Рюссен коммер! - Елизавета Александрова-Зорина

– Тяжело, наверное, столько времени лежать в багажнике? Приходилось выходить, разминать кости?

На таком меня было не поймать.

– После пыток током полежать немного в багажнике, поверьте, полная ерунда. Когда проводник открыл багажник, мы были уже в Хапаранде. Там я села на поезд до Стокгольма. Давайте я расскажу вам, как меня пытали? Мне к соскам цепляли клеммы и поливали водой, чтобы было больнее. А когда я теряла сознание, били по щекам, чтобы я пришла в себя, и начинали сначала. Эти люди были, как врачи, в резиновых перчатках, а на головы у них были надеты чёрные балаклавы.

Я задрала свитер и футболку, чтобы показать ожоги на груди, но они уже почти прошли.

– Это возмутительно, – сказала я адвокату по-русски. – Они разговаривают со мной, словно я преступница. Я почувствовала себя как дома, в полицейском отделении или в кабинете Следственного комитета.

– Да ты что, – отмахнулся адвокат, – они с тобой очень любезны. Всё-таки о тебе вышло много публикаций в наших газетах, и с доказательствами не было проблем. Ты просто не представляешь, как они разговаривают с другими. В этих кабинетах мужчины рыдают.

– Но так же нельзя!

Адвокат пожал плечами:

– Это их работа – дать убежище как можно меньшему количеству беженцев. Тем более очень многие врут. Тут полно людей, которые зарабатывают на жизнь тем, что придумывают легенды и тренируют для интервью с инспекторами.

– Но это же Швеция!

– И что? – удивился адвокат.

Я промолчала.

* * *

Одна молдаванка, с которой я разговорилась в «миграхунке», посоветовала мне сайт «Шведская пальма», бог знает, почему он так назывался. Здесь можно было найти всё: дешёвые сигареты, алкоголь в любое время, антибиотики, русских парикмахеров, койко-место в пригороде за две тысячи крон, проститутку, гражданина ЕС для фиктивного брака. Мне не хотелось начинать новую жизнь в новой стране с нарушений закона, но уж больно дорогие в Швеции были сигареты. На «Шведской пальме» блок стоил всего триста крон, в два раза дешевле, чем в магазине, и, позвонив по номеру в объявлении, я договорилась о встрече с неким Ахмадом. Судя по акценту, он был из Средней Азии.

– А какие сигареты? – спросила я его.

– Какие принесу, такие и будут.

Ахмад также торговал разными средствами самозащиты, которые в Швеции нельзя было купить, и я заказала у него перцовый баллончик. Привыкла всегда носить что-то с собой, потому что у нас постоянно были стычки с националистами или активистами из провластных движений. Без ножа или баллончика я чувствовала себя беззащитной, почти голой.

О районе Ринкебю много писали в наших газетах. No-go-zone, мигрантское гетто, где нет полиции и действуют законы улицы. Я спросила Гудрун, не опасно ли туда ехать.

– Не говори глупостей, – разозлилась Гудрун. – Я думала, ты умней.

До Ринкебю со мной в вагоне ехали одни арабы и африканцы, многие говорили по телефону, очень громко, перекрикивая друг друга. Мужчина рядом со мной смотрел видео на YouTube, что-то на арабском, с завываниями муллы на заднем плане.

Когда я вышла из метро на площадь, мне показалось, что я приехала не из одного района Стокгольма в другой, а из Швеции в другую страну. На скамейках, подставляя лица холодному солнцу, сидели чернокожие пожилые мужчины, вокруг палаток с фруктами и овощами ходили женщины в длинных чадрах, торговались, спорили.

Мы договорились встретиться у забегаловки «Пицца, кебаб», и я села за один из столиков. Мужчины посмотрели на меня с любопытством. Я огляделась, отметив, что во всех кафе на площади были только мужчины, ни одной женщины, не считая меня.

– Лиза? – подошёл ко мне чернявый мужчина. – Вот, забирай.

Он протянул мне пакет. Я отсчитала деньги.

– Курить вредно. Дети зелёными будут, – сказал мне Ахмад и, не прощаясь, пошёл, пряча деньги в карман.

Я открыла пакет. Там лежали баллончик и блок белорусских сигарет «Минск», а на предупреждающей наклейке было написано «Слепата». Распечатав пачку, закурила. Сигареты оказались не такими уж плохими. Вообще-то в Швеции нельзя курить на летних верандах, но Ринкебю – это как бы и не совсем Швеция. Поэтому никто мне не сказал ни слова, а официант даже принёс консервную банку в качестве пепельницы.

В принципе, здесь было как в Люблино или Марьине, грязновато и много мигрантов. Но не как в статьях наших журналистов, которые писали, будто стоит женщине появиться в этом районе, как на неё бросаются толпы мужчин, отнимают сумку, вырывают серьги из ушей и насилуют всей толпой. Я решила, что хорошо бы написать, как врут о Швеции российские телеканалы. Достала мобильный и сделала пару снимков. Посетители кафе тут же отвернулись, пересели или прикрыли лица газетами.

Я прошлась вокруг грязной площади. Чувствуя на себе пристальные взгляды, сделала несколько панорамных кадров, и двое пожилых чернокожих прикрыли лица рукой. Один крикнул мне что-то.

– Простите, я не говорю по-шведски.

– Не снимать. Нет. Нет, нельзя. Я человек! Запрещаю! – перешёл он на ломаный английский. – Вот их снимай! – махнул он в сторону голубей.

Я пожала плечами, нет так нет.

На скамейке сидели молодые ребята, арабы и африканцы, все в адидасовских спортивных костюмах, поигрывали широкими цепочками, слушали музыку в мобильном. Мне показалось, что я слышу русский. «Хард басс тусовки, Адидас кроссовки. Три полоски, три по три полоски», – донеслось из мобильного, и ребята принялись подпевать, коверкая слова. Кто бы мог подумать, что тут слушают русский рэп. Я бросилась снимать, и они, заметив это, выключили музыку, обернувшись на меня.

Телефон пришлось убрать, и я нащупала в кармане перцовый баллончик, на всякий случай. Парни продолжали пристально на меня смотреть, и я решила прогуляться по Ринкебю.

От площади тянулась узкая улочка, по одну сторону были дома, по другую – тесные магазинчики и лавки, и на газонах вдоль тротуара сидели на корточках мужчины. Здесь не было привычных бутиков H& M, продуктовых ICA или Coop, жёлтых магазинчиков «Прессбюро», где я пополняла проездной, покупала Aftonbladet, сандвичи и фрукты, если нужно было перекусить, не было даже привычных забегаловок 7/11, с кофе и булочкой по акции, и румынских цыган, сидевших в Швеции у каждого торгового центра, с фотографией детей и стаканчиком для милостыни. Несколько человек что-то продавали с рук, пряча товары под курткой, и, приблизившись, я увидела, что чернокожий парень предлагает мобильный телефон в упаковке, а белобрысый славянин торгует слегка поношенными ботинками.