Последняя - Ирина Кассета

Повозившись недолго и покрутив краник, я добилась небольшой струи, что начала стекать из трубы. Лучше бы лохань, да по старинке ведрами бы натаскала.

Кое-как помывшись, возблагодарила владелицу за то, что около стены стояло большое зеркало во весь рост. Последний раз я себя полностью видела только в замке оборотня, будь он неладен.

Зачем-то поправила волосы, когда подошла к зеркалу. Взглянула на себя после такого долгого пути. Я похудела, лицо из-за этого заострилось, и теперь действительно чем-то смахивало на мальчишечье. Вот чего мою ложь за чистую монету принимают! Кости на плечах и груди теперь были видны отчетливее, надо будет, вернувшись к тете, ведро пирожков слопать. Волосы, теперь очень короткие, делали из меня семнадцатилетнего подростка. Как сказал Димитрий, несуразного пацаненка. От воспоминания о воине щеки заалели, и девушка в отражении опустила голову, застенчиво улыбаясь.

Из сумки я достала чистую рубаху и штаны, грудь перебинтовывать не стала, у меня от этих тряпок уже все чешется. Служанка принесла мне тарелку с мясом и хлебом, Игнат передал. Поблагодарила ее и, быстро проглотив горячий ужин, плюхнулась на кровать. Божечки, вот оно какое, счастье.

* * *

– Ты от меня, главное, не отходи, – вещал Игнат. – На древних не засматривайся, а то меня Димитрий прибьет, – я обиженно посмотрела на него. – Это тебе не Латрин и не Хаса, тут народа в сотни раз больше, а лихого люда и подавно. Миританская ярмарка – самое большое торговое событие этого года, сюда только совсем бедный торгаш не поехал.

– Хорошо, Игнат. Ты же мне не отец, что так бурчишь? Никуда я не уйду, – возмутилась я. Он от моих слов слегка побледнел, но промолчал. Чтобы растопить сердце старика, взяла его за руку. – Пошли, покажешь мне настоящий мир, а то я только по грязным трактам и хожу, – и улыбнулась. Он немного оттаял, и мы направились к главной торговой площади.

– Фрукты, овощи! Сам выращивал, без магических добавок! – Орали от одного прилавка.

– Свинина, лучшее сало, самому жалко продавать! – Надрывался в крике толстый мясник.

– Ткани, ткани! Подходите, мужчины, дома сама ткала, лучше во всем Миритане не найдешь! – Схватив Игната за руку, заговорила женщина. Мужчина быстро вывернулся, и мы пошли дальше. Глаза мои от обилия продуктов разбегались, я уже уговорила Игната купить мне хурму, от которой теперь все руки липкие.

– По сторонам больно не смотри и речи их не слушай, нет большего обманщика, чем торговцы.

– Ну как мне не смотреть? Тут столько всего, будет потом, что тетке в деревне рассказать. Будто тебе неинтересно.

– Я уже свое по рынкам отходил.

– Бурчишь, как дед старый, честное слово – Игнат посмотрел на меня удивлённо. – Забыла, ты же действительно старый, – и расхохоталась от его возмущенного взгляда, а потом потащила к палатке со сладостями, где упросила купить мне сахарного петушка и шоколад. Первый был вкусным, я такого никогда не ела. А вот шоколад горький мне не понравился, я его под шумок выкинула.

Хоть коронация и прошла, торжество продолжалось. С утра и до пяти вечера гудел рынок, потом все уходили с торговой площади на центральную, она рядом с высоченным королевским замком. Там уличные артисты, циркачи, музыканты и сказители устраивали представления за подаяния. Везде сновала королевская стража. Среди толпы было не так много эльфов, да и то только мужчины.

– А где эльфы-то? – спросила я рыцаря, пока мы смотрели, как парнишка выдувал пламя изо рта, как дракон.

– Откуда же мне знать. Они – народ, нелюбящий толпы. Смущаем мы их.

– Гордецы?

– Аристократы. Смотри давай, такого ты точно нигде больше не увидишь, – пихнул меня Игнат и сам завороженно стал наблюдать, как девушки-гимнастки прыгали с алыми лентами.

Вокруг царило волшебство и сказка. Никогда не видя магию, кроме тех травяных ритуалов, что проводила Адэт, я, как ребенок, с открытым ртом наблюдала, как из дыма получается птица, а из воды – русалки. Как в небе взрывается искрами салют, как это назвал Игнат. Белоснежный замок окрашивался красными, синими и зелеными огнями. Вокруг бегали дети, и орудовали воришки. Эльфы ходили с копьями, смотря на всех сверху вниз, только что губы и носы не кривили. Рядом с нами встал один из стражников, и я чисто случайно наступила ему на ногу. Тот смерил меня пренебрежительным взглядом, а я лучезарно улыбнулась. От удивления он поднял бровь. Народная мудрость гласит: сделал гадость – на душе радость.

Нас подхватила толпа, когда всеобщее веселье превратилось в пляску. И вот я кружусь с красивенькой девицей и залихватски шучу, где-то в толпе бубнит Игнат. Девчушка смеется и краснеет, а потом шепчет, что папеньки сегодня дома нет. Я показываю на кольцо, что ношу на шнурке:

– Милая, я занят.

– Но оно же мужское, – возмущается горожанка.

– А то, – крутанув ее еще раз в танце, улыбаюсь я.

– И на кой ты меня тогда танцевать пригласил? Нахал! – Девушка развернулась и исчезла в танцующей толпе. Меня схватили за руки:

– Дан, вот так встреча! А Игнат где? – крикнул мне в ухо Данияр, купец из Шалана.

– Ворчит где-то в толпе, – отвечаю я. – Вы-то как здесь, разве не обоз сторожите?

– Какой из меня сторож, если тут девиц-красавиц так много? – Он мне подмигнул и потащил к остальным, там на всеобщем фоне уже выделялись Семен и Витал.

– Пойдешь с нами веселиться? – спросил меня Семен.

– Если там так же весело, как здесь, то пойду – крикнула на радостях я. Давно не было так хорошо, хотелось смеяться и обнимать всех людей на этой площади.

– Шикарно, все по коням, – улыбнулся мне мужчина.

– А где Игнат? – спросила я, отходя от толпы.

– Он с рыцарями пошел, не боись, – подмигнул мне Данияр.

Голоса и уличная музыка отдалялись, толпа стала реже, но не трезвее, стражников же было больше.

Мы дошли до торговой площади, свернули на ресторанную улочку, потом прошли по ремесленному переулку и вышли на яркую украшенную дорогу. Домики по обе стороны пестрели один хлеще другого. Где-то висели сотни фонарей, где-то дом красовался ярко-красным цветом, и на каждой из лестниц сидели, стояли и говорили…