Нежная Сталь/ Колючая Роза - Виктория Падалица

Время, в противопоставление Вольфу и его принципам, было неподвластно никому и вовсе не стояло на месте, оно шло и шло себе без остановки. Некоторые из друзей Вольфа уже обзавелись семьями, сочетали хобби и семью, и вполне успешно это у них получалось. Вольф же не принимал то, что я частенько ставила его в сравнение с друзьями, и считал, активно это проповедуя, что сначала нужно пожить для себя в полной мере, а уж потом, когда то, как он существует сейчас, успеется либо надоесть, либо Вольф сам созреет что-нибудь изменить в себе, пора и начинать думать о браке и детях. А я же боялась, что его уведут у меня, а потому стремительно пыталась подвести его под венец. В общем, байкерство – это не хобби для Вольфа, а образ жизни. Печально, но это факт. Тяжелый, неизлечимый диагноз у него развился под гордым названием "байкер".

Такой вот он, мой Вольф, помешанный на стереотипе свободы, смертник, которому чуждо простое человеческое счастье. Я же его мнения насчёт такого существования не разделяла от слова "совсем". Правда, поначалу я держала это противостояние в себе, боясь его спугнуть излишней напористостью, ну а потом уже, когда наши с ним отношения перешагнули за год, два, три, начала донимать Вольфа бесконечными темами о необходимости совместного ведения хозяйства. Поначалу редко это делала, а потом стала все чаще и чаще. Куда было тянуть, когда ему уже тридцать стукнуло, думала я.

Я не намекала Вольфу на женитьбу прямо, не выпрашивала кольцо и романтичное предложение, но хотя бы жить вместе можно бы и начинать после нескольких лет встречаний как парень с девушкой. Посмотреть надо бы хоть, сможем ли мы притереться друг к другу, ведь гражданский брак очень хорошо помогает узнать недостатки партнера раньше, чем шлепнется прозаический штамп в паспорте. Мало ли, может, я зря потеряла столько времени, потратив его на того, кто никогда не исправится, и с кем я не буду счастлива.

В то максималистское для себя время, я чувствовала себя на вершине горы и способной на любой подвиг. Да, я была очень самоуверенная, а после ощутила себя слабой и униженной самодурой, потому что уж больно сильно понадеялась на то, что Вольф прогнётся под меня и согласится с моими мягкими, но навязчивыми требованиями. Но нет, не смогла я повлиять на Вольфа. По крайней мере, положительно. Стальной он и есть Стальной, хрен сломаешь, очень твердый. И совсем не гибкий. Вроде бы и ясно стало, не сразу, но все же проявилось немного, что я зря теряю время с Вольфом, но… Я настолько его любила, что не в силах была долго злиться на его эгоистичное поведение.

Да что там говорить, я и долго обижаться была не в состоянии. Если утром мы ругались, вечером я уже сама звонила ему. Первая всегда искала способы наладить отношения, так как не представляла себе жизни без него. Слишком активно вела себя, за что и поплатилась. Мужчины не любят таких, а также не любят, когда над всем, что они делают, существует тотальный контроль со стороны женщины.

Знала же я, что добром моя излишняя прилипчивость и принудительная опека над ним не кончится. Вот и допрыгалась.

Надоело ему первому.

Когда Вольф ушел насовсем, я с трудом нашла в себе силы, чтобы жить дальше, кое-как справилась с тоской, которая быстрыми темпами пожирала меня живьём.

Это было очень тяжелое время, которое шло крайне медленно. Я будто потеряла близкого человека, плакала по Вольфу месяцами напролет, словно он погиб в аварии, а не просто послал меня на все четыре стороны. Вот именно в таком угнетающем для себя контексте, после очередного нервного срыва и желания отыскать Вольфа, хоть из-под земли его достать, я узнала о том, что ношу ребенка. От него ребенка, только Вольф об этом не узнает. А если бы узнал, то не вернулся бы все равно.

И тогда я поняла, что хватит унижаться спьяну и искать повод связаться с ним через знакомых, поскольку номер телефона он сменил. Ничего это не даст.

Вот тогда-то я и поумнела. Ребенком ведь не удержишь мужчину, если ты ему вдруг стала не нужна. Если он не хочет, то его не заставишь это принять ни законом, ни жалостью, ни угрозами.

Ничем его не возьмёшь.

Мама моя так говорила, говорит и будет говорить. У нее в этом деле был собственный печальный опыт. Теперь и у меня такой же. Пошла я по ее незавидным стопам брошенной матери-одиночки. Я не хотела расстраивать маму, а потому держала втайне наши с Вольфом отношения с самого их зарождения, годами скрывала от мамы, что встречаюсь с байкером. Она бы этого не поняла и не приняла бы. Мама хотела для меня совершенно другого будущего. А не такого, какое я от скудного ума и излишнего доверия сама себе организовала. Когда Вольф бросил меня, а потом раскрылась история с беременностью, мне ничего не оставалось, как солгать маме, что отец ребенка погиб в аварии. Ни к чему выслушивать от мамы о том, какая я глупая и наивная. И сама знаю, что была такой.

Но сейчас я другой стала и больше не поведусь на плохих парней. И они на меня тоже. У меня ведь ребенок маленький, а перекидывать его на свою шею мало кто захочет. По крайней мере, за три года никто не изъявил желания, да и я особо не занималась поисками нового папы. Ибо не до того было, и так туго пришлось. С мамой мы товарищи, по несчастью. И грабли нам похожие попались, которыми мы понабивали себе шишек на лбах сполна. Росла я без отца, который как бы есть, жив-здоров и счастлив, а как бы его нет. Живет в другом городе, до сих пор один, не боится умереть в одиночестве. Ему нравится так жить. Его все устраивает. И Вольф, ранее бывший безукоризненным принцем на стальном коне, таким же гадом оказался, как мой биологический отец. И я хороша… Выбрала его из всех претендентов, а попадались ведь и вполне достойные парни, с приличным заработком, квартирами и перспективным карьерным ростом. А я же предпочла байкера по фамилии Стальной, у которого за душой ни черта на тот момент не было, и который кочует с одного мотеля в другой, из одного города в другой, и все обыденное, бытовое, ему чуждо так же, как и мне чуждо его увлечение мотоциклом. Да, покататься вечерок-другой можно, но, чтобы не слезать с него вообще, этого я не понимала и никогда не пойму.