Пути и маски - Юлия Пушкарева

«Тэверли околдовали»… Не очень удачная шутка, если подумать. Интересно, окажись Тааль у тэверли (или тауриллиан, как всё чаще называл их Турий, старательно выговаривая чужие для себя звуки), она смогла бы услышать их, как слышит теперь всё вокруг? .. Одна мысль об этом возрождала мучительную неуверенность в себе. Конечно, нет… В представлении Тааль тэверли были настолько выше всех прочих существ, что даже допускать такое было кощунственно.

«На что же ты тогда надеешься? – грустно спросила себя Тааль, перелетая на другую ветку. Бархатистый покров мха на стволе коснулся перьев, и это ощущение тоже показалось необычно острым. – На то, что сможешь их убедить? Устроить переговоры? »

Просто смешно. «Какая же ты у меня ещё глупая, – вздохнул бы отец. – Вот жили когда-то среди майтэ те, кто называл себя скептиками. Они учили, что нужно подвергать всё сомнению и анализу, а не полагаться на слепую веру… Кем в их глазах ты будешь? Какой из тебя миротворец? »

«Но их магия забрала силу у Алмазных водопадов, отец! – воскликнула Тааль, мысленно отстаивая свою правоту. – Если их не остановить, мы не спасём маму…»

– А ещё меня ведут духи, и один из кентавров верит мне, – прибавила она вполголоса. – Как же безумно звучит…

– Что, сама с собой беседуешь? – ехидно донеслось сверху. – Новая стадия самосовершенствования, или как там учат на вашей Лестнице?

Тааль подняла голову. Расправившаяся с лягушкой Гаудрун разминалась, пролетая между ветвей. Заросли здесь были густые – намного гуще тех, к которым Тааль привыкла, – и попадание в просвет требовало нешуточной сноровки.

– Хотелось бы, – сказала она, следя за мелькающим то здесь, то там чёрным пятном. – Но не думаю… А где Турий?

– На той же поляне, наверное, – скривилась Гаудрун. – Оттуда, говорит, замечательно видны звёзды… Всю ночь там простоял, как истукан.

Значит, опять не спал… Тааль ощутила царапанье тревоги – и удивилась сама себе. С какой бы стати ей волноваться за кентавра?

Звёзды были страстью кентавров вообще и Турия в особенности. Как он объяснил Тааль, прозвище «Тунт» означает «знаток созвездий». Своё прозвище есть у каждого из кентавров – оно подчёркивает его склонности, таланты и место в садалаке. И даётся на какой-то сложной церемонии, где жеребёнок становится взрослым.

Интересно, похоже ли это на первый полёт у майтэ? Какие-нибудь скачки всей толпой. Гаудрун бы долго и презрительно хохотала.

– Я просто долго его не видела, – объяснила Тааль, стараясь, чтобы это не звучало как оправдание. – Боюсь, как бы мы не сбились с дороги…

– Перьями клянусь, мы уже с неё сбились, – фыркнула Гаудрун и легко опустилась рядом с Тааль. Её шевелюра растрепалась, а в зелёных глазах горели весёлые огоньки – впервые после разорённого гнездовья. Тааль возликовала, но не собиралась этого показывать: Гаудрун тогда разъярится сильнее обычного. – Хоть он и говорит, что лично бывал у тэверли… Я не очень-то этому верю. И не верю, что нас запросто пропустят на их территорию – из-за одних его копыт.

Тааль подумалось, что у Гаудрун нездоровая ненависть к копытам Турия. И снова благоразумно промолчала.

– Турий знает дорогу, – спокойно возразила она. – Ради нас он оставил своих друзей, так что я ему верю. А что до пропуска – у нас есть Эоле.

Впервые Тааль заметила, как текуче звучит это имя – текуче и естественно, будто движение воды в реке или крови в жилах. Может, у всех атури такие имена?

«Эоле», – почти беззвучно повторила влага во мху на дереве, и капли на листьях, и даже слюна толстого енота, что вгрызался в рыбью плоть где-то у ручья. Тааль вздрогнула.

– Что с тобой? – спросила Гаудрун, с подозрением прищурившись. – Ты… какая-то странная.

Тааль смутилась. Как такое можно объяснить?

– Ничего. Просто поняла, что помощь атури и вправду много значит. Больше, чем я думала раньше.

Гаудрун ещё с минуту смотрела на неё, склонив голову набок, а потом щёлкнула клювом, словно прогоняя наваждение.

– То есть вся болтовня коняги насчёт «Шийи» и пророческих снов – не от его больного воображения?

Это окончательно вогнало Тааль в краску – даже захотелось, как в детстве, спрятать голову под крыло.

– Я не…

Её прервал диковатый звук издалека – крик, чуть похожий на конское ржание. Особый сигнал, которым кентавры созывают садалак для обсуждения чего-то важного или совместной работы. От Турия она слышала его второй раз – и теперь он пришёлся очень кстати.

– Летим, – сказала Тааль, расправляя крылья. – Турий что-то нашёл.

– Надеюсь, не сроки следующего затмения, – проворчала Гаудрун.

***

Кентавр стоял уже не на поляне – небольшом голом островке посреди зарослей, – где они оставили его, а немного восточнее. Тааль в полёте разглядела его серую спину – точно пятно возле сплетения крупных корней, приподнявших изнутри землю.

– Доброго дня вам, Тааль-Шийи и Гаудрун-Олгли, – негромко сказал Турий, заметив их. – У меня добрые вести.

Тааль улыбнулась, привычно устраиваясь у кентавра на плече. Гаудрун закатила глаза:

– А ты по-прежнему говоришь древними фразами, хуже старой Куари… И какая ещё Олгли?

– «Воительница», – невозмутимо ответил Турий и красноречиво дотронулся до колчана за спиной. – Думаешь, я не вижу, как жадно ты поглядываешь на мои стрелы?

Гаудрун слегка покраснела и не ответила. Тааль посмотрела на Турия осуждающе: тэверли уже причинили Гаудрун столько зла, что не стоило упрекать её в этом. «Только бы руки вместо крыльев, руки как у коняг! » – бормотала она иногда во сне, а по утрам Тааль делала вид, что не слышит.

Но прозвище, надо признать, ей шло.

– Так какие же это вести? – поторопила Тааль. Ей не терпелось двигаться дальше.

Турий кивнул на землю.

– Видишь тропу? – тропинка у него под копытами была совершенно обычной – они встретили немало таких в этом лесу: протоптаны зверями и кентаврами, а может, ещё кем-нибудь, кто прячется от любопытных глаз. Узкая и извилистая, она терялась то во мху, то в траве и скоро пряталась в зарослях. – Вот дорога, которую я искал. Она начинается здесь.