Сирена. Сопротивление - Мэри Л.

Спустя около получаса безмолвного пути мы оказались в другой части острова. Глазам предстал небольшой скалистый выступ, расположенный на самом краю берега. Одинокая каменная глыба могущественно возвышалась над водой, пенившейся у ее подножия. Серая поверхность огромного камня отражала знойное солнце. Отчего-то в душе защемило, и мне захотелось взобраться на самый верх и долго-долго сидеть там, размышляя о своей судьбе. Через мгновение сознание вновь вернулось к Матери. Я бросила на нее кроткий взгляд. Она улыбалась.

– Это было моим местом, – прошептала Фортуна каким-то странно восторженным голоском. – Я практически жила здесь. Не правда ли это место манит, притягивает точно магнитом?

Я согласно кивнула. Душу захватило необъяснимое чувство спокойствия и умиротворения. Фортуна понимала меня, считывала каждую мою мысль. Она пережила то же самое и теперь ясно осознавала, каково сейчас мне. Более того, она понимала меня даже с некоторым опережением.

– Твою голову наверняка разрывают вопросы типа, что тебе здесь делать, почему я оставила Марвелл в одиночестве и даже не объяснила ей дальнейшие действия… Но все дело в том, что вы поймете это сами, когда придет время. Я дам тебе тот же совет, что и твоей сестре: не спускай глаз с горизонта.

Фортуна улыбнулась несколько неуместной одобряющей улыбкой, затем развернулась и плавной походкой ушла прочь. Я следила за ней, пока она не скрылась из виду за деревьями, ставшими теперь для меня некой преградой на пути к знакомым местам.

Первые часы я ходила вдоль берега, непрерывно наблюдая за горизонтом, так и не решаясь покорить вершину скалистого выступа. Что мной двигало в те минуты, я не понимала. Ясно было лишь то, что я покорно согласилась на это безумие. Тогда в мою голову еще не закралась мысль о том, что я погублю человека… настоящего… прерву чью-то жизнь… лишу кого-то любимого человека… части чьей-то судьбы… Тогда все воспринималось как-то иначе. Казалось, будто моя цель состоит в том, чтобы погубить корабль, разбить его вдребезги, на мелкие щепки, утопить его, а не тех, кто им управляет. Все ощущалось просто: увижу корабль, попытаюсь что-нибудь спеть, он должен будет подплыть к острову, затем разлетится на части, и я спокойно пойду домой, разговорюсь с Алли, немного подремлю, выпью чаю, прогуляюсь, а на следующее утро вновь приду сюда, и все повторится снова. Так мне казалось, хотя глубоко внутри я чувствовала страх, чувствовала, что все будет куда сложнее. Не напрасно Фортуна предупреждала о проблемах, о том, чтобы в случае чего, мы обращались к ней.

Я гнала прочь тревожные мысли все три или четыре часа, периодически поглядывала на огромный камень и даже порывалась взобраться наверх, но подбираясь ближе, никак не решалась коснуться его, словно во мне что-то сломается, сделай я это.

Когда в очередной раз я оторвала взгляд от камня, и перевела его на ярко голубую поверхность океана, я застыла на месте. Вот он. Мой первый корабль. Большое рыболовное судно с серой металлической обивкой и двумя массивными желтыми мачтами.

Я почувствовала, как что-то начало меняться. На губах заиграла улыбка, в глазах заискрился азарт. Сердцебиение участилось. В висках застучали тысячи барабанов. Но их звук не раздражал. Напротив, зажигал во мне еще больше того, от чего я излучала эту необычную бесконтрольную улыбку. Внутри закрутился вихрь избыточной энергии, готовый вырваться наружу, но я продолжала стоять на месте и смотреть на проплывающий корабль. Вихрь начал расти. С каждой секундой он увеличивался в разы. По коже пробежали приятные мурашки. Наконец все звуки притупились, даже барабаны затихли, ожидая того, что за ними последует. Перед глазами был один только корабль. Внезапно вихрь энергии вырвался наружу. Губы приоткрылись, изнутри полился приятный звук. На минуту я закрыла глаза, наслаждаясь своим пением.

