаю, что кто-то заметил мое неловкое движение – все смотрят на зеркала. Вообще все. Какая-то девочка указывает на них пальцем.

Учителя тараторят по-русски, и я проталкиваюсь к краю толпы.

– Что происходит? – спрашиваю, задыхаясь и слишком тихо, чтобы меня услышали. Отсюда мне ничего не видно. Сердце выпрыгивает из груди, и люди поворачиваются ко мне. Мистер К. подзывает Дубраву. Они кричат друг на друга по-русски. Он машет всем, чтобы отошли подальше.

Бетт следит за моим лицом. Мальчишки комкают в руках занавески, которые только что сдернули. Они словно приросли к месту. Люди сторонятся меня и шепчутся. Я все еще ничего не могу разглядеть. Танцоры слетелись сюда, как бабочки. Не слышу ничего, кроме собственного сердцебиения. Проталкиваюсь вперед.

Мистер К. смотрит на стекло, качает головой, спрашивает:

– Кто это сделал? – Он поворачивается и повторяет вопрос трижды. – Я не потерплю подобного в своей школе! Сколько можно! Балет прекрасен! А вы превращаете его в кошмар.

Хочу спросить, в чем дело. Но проглатываю комок. Меня трясет.

Мистер К. проходит сквозь море тишины. У меня кружится голова. А потом я вдруг вижу зеркало. И то, что написано на нем розовой помадой:

«Фее Драже падать больнее всех».

8. Бетт

Пятничная репетиция заканчивается раньше из-за того инцидента с зеркалом. Надо потратить свободное время с умом. Я ведь все поняла, когда Алек подбежал к Джиджи после того, как с зеркала стянули тряпку. А потом укрепилась в своих подозрениях, услышав кусочки его разговора с мистером К. о запугиваниях и о хрупких чувствах Джиджи.