Невеста Обалуайе - Анастасия Туманова

Рядом воцарилась мёртвая тишина. Медленно-медленно Эва открыла глаза. Кухня была полна лунного света. В серебристом пятне пустая кружка и брошенный Эшу окурок казались металлическими. Самого Эшу в кухне уже не было.

– Ты в самом деле хочешь остаться дома? – в последний раз спросил Марэ, заходя в комнату брата. – Я могу отвезти тебя к матери.

– Не стоит. Ты опоздаешь на самолёт.

Марэ кинул взгляд на часы. Поморщился.

– Будь она неладна, эта конференция… Десять дней пустого трёпа и банкетов! А у меня куча проектов стоит!

– Это пиар, брат. Ошумарэ де Айока – медийная личность и гордость бразильского искусства. Поддерживай свой имидж. – Некрасивое, изуродованное оспинами лицо Обалу было совершенно серьёзным. Он говорил с братом, не отводя взгляда от монитора компьютера и скроля бесконечный поток файлов. Марэ озабоченно следил за ним.

– Ты ведь не собираешься взламывать счета Национального Банка?

– Зачем?

– Затем же, зачем и в прошлый раз! Для развлечения! Они от этого вируса не могли потом избавиться две недели!

– И не избавились бы, если бы я его не отозвал. – Обалу, не оборачиваясь, усмехнулся. – Ну-ну, успокойся. Ничего такого. У меня дела. Программу нужно дописать… И эта новая защита для «Лобос»… Ты уберёшься, наконец, из дома? Такси ждёт!

– Я попрошу Оба и Йанса зайти к тебе.

– Марэ! – Обалу резко развернул своё инвалидное кресло и сумрачно, в упор уставился на брата. – Тебе обязательно нужно со мной поссориться перед отъездом?

– Конечно же, нет! Что за чушь тебе приходит в голову! Но…

– Ну так и не присылай никого ко мне! У Йанса – школа капоэйры, у Оба – ресторан! Обе наши красотки по уши в делах! А я никогда не скучаю один: пора бы тебе привыкнуть. По крайней мере, целых десять дней мимо меня не будет бегать твой «кот» Винсенте в чём мать родила… и другие натурщики тоже.

– Перестань! – вспылил Марэ. – Мы всегда старались тебе не мешать!

Обалу, не ответив, отвернулся к монитору.

С улицы снова раздался гудок такси.

– Мне пора. – Марэ взял сумку. С минуту стоял в дверном проёме, глядя в спину брату. Тот упрямо смотрел в монитор. Марэ вздохнул, улыбнулся. Тихо напомнил:

– Ведь со дня на день к тебе приедет сестра…

– Эвинья приедет вовсе не ко мне.

Марэ только вздохнул. Его родной брат никогда не обладал лёгким характером. Но в такие дни, как сегодняшний, Обалу был просто невыносим. Единственное, что можно было сейчас сделать, – оставить его в покое. Иногда это работало. И Марэ молча шагнул за дверь.

Обалу остался один. По стеклу большого окна сбегал дождь. Снаружи метались под ветром мохнатые пальмовые лапы. Небо было безнадёжно серым. В сердце вползала привычная тоска. А до полуночи было ещё так далеко…

Скрипнула дверь. Пританцовывая, вошла молоденькая служанка-негритянка.

– Принести сеньору кофе? Гуараны? Воды? Скоро будем пить таблетки!

– Кика, пошла вон, – ровным голосом приказал Обалу. Кика, ничуть не обидевшись, положила руки Обалу на плечи, улыбнулась:

– Сеньору скучно? Сеньор хочет развлечься? Мы остались одни!

Одна рука Кики легла на жёсткие, заплетённые в короткие косички волосы Обалу. Другая скользнула под футболку. Обалу не шевелился. Минуту спустя равнодушно спросил:

– Мой брат платит тебе и за это тоже?

Рука служанки замерла. Кика выпрямилась. В её широко открывшихся глазах блеснула обида, но она не сказала ни слова. Молчал и Обалу. На экране его компьютера, как сумасшедшие, мелькали файлы.

– Может быть, отвезти сеньора в дом его матери? – справившись с собой, почти обычным голосом спросила Кика. – Дона Жанаина будет рада. Я сейчас вызову такси и…

– Ступай прочь. Запри дверь и иди домой. Если что-то будет нужно, я позвоню. А таблетки оставь на столе.

– Как прикажет сеньор. – Кика повернулась и вышла. Дверь хлопнула чуть громче, чем обычно, и Обалу хмуро улыбнулся. Чуть погодя внизу по дорожке прошлёпали сланцы. Щёлкнул, раскрываясь, зонт. И всё смолкло.

До полуночи Обалу запрещал себе даже заглядывать в Фейсбук. В доме неумолимо сгущалась темнота. Капли шуршали по крыше, бежали по стеклу. Обалу не отрывался от монитора. Его узкие чёрные глаза были внимательны, взгляд сосредоточился на бегущих по экрану значках.

Наконец, за окном совсем стемнело. Обалу откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Медленно, словно боясь, взглянул в нижний правый угол монитора, где были часы. Улыбнулся. И открыл мессенджер.

Габриэла была в сети. Её сообщение ожидало уже несколько минут. Там же висело письмо от сестры Эвы, и Обалу некоторое время медлил, выбирая, с какого начать. По его лицу скользнула виноватая улыбка, когда он щёлкнул по иконке сообщения Габриэлы. В него были вложены фотографии, но их Обалу оставил на потом. Удовольствия он привык растягивать.

Письмо было длинным, и, читая его, Обалу улыбался всё шире. Как ему нравились эти порывистые, словно летящие фразы, по-мужски чёткая манера описывать людей, события, книги, картины… Габриэла писала, что она прочла те книги, которые он советовал. Что ей понравился Пратчетт, а от Фаулза сделалось грустно… Что Нил Гейман – просто киношник, и это видно из каждой его строки, особенно в «Никогде», а Пратчетт – мудрый, забавный и всё знает про людей. Что из сериала «Американские боги» ей удалось скачать лишь первую серию – и слава богу: когда кровища залила изнутри весь монитор, она выключила компьютер и после не могла уснуть полночи! Что в фавеле Росинья захватили заложников, в «А Тарде» напечатали фотографию полковника «черепов» Огуна де Айока и пишут, что начинается новая нарковойна. Что её, Габриэлы, пьесу пообещал прочесть сам Жоан Жилбейру – вообрази, мой друг, какая это честь! Что выставка её лучшей подруги в галерее «Армадиллу», к несчастью, отменяется по идиотской причине, и через неделю они вместе приедут на каникулы в Баию. Баия – родной город Эвы, она знает там все закоулки, у её тёти дом прямо на Пелоуриньо – ведь это же Старый город, туристический квартал, не правда ли? У Эвиньи куча братьев и старшая сестра, с которыми она, Габриэла, давно мечтает познакомиться…