Пути и маски - Юлия Пушкарева

Обернувшись, профессор понял, что именно напугало младшекурсника. Прямо за их спинами бравый ти’аргский рыцарь на чёрном коне дрался с конным же альсунгцем. «Наверное, отбились от своих отрядов», – в смятении подумал профессор Орто: и до главного входа, и до Ворот Астрономов с западной стороны отсюда далековато… Но тут он заметил неподвижные тела на снегу чуть дальше – рыцари распростёрлись лицами вниз, и синие перья на их шлемах утонули в алом. Три или четыре лошади с диким ржанием скакали прочь, сёдла на них пустовали.

Значит, разбит очередной ти’аргский отряд, а это его остатки. Совсем не обнадёживающе.

Не обнадёживало и то, что он видел прямо перед собой. Забрало ти’аргского рыцаря было поднято; профессор Орто стоял так близко, что мог разглядеть грязное бледное лицо и широко раскрытые глаза. Рыцарь был красив и молод, держался в седле прямо, будто на придворном турнире, так что сердце сжималось от понимания: он обречён. Клинок так и сверкал у него в руке, отражая самые сложные вражеские удары, но под их потоком не успевал наносить собственные. На небольшом исцарапанном щите красовался герб – пучок осиновых прутьев в короне-обруче. Профессор Орто не помнил, где уже видел такой: никогда не интересовался знатными родами королевства и их геральдикой.

Альсунгец был уже немолод; даже, можно сказать, старик, хоть и крепкий. Длинные седые усы, суровый нос крючком – как у хищной птицы, – лёгкая кольчуга и простой деревянный щит… Всё это могло бы говорить о слабости, но от воина исходила необъяснимая волна мощи. В отличие от ти’аргского юноши, старик был спокоен, уверен в своей силе и каждым ударом будто выносил приговор. Точность, почти полная неподвижность корпуса, ни одного лишнего рывка – он теснил рыцаря к стене, медленно и естественно, как море в бурю швыряет лодочку. Даже мохноногий серый конь альсунгца выступал медленно и тяжело, пока вороной врага бесился, пытаясь грызться.

Профессор прижал к себе мальчишку, отступая к стене. Не хватало ещё, чтобы затоптали раненых: в горячке поединка эти двое явно не замечали ничего вокруг.

Звон стали становился всё оглушительнее; молодой рыцарь рычал, выписывая клинком немыслимые восьмёрки – вслед за альсунгским лезвием в разводах крови. Но конь его пятился, и он терял силы; вот обманное движение альсунгца, и – удар падает совсем не с той стороны, куда рыцарь поднёс щит… Стон сорвался с губ профессора Орто. Мощная рана в плечо, шок от боли, а потом – дело жестокой техники, явно знакомой альсунгцу в совершенстве. В несколько коротких движений старик просто отмахнул рыцарю кисть с мечом, ткнул в живот, и наконец – с почти нечеловеческой силой рассёк нагрудник.

Мальчишка всхлипнул. Профессор Орто машинально обнял его.

Шатаясь, рыцарь до последнего пытался удержаться в седле, но вскоре повалился в сторону окровавленной грудой. Левой рукой он всё ещё сжимал бесполезный щит.

– Эйвир Тоури, лорд Кинбраланский, – прохрипел он, сплёвывая кровавый сгусток. Профессор Орто, подбегая, увидел, что глаза у рыцаря пронзительно синие. И ещё – что его не спасти.

– Дорвиг из Ледяного Чертога, сын Кульда, – надменно осклабился в ответ старик. И добавил слова на альсунгском, которые понял уже только профессор Орто: – Будь счастлив среди предков, лорд Тоури. И запомни, кто убил тебя.

– За Хелт! – раздались ликующие крики у него за спиной. – За Белую Королеву! ..

ГЛАВА I

Той же зимой. Королевство Кезорре, Вианта – Ариссима

Ринцо, эр Алья [1 - Эр – одно из обозначений статуса в Кезорре. Принадлежит землевладельцу (обычно некрупному), если он состоит в Совете Правителей как представитель своей провинции (в противоположность группе Верховных Правителей, которых именуют чарами). Верховных Правителей всегда девять (священное число богини Велго), они не сменяемы и передают своё место по наследству. Остальной Совет является выборным. Алья – в данном случае семейное имя (фамилия). ], вышел из Дворца Правителей и с наслаждением вдохнул вечерний воздух. Воздух был, как всегда, прогрет солнцем (в этом году слишком жарким даже по меркам Кезорре), а ещё – пах свежестью из-за большого фонтана на дворцовой площади и отдавал чем-то неповторимо виантским: горьковато-пряный привкус на языке, как от лимона с корицей. Ринцо любил этот воздух.

Он прошёл вперёд, покидая длинную тень от ажурного белого здания за спиной. Дворец Правителей – построенный правильным кругом, окаймляющим вечно цветущий сад, – был гордостью Вианты. Поэты и менестрели сравнивали его то с облаком, то с морской пеной, чем заставляли скептиков посмеиваться. Сам Ринцо привык к красоте Дворца – как-никак, приходилось проводить в нём почти каждый день, – но не разучился воздавать ему должное.

Не торопясь, эр Алья брёл по красно-белым плиткам площади, а небо над ним начинало желтеть, готовясь к закату. Ему нравились эти краткие промежутки между днём и сумерками – время, когда освобождаешься от дневных забот. Тем более, день сегодня выдался тяжёлый… Ринцо досадливо поморщился, вспомнив бесконечные споры в Совете Правителей. Уже невесть какое по счёту заседание проходит под знаком «альсунгской войны». На днях Ти’арг окончательно пал, а союза с Кезорре давно и безуспешно добиваются как король Абиальд, так и королева Хелтингра. Кому из них выразить предпочтение и вообще ввязываться ли в эту войну – над этими вопросами Правители бьются не первый месяц.

Ринцо вздохнул, вспомнив бесконечные препирательства и переливания из пустого в порожнее, которых терпеть не мог. Сегодня даже Верховным не удалось удержать на лицах холодно-отстранённые маски: стареющий, надменный чар Энчио – и тот от злости сломал несколько перьев.

Ринцо занимал в Совете весьма скромное место: представлял Ариссиму, маленькое предместье Вианты, откуда был родом. Уже много веков назад, во времена совсем незапамятные, Правители даровали Ариссиме права одной из провинций королевства – несмотря на то, что на деле это был крошечный, уютный клочок земли в излучине Красной Реки, славившийся разве что превосходным виноградом да певчими птицами. Ринцо никогда не стремился к власти и, когда семь лет назад люди Ариссимы избрали его в Совет, был искренне удивлён. Всё, чего он хотел, – покоя и свободы, но и отказаться от подобной чести не мог. Так что с того дня жизнь скромного, одинокого эра-книгочея бесповоротно изменилась.

Ринцо знал, что своей независимой тихостью всё ещё раздражает многих из Правителей и вообще из влиятельных кругов столицы. Он сознательно избегал интриг, сторонился любых группировок, не водил дел с Великими Домами [2 - Великие Дома (иногда – Высокие Дома) – влиятельные тайные сообщества, фактически контролирующие почти всю жизнь Кезорре. По составу пестры: от некоторых торговых и мастеровых гильдий – до организаций магов, менестрелей или преступников. ]. Подкупы и неразумная роскошь претили ему, как и неоправданно жестокие законы. На заседаниях он коротко и осторожно высказывал своё мнение, а всё остальное время молчал, пытаясь разобраться в сути дела. Ринцо вообще больше нравилось слушать, чем говорить.