Мой голос звучал так, словно через него говорила сама природа. Так тонко, так красиво. В нем слышался одновременно шум ветра и волн, пение птиц, шелест молодой листвы. В то же время мелодия, струившаяся из моих уст, была вполне обычна, хотя и отличалась какой-то особой изящностью. Чем ближе подплывал корабль, тем громче я пела.

В какой-то момент я вновь открыла глаза и рывком устремилась на каменную глыбу, как бы отыскивая лучшую точку для наблюдения за предстоящим кораблекрушением. Удивительно, насколько бесстрашно и быстро я взлетела на этот выступ. Еще поразительнее было то, что при этом мой голос ни дрогнул, ни оборвался, более того он гораздо красивее заструился изнутри. Корабль значительно приблизился, отозвался на звук моего голоса. Нечеловеческое счастье било ключом. И оно достигло своего окончательного пика, апогея, когда огромное судно со скрежетом и последующим оглушительным ударом наткнулось на что-то твердое.

В этот момент словно молнией через все тело с головы до ног меня пронзил ужас. Стоя на скалистом выступе, я вытянулась в струнку и замерла. Пение прекратилось. Глаза уставились на тонущий корабль, словно лед, таявший и погружающийся в безграничный океан.

Он вовсе не разлетелся на щепки, как представлялось. Только глубже и глубже уходил под воду. Корабль подплыл так близко, что я могла разглядеть его и тех, кто на нем находился. Не менее двадцати человек, молодых и не очень, метались вдоль палубы, пытаясь что-то сделать. Кто-то натягивал тросы, кто-то отвязывал шлюпку, кто-то вычерпывал воду, но накренившийся корабль не слушался. Все попытки этих людей были тщетны. Моему взгляду предстал ряд картин. В одной из них матрос лет шестидесяти что-то кричал двадцатилетнему пареньку, который просто сел в сторонке и приготовился умирать. В другой – молодой человек пытался удержать от прыжка в бездну стоявшего на краю борта седоватого мужчину, не желавшего утонуть вместе с кораблем.

Разум принялся дорисовывать эти картины. Вполне возможно сидящий в сторонке двадцатилетний паренек расстался с любимой девушкой и отправился в плавание, чтобы забыться. Ему даже жить не хочется без нее. Но что, если их расставание было ошибкой, случайностью, и она все еще любит своего ненаглядного. Что если она ждет его возвращения, чтобы все объяснить и снова быть вместе, быть счастливыми? А теперь он погибнет и уже никогда не воссоединится со своей любимой. Возможно, станет навещать ее во сне, когда она, засыпая с мыслями о близком человеке, уже будет делить постель с нелюбимым.

А тот седоватый мужчина мог бы быть отцом молодого человека, пытающегося его спасти. Спрыгнуть он решил потому, что не желал видеть смерть сына, не мог вынести чувство вины из-за гибели родного человека. Ведь ранее он мог попросить или даже принудить сына следовать за ним и связать свою жизнь с морем, с путешествием. Оно так манило его самого, кроме того, с сыном на борту было бы не так одиноко. Вот теперь он и расплачивается за свое эгоистичное желание. Однако, не в силах вынести этой расплаты, также эгоистично пытается приблизить конец. А сын его, по всей видимости, еще слишком молод и наивен, раз пытается предотвратить смерть отца, полагая, что на судне тот ее не встретит.

Через минуту корабль полностью скрылся в воде. Людей затягивало следом за судном одного за другим. Первым встретил смерть тот, который не пытался сопротивляться ей. Следом еще несколько матросов, включая того, который пытался вразумить бездействовавшего друга. Какая ирония, седовласый мужчина все-таки увидел смерть сына. И не только его. Всего экипажа. Сам же скрылся под водой через пару минут после остальных, когда уже не в силах был держаться на плаву.

Когда водная поверхность снова разгладилась, я опустилась на колени. Из глаз градом посыпались слезы. Затем горло выдавило крик, и мои рыдания обрушились на все побережье. Я не корабль погубила, а людей. Черт возьми, как эта легенда могла оказаться правдой? Почему мой голос был словно чужой? Как эти люди услышали его на таком огромном расстоянии?