Пути и маски - Юлия Пушкарева

Однако менять он ничего не собирался. Вот и сегодня эру Алье удалось избежать участия в скандале – и он испытывал по этому поводу скорее гордость, чем стыд. Пусть, если угодно, считают его бесхребетным – может, это и вправду так. Но, как бы они ни кричали и ни ломали головы, факт остаётся фактом: единственный разумный выход для Кезорре – баланс между нейтралитетом и поддержкой Дорелии издали. Что толку без конца говорить об этом, когда давно пора заняться делом…

«Ничего, – привычно утешил себя Ринцо. – Ещё всего лишь два года».

Два года срока на почётном месте – и он вернётся в домашний покой, к книгам, винограднику и своей Лауре. От этой мысли у эра Альи теплело на сердце.

Проходя мимо фонтана, Ринцо невольно улыбнулся: всё как всегда – резвящиеся у воды дети, важные прыщавые гимназисты, влюблённые парочки… Старушка в канареечно-жёлтом платье задумчиво созерцала переплетения струй и крошила в фонтан булку, подкармливая рыбок. Вглядевшись в неё, Ринцо узнал мать одного из молодых Правителей – и улыбка его стала шире.

Площадь выглядела на редкость безмятежно в этот час – и, пока Ринцо шёл к стоянке «лепестков» [3 - «Лепестки» – кезоррианские одноместные повозки; дешёвый транспорт, доступный в равной степени всем слоям населения. Называются так из-за округлой формы. ] возле здания суда, мрачные мысли постепенно покидали его. И вправду: ужасы войны пока далеко от прекрасной Вианты, на севере; если есть на свете справедливость, они и не коснутся её. По крайней мере, эр Алья сделает для этого всё возможное.

– Не подадите ли на ужин, добрый господин? – весело окликнул его молодой музыкант, приютившийся на ступенях храма богини Велго. Видимо, он тоже наслаждался вечером, жмурясь от солнца и подтянув под себя босые ноги. – Могу спеть Вам о миншийской принцессе, чёрные глаза которой укротили дикого вепря! Совсем новая песня, Вам понравится.

Музыкант подмигнул и пробежался по струнам лиры длинными пальцами. Ринцо засмеялся и полез за кошельком.

– Спасибо, великий [4 - «Великий» (в особых случаях «величайший») – в Кезорре традиционное обращение к менестрелям, а также простым певцам и музыкантам – знак их издревле почитаемого мастерства. Реже применяется к художникам, зодчим или поэтам. ], – сказал он, бросив ему горсть серебра, – но обойдусь без миншийских принцесс.

– Почему? – хмыкнул музыкант, деловито пробуя монетку на зуб. – Добрый господин так благочестив? Могу тогда о Мудрой Богине Велго или о подвигах Туриаля, Серебряного Меча…

– Не в этом дело, – в тон ему отозвался Ринцо, взглянув на большие часы над входом в храм [5 - Богиня Велго, древняя покровительница Вианты – воплощение не только мудрости, но и власти времени. Часы – один из её символов (наряду с весами и змеёй). ]. – Просто я спешу к красавице, что лучше любой принцессы.

***

Вскоре «лепесток» уже нёс Ринцо прочь от города по широкой мощёной дороге. Возница попался разговорчивый; он сидел на облучке и, не смущаясь присутствием знатного господина, беспрестанно трещал. Приметы непогоды, армия Альсунга, дурацкие сплетни о любовных связях королевы Хелт причудливо смешивались в его речах, и в конце концов Ринцо перестал к ним прислушиваться. Он трясся на узкой скамеечке и, откинувшись спиной на обитую тонкой тканью изнанку «лепестка», смотрел по сторонам.

Окрестности Ариссимы, как никогда безмятежные, вогнали его в подобие миролюбивой дремоты. Возница свернул с мощёной дороги на просёлочную, нырявшую в ложбину меж двух зелёных холмов. Потом потянулась равнина – маленькие фермы, серые стволы узловатых олив и виноградники, виноградники, виноградники без конца… До самых Новых гор, синеющих вдали на горизонте, тянулись шпалеры, оплетённые цепкими побегами. Ринцо приятно было думать о том, как в этой зелени кисти ягод наливаются своей густой и тёмной жизнью.

Как же всё-таки хорошо, что в Кезорре вечное лето. Иногда, в сердцах, Ринцо проклинал жару, но потом вспоминал об альсунгском климате – и передумывал. Интересно, как они там не сходят с ума в своих льдах? ..

А может, и сходят. Как показывают последние события.

Ринцо нахмурился. Не годится думать о делах в такой чудный вечер. И отчего так медлит этот возница – Лаура уже, наверное, заждалась…

Как раз в этот момент «лепесток» чуть не сбил мальчика-пастушка, который перегонял через дорогу стадо овец. Ринцо швырнуло вперёд, и он едва не полетел со скамеечки; собрался было отчитать возницу, но потом махнул рукой. Так и быть: слишком славное сегодня настроение… Даже петь хочется, точно в юности. Когда-то у Ринцо даже был неплохой голос – по крайней мере, так утверждает Лаура. А у его красавицы-жены просто нюх на такие вещи.

Вот и двухэтажный дом из желтоватого песчаника, и маленький палисадник с кустами роз… Заплатив вознице, Ринцо распахнул калитку и взглядом рачительного хозяина пробежался по своему гнезду. Что ж, всё как надо, но дорожку надо бы подмести – не забыть сказать Челле… Да и вон ту клумбу не мешает уже полить. Должно быть, Лаура опять увлеклась работой и забыла. Лёгкий укор в мыслях Ринцо сразу сменился приступом нежности: бесхозяйственность жены год от года казалась ему всё более трогательной. Лаура не была бы собой, если бы сутками думала о клумбах и оладьях вместо своих картин.

Окно кухни на первом этаже было распахнуто; оттуда доносились аппетитные запахи и воркование старой Челлы – их единственной служанки и кухарки одновременно. Старушка помнила Ринцо ещё ползающим, крикливым карапузом, и он по-прежнему считал, что тихая болтовня с самой собой да пение – её единственные недостатки. В общем-то Ринцо мог позволить себе держать много слуг (особенно после того, как стал Правителем), но не видел в этом смысла. К чему обременять и себя, и других лишними заботами?

Ринцо легко взбежал по ступеням крыльца и уже готовился толкнуть дверь с обычным приветствием («Я здесь, сердце моё! » – Лаура, кажется, всегда считала, что без этих его слов вечер не задался), когда на глаза ему попалось кое-что, не вписывающееся в гармонию мгновения. У двери, прямо на прогревшихся досках, лежало соколиное перо.

Ринцо наклонился и поднял его. Повертел в пальцах. Пару раз ему пришлось участвовать в соколиной охоте (хотя в целом его не тянуло к подобным развлечениям), так что такое перо он мог отличить с первого взгляда. Наверное, от прекрасной птицы – оттенок тёмного золота, полосатая пестрота с другой стороны… Случайность или? ..