Смерть вне очереди - Маргарита Малинина

– Ты хочешь, чтобы я это перевела ему? – ехидно осведомилась я.

– Да нет, скажи, пусть щелкнет нас на фоне потолка!

– Как это – на фоне потолка? – не поняла я и подняла голову к люстре. – Снизу, что ли?

– Да. Скажи ему, пусть он ляжет! И из такого положения нажмет на кнопку! – Иностранец, решивший, что мы, занятые диалогом, о нем забыли, