Пути и маски - Юлия Пушкарева

«Ты погубишь себя раньше, чем доберёшься до земель колдовства, волшебник, – ворчал Бадвагур сквозь дым от своей трубки, когда вечерами они сидели у очага. – Никому тогда не будет пользы от твоих метаний».

«От них и так, скорее всего, не будет никому пользы», – тускло подумал Альен, поднимаясь к себе в комнату. Там он разделся, завернулся в тонкое одеяло и почти сразу уснул.

***

Равнина, выжженная солнцем – золотистый песок до самого горизонта и жар, от которого хочется пить. Альен брёл по этому песку, и он жёг босые подошвы, а позади тянулась цепочка следов: он шёл давно. Шёл к белым вратам, за которыми ревело пламя…

«Мы ждём тебя, Повелитель Хаоса».

Дивные голоса, звенящие лучше любой музыки – и лучезарно-прекрасные, высокие создания со звёздами вместо глаз… Ослеплённый белизной их одежд, Альен едва не заплакал. Вот она, опора и спасение, вот надежда для всех. Как он может быть повелителем хоть чего-нибудь, когда извечные Хозяева – Они? ..

«Мы ждём тебя, Повелитель Хаоса. Ты откроешь Врата до конца, и тогда мы будем свободны. И тогда Обетованное вновь станет нашим».

Конечно – конечно, всё что угодно… Альен глубоко вдохнул – раскалённый воздух резанул лёгкие – и побежал, еле касаясь ногами земли. Он успеет, он должен успеть…

И вдруг – тишина. Шорох крыльев, повсюду светлые перья – и рыдания, полуптичьи-полулюдские, томительно долгие, хватающие за душу… Ту, что рыдала, Альен не видел – лишь слышал голос:

«Прошу тебя, нет. Ты должен закрыть Врата – закрыть навсегда! Всё погибнет, если откроешь! Всё живое, всё любящее и ненавидящее. Будет лишь магия и холодная власть без сердца, и холодная красота посреди пустот».

– Так кого же мне слушать? Кого? – в отчаянии повторял Альен, крича в небеса – но они молчали. И в них, точно в синей раме, водоворотом крутились маски – одна за другой: отец с матерью, Нитлот и Ниамор, Дарет и Мора – и Фиенни, Фиенни, Фиенни…

– Милорд, проснитесь! Пожалуйста, милорд! ..

Альен открыл глаза и откашлялся, хватая ртом воздух. Очертания потолка расплывались. Он чувствовал себя так, будто долго пролежал с тяжёлой каменной плитой на груди, а потом сбросил её.

– Это был сон, милорд, просто сон, – бормотал по-дорелийски жалобный голос где-то справа. – Вы так кричали, вот я и… Может, Вам воды принести?

Альен рывком сел и увидел лохматого смуглого парнишку – того самого вора. Он стоял на коленях у его кровати и мелко дрожал, сжимаясь в комок. Дверь была приоткрыта. Альен поднял руку, и она со щелчком захлопнулась; воришка вздрогнул.

– Как Вы вошли? – спросил Альен, стараясь изгнать из голоса любые признаки волнения. Пора проучить глыбой льда этого наглеца – причём необязательно в переносном смысле…

Он выбрался из кровати, набросил рубашку и первым делом коснулся невидимой крошечной пентаграммы на ящике стола, где хранил диадему. Та светилась ровным зелёным светом – значит, украшение на месте.

– Дверь была открыта, – голос мальчишки дрожал, как и он сам: зрелище было жалкое. – Простите, милорд… Не хотел беспокоить.

На обращение «милорд» Альен недовольно дёрнул плечом – до кого-то долго доходит… Потом, успокоившись, щелчком мизинца зажёг свечу: пока он спал, на улице стемнело. Эти ти’аргские зимы… В Минши их, наверное, будет ему даже не хватать.

Дорелиец наблюдал за ним широко распахнутыми мышиными глазками – совсем как тогда, пару дней назад… Альен поморщился, но кивнул на стул.

– Садитесь, раз уж пришли. Вообще-то у меня нет привычки оставлять дверь открытой.

– Но я не лгу, – заверил парень, бочком перебираясь на стул и исподтишка оглядывая комнату. – Вы ужасно кричали, я думал, Вам плохо…

– Спасибо за заботу, – прервал Альен, – но, думаю, не стоило. Хозяин сказал, что Вы пытались узнать моё имя.

Мальчишка, к его удивлению, покрылся багровыми пятнами.

– Зелёная Шляпа? Да не слушайте его, он вечно сочиняет… Мне просто к слову пришлось, а он раздул…

– Он странный, – задумчиво заметил Альен, представив юркие костлявые пальцы и рыжие патлы, виднеющиеся из-под старой шапки. Некстати вспомнилось, что много лет назад, когда они останавливались здесь с отцом, хозяин выглядел точно так же. Абсолютно. Словно не постарел ни на день.

– Это точно, – парень с явным облегчением поддержал тему. Он сидел на самом кончике стула так, словно сиденье сделано из гвоздей. – Я слышал, местные считают его колдуном… Ох, простите, милорд – волшебником. Никто не понимает, почему альсунгцы не тронули его двор, хотя разорили все окрестности.

– Откупился, – пожал плечами Альен, внимательно глядя на мальчишку сквозь пламя свечи. Что-то подсказывало ему, что их встреча неслучайна, и он аккуратно нащупывал почву для разговора. – Или у них просто не дошли руки… Вы давно с ним знакомы?

– Только те дни, что я здесь, – ответил дорелиец, и Альен отчётливо увидел: не лжёт. – Но я много слышал о нём… И он отлично рассказывает истории! Всё на свете знает, ну или почти.

«Он говорит то как придворный, то как простолюдин… И этот не энторский выговор… Необычно».

– Так Вы недавно приехали? – как бы мимоходом уточнил Альен, наливая себе и гостю вина из кувшина. Достать такое отличное кезоррианское в Ти’арге сейчас было крайне трудно, так что он сильно сомневался, что Зелёная Шляпа собрал свой погреб законным путём.

– Да не то чтобы… – парень взял кружку, неуверенно улыбаясь. – Но какое-то время жил в Хаэдране.

И очень даже понятно, что именно оборвало это «какое-то время»… Альен хмыкнул.

– Вы первый дорелиец, которого я встречаю в Ти’арге с начала войны. Захотелось приключений?

«Или бежишь от дорелийского суда? Законы там строгие, а к ворам особенно…»

Парень попытался рассмеяться, но вышел смешной сдавленный звук.

– Ну, можно и так сказать… – и вдруг выпалил: – Меня зовут Ривэн. Ривэн из Дьерна. Последние полгода я служил лорду Заэру в Энторе.

– Ривэн… И как дальше?

– Никак, – он усмехнулся. – Ривэн аи Сирота. У меня нет семьи.

Альен приподнял бровь и отпил вина, чтобы обдумать услышанное. Очень рискованное признание: мальчишка ведь не может не понимать, что в его власти поехать в Хаэдран и сдать его королеве Хелт на верную казнь… Причём с уликой. Значит, доверяет. Интересно, с какой стати?