Пути и маски - Юлия Пушкарева

– Не мешай, – шёпотом огрызнулся Ривэн и откинул голову, готовясь погрузить её в ледяную воду: знал, что лишь это сейчас спасёт его… Крайне неуместно раздался елейный голос:

– Господин, что же Вы делаете? Сегодня такой мороз, Вы простудитесь!

Ривэн заскрипел зубами и мысленно от души пожелал Зелёной Шляпе всех благ за его доброту. Хозяин высунулся из окна на первом этаже и встревоженно улыбался, придерживая знаменитую шапку. Выглядел он как обычно – даже золотое шитьё на куртке пропало.

– Скорее возвращайтесь, я принесу Вам сколько угодно холодной воды! Та ещё погодка для закаливания… Да и для путешествий, надо сказать, – Шляпа вздохнул, и в его голосе что-то лукаво вильнуло. – А вот господа из второго и третьего номеров уже собрались в дорогу. Да и я, старый дурак, вызвался их проводить, так что сегодня оставлю Вас на…

– Из каких номеров? – крикнул Ривэн в ответ; это отрезвило покрепче бочки. – Милорд Альен с гномом? Уже уезжают? !

– Ну, в гостевую книгу он записал другое имя, – без особого изумления пропел хозяин. – Но Вам, само собой, виднее…

Ривэн уже не слушал – увязая в снегу, он мчался назад.

***

– Ну что, выходим наконец? – поторопил Альен. Ещё ночью он запасся терпением, но сейчас чувствовал, что оно истекает – медленно, как тёмный тягучий мёд в кезоррианских тавернах. Бадвагур продолжал возиться с мешком.

– Это мой самый мелкий резец, волшебник, – спокойно пояснил он, оглаживая бороду. – И без него я не поплыву ни в какой Лэфен.

– Лэфлиенн, Бадвагур, – ровно в шестой раз поправил Альен и сполз по стене, устало потирая переносицу. Сладить с агхом не было никакой возможности – так что оставалось лишь ждать, как бы абсурдно это ни выглядело.

Сам он уже собрался – как всегда, налегке – и теперь прохаживался от двери Бадвагура к лестнице и обратно. Тщетно надеялся, что бездумная ходьба отвлечёт от волнения и тягостных мыслей; надежды, разумеется, не оправдались. Монотонные действия вообще редко успокаивали Альена; иногда он относил это к длинному списку своих «уродств» (по меткому выражению матушки, леди Тоури). Бадвагур вырезает, учёные в Академии перебирают книги, Отражения взглядом перемещают мелочи, люди в Минши перекатывают в ладонях жемчужины во время молитв… Подобие медитаций – забытых практик, о которых писали древние мудрецы. И которые, кстати, прекрасно удавались Фиенни. Но не Альену. Он не умел успокаиваться – горел всегда, и пламя пожирало изнутри.

– Скажи, когда найдёшь, – попросил он агха. И добавил: – Я мог бы…

– Нет, – Бадвагур качнул головой и, крякнув, полез смотреть под кроватью. – Не надо колдовства. Не хватало, чтобы Хелт засекла тебя.

– Спасибо за заботу, – отозвался Альен, созерцая голые пятки гнома, – но так было бы быстрее. Зелёная Шляпа нас уже ждёт…

– Он ждал столько лун с тех пор, как открылся разрыв, – пропыхтел Бадвагур; звуки из-под кровати доносились глухо, как эхо в погребах Кинбралана, – что подождёт ещё… Нам некуда спешить.

Альен промолчал. Согласен он не был, но даже речь требовала усилий и давалась ему с трудом. Он привалился к дверному косяку, заторможенно думая о том, что не спал этой ночью, – и, скорее всего, не будет спать в парочку ближайших.

Снизу послышались голоса: боуги что-то кричал – судя по сладкому голоску, кому-то из постояльцев. Странно: в такой час люди очень неохотно выходят из забытья. Да и не только люди: наблюдая безмятежный сон Бадвагура, Альен иногда завидовал ему. Хотя после случая в тоннеле этот сон уже вряд ли был безмятежным…

«Случай в тоннеле». Одна из смешных и подловатых уловок памяти – прятать чьи-то грехи под прилизанными, корректными именами. «Случай в тоннеле» вместо убийства ювелира. От других аналогий у Альена свело скулы: «случай в Кезорре» – тот несчастный стражник и незаконное проникновение в храм; «случай в Овражке» – поднятый мертвец; «случай в Кинбралане» – отец и Мора…

Гадость.

А ведь рыжий боуги, похоже, всерьёз считает его надеждой Обетованного – а возможно, и всего Мироздания. Альен вспомнил жёлтые глаза, подвижные острые ушки и ощутил слабый укол тоски по неведомому. Магия, сильнейшая магия в каждом шаге этого существа, в его крови и дыхании – и магия эта так тщательно замаскирована, что сокрылась даже от него. Где-то там, за океаном, лежит земля, где чудо – норма. Та, куда стремился Фиенни.

Совсем скоро он попадёт туда. И там, наверное, умрёт. В потоках волшебства – купаясь в его мерцании, под чужим небом с чужими звёздами. И его тело истлеет где-нибудь на границе пустыни и моря – синего, с шипением лижущего песок. Почему-то Альен думал об этом без всякого страха, без рисовки или нарочитой жертвенности. Он закроет разрыв, чего бы это ни стоило, но тауриллиан будут сопротивляться. Альен не знал о них почти ничего – но знал достаточно, чтобы не переоценивать свои силы.

Я скоро умру.

«Ну и что? Я ничего не чувствую».

Каков ответ на эту задачку, Фиенни? ..

– Нашёл! – объявил Бадвагур, выбираясь из-под кровати. Голоса тем временем приблизились – судя по интонациям, Зелёная Шляпа кого-то увещевал. «Кто-нибудь из тех торговцев вчера напился и буянит, наверное», – брезгливо подумал Альен.

– Наконец-то. Отправляемся?

Бадвагур с радостно-умиротворённым видом сдул пыль с резца – тонкого, из прочнейшей гномьей стали – и убрал его в карман.

– На днях я начал новую работу, – объяснил он в ответ на молчаливый вопрос. – Вот он скоро и понадобится. Потом покажу, если хочешь.

Ясно теперь, откуда это хорошее настроение… Даже знакомство с единственным в Обетованном боуги, казалось, не нарушило душевного равновесия агха. Альен только покачал головой.

– Не раньше, чем будем на корабле… Проклятье, да что там за шум?

По лестнице с топотом взлетел мальчишка-дорелиец, Ривэн; пояснений, собственно, больше не требовалось. Растрёпанный, в чём-то мятом, дрожащий и красный от холода, он перевёл дыхание и неловко поклонился. От заснеженных сапог растекалась лужа.

Следом за ним поднялся и Зелёная Шляпа. Он принял подлинный облик – юркого, вертлявого остроухого человечка в кафтанчике с золотым шитьём. А может, просто снял морок специально для Альена. Боуги виновато пожал плечами – мол, простите, не смог удержать, – но в раскосых жёлтых глазах резвилась бесноватая хитрость.