Love International - Сергей Солоух

Он исходил и вдоль, и поперек официальный сайт компании loveinternational. com, как русскую, так и английскую версии, и даже деловито ткнулся в китайскую, поддержанный в этом отчаянном предприятии гугл-транслейтом, но ничего, кроме идентичности, констатировать не мог. Обновил подписку на Wall Street Journal и долго-долго после этого испытывал поиск на wsj. com разными вариантами и комбинациями ключевых слов. Затем ради альтернативности и объективности скормил все то же самое бесплатным forbes. com и. ru. Работал Александр Людвигович. Шерстил, серьезно и добросовестно, инфосреду. Ничем не брезговал, родные, отечественные ресурсы также честно прокачал – и РБК, и «Ленту», и «Медузу», и даже пресловутое «Ньюзру», что так и тянет с буквой «с» произносить. Даже какую-то полусомнительную «Нефтепедию» и ту со всею возможной добросовестностью изучил. Она-то единственная и открыла ему, что гениальный техасский изобретатель и инженер, владелец почти двух сотен технических патентов и основатель современного транснационального машиностроительного гиганта, Рон Реджи Лав при рождении, январь 1881-го, был награжден еще и третьим именем – Роуз. В честь бабушки. И это красивое, но женское имя мистер Лав не любил и до самой своей смерти в мае 1959-го предпочитал светиться и быть известным исключительно и только как R. R., а не R. R. R., и что традиция этого умолчания, узаконенная не только подписями к портретам, но и сертификатами торговых марок и брендовой политикой, уважается и сохраняется в основанной им компании и поныне. В ином мире, среди других понятий, взглядов, представлений и главное, конечно, собственников. Рональд Реджинальд, но никак не Роуз, Лав. Собственно, эта очевидная чепуха и безделица в безбрежном океане человеческих знаний и сведений о мире и оказалась единственной понятной и даже близкой Александру Непокоеву в связи с большой, международной, с многомиллионными доходами и оборотами, на него вдруг обратившей внимание корпорацией «Лав Интернешнл Инк».

Отца Александра Людвиговича тоже назвали с умыслом, с приветом предкам и потомкам. Но не по-деревенски, конечно, и не в припадке смешной патриархальной сентиментальности – в честь бабушки или же тети, а в благородном пафосе переустройства всего мира, планеты всей. Отца назвали в честь великого немецкого философа материалиста Людвига Фейербаха. Людвига Андреаса и даже фона. Предтечи учения отцов марксизма, а равно и ленинизма о лучшем будущем. Так что, в отличие от господина Лава из Техаса, отец Непокоева не мучился из-за нетривиального и несколько даже странного в границах Среднерусской возвышенности, неординарного в обводах города-героя Москвы имени. Он не скрывал его, не прятал. Да и наследник, Александр Людвигович, редкое отчество, соединявшее опасные при спаривании «ю» и «д», а также совсем женское «л», как в девичьем Людмила, носил с достоинством. И даже с гордостью. Не перекрещивался в Леонидовича, например. Или же в Львовича.

Короче, нить была, точка соприкосновения с большим и эпохальным «Интернешнл» существовала, некое общее «тепло», «родственность», но явно странная, если не анекдотическая, да просто лишняя, в каком раскладе ни бери. Что-то иное должно было явиться, вспыхнуть и загореться. Действительно согреть. Да. Рациональный и холодный мозг Александра Людвиговича решительно отбрасывал дурацкий ложный, «семейный» след, но недурацкий найти не мог… Вот и сейчас, весь в буйстве пены и воды, в освежающих тело каскадах и омолаживающих душу завихрениях, в музыке очищения, с ореолом росы над радужным дракончиком любви, Александр Людвигович в очередной раз, уже привычно, мысленно перебирал все сведения, обильные и разнообразные, что за пару последних дней он смог нарыть и накопать о жизни и деятельности компании «Лав» и ее российского подразделения, как карты он их складывал, раскладывал и тасовал, но себя как несомненного туза, главного козыря, все же пока не видел в этой цветной, таинственной и что-то необыкновенное и замечательное обещающей колоде. Никогда ни здесь, в России, ни где-либо еще на белом свете не была до сих пор вовлечена большая транснациональная махина в экстравагантности такого рода, которые могли бы обещать людям навроде Александра Непокоева поживу. Обеды, ужины, бесплатные билеты, контрамарки, пропуска, полеты в бизнес-классе с двукратным начислением миль и проживание в классных отелях столь продолжительное, что в руки само выносит бонусную карту, изящный золотой пластик избранного постояльца. Никакого культурно-просветительского расточительства, никакого конкурсно-фестивального мотовства, корпоративно-гастрономического транжирства покуда за «Лав Интернешнл» не числилось. Ноль. Пустота. Крупнейший мировой производитель оборудования для добычи нефти и газа не выступал еще ни разу ни спонсором, ни грантодателем, тем более патроном или безоглядным учредителем какой-то хлебосольной премии или телепрограммы. Литературной, театральной или образовательной. Не открывал загашник, не трогал закрома. Не склонен был. И потому не требовались до сих пор «Лав Интернешнл Инк» продюсеры, распорядители, ведущие и лекторы с гуманитарною подкладкой и филологическим бэкграундом для оформления и закручивания такого рода активности, затратной, несомненно, но социально значимой и имиджево прибыльной. Знатоки книг, картин, интеллектуальных обычаев и нравов или же кухни народов мира. Вообще.

И вот этот прочерк, неизменная дыра в итоге вдумчивого анализа и синтеза, оценки сведений и фактов, приводила Александра Людвиговича не в уныние, как можно было бы подумать, а в восторг. Не требовались. Не нуждалась. До сих пор! Перед этой девственностью и непочатостью Александр Людвигович трепетал и возбуждался. Да так, что становилось даже неудобно. Уж слишком натурально и беспардонно иной раз от подобных мыслей начинала, ну вот буквально как сейчас, в постыдной наготе, средь блеска санфаянса в звонком конусе гигиенических струй, оформляться, рисоваться ось Х, величественная, стройная абсцисса. Росла и ширилась от одного лишь предвкушения тех цифр, тех вечных и всеобщих эквивалентов труда и стоимости, что отразятся, лягут, может быть, на ось другую, личную ось Y Александра Людвиговича. Ах, сколько он их созерцал за эти всего лишь пару кратких дней, нулей, нулей, но не пустых, а значимых, что составляли миллионы, десятки, сотни миллионов в отчетах акционерам и инвесторам «Лав Интернешнл». Пусть пояснения к этим рядам и столбикам редакции и экспертов Wall Street Journal не очень-то давались, контокоррентных терминов смысл ускользал, но мысль, что можно ущипнуть, с его-то головою, с гнездящимся в ее центральной, рабочей части таким неповторимым, волшебным, гибким, ловким, длинным языком, тут откусить, а там слизнуть, – мысль эта кружила голову, и кровь второй волною притекала к членам, била туда, где сила. Где мирозданья ось и смысл существования. Оттягивала первое, второе надувала.

Лишь бы не расплескать. Не размагнититься. Не встретиться опять глазами с ненасытной подругой. Поэтом и прозаиком. Акуловой. В любой другой день или час, с таким вот перпендикуляром, как сегодня, Александр Людвигович не упустил бы случая. Ну разумеется. В очередной раз показать, продемонстрировать, что двадцать три года разницы – это лишь паспортное недоразумение, описка природы и судьбы, к сути биологической, истинной, никакого отношения не имеющая. Но не сегодня. Сегодня весь гормональный термоядерный запас, нетронутый и цельный, должен был быть доставлен не в постель, за стенку, а на Маросейку, в Армянский переулок, туда, где в бывшей городской усадьбе с фронтоном, балконом, балюстрадой, колоннами, пилястрами и рустами, неброско охраняемой пионами и кленами, за кружевами кованой ограды сидит, ничем в этом покое и архаике не выделяясь и не кичась, российский офис крупнейшего мирового производителя оборудования для добычи нефти и газа. «Лав Интернешнл Инк». И там, на лестницах и в кабинетах, в актовых залах и переговорных, размеры, форму и убранство которых пока еще мог только лишь в воображении рисовать Александр Людвигович Непокоев, он должен был пустить все это в пляс. Весь стратегический свой арсенал вложить в неведомые еще импровизации. От органа, расходующего импульс, послать добывающему. Связать. И низ, и верх. А после перевести, перекачать и вожделением и страстью наполнить кормильца-удальца, чтоб развязался и понес. Понес, синхронно, слаженно работая всеми волокнами, всею косою красного красавчика – шило-язычной, подбородочно-язычной и подъязычной мышцей, продольной верхней, продольной нижней и поперечной в благословенной и обильной смазке серозной, слизистой и смешанной слюны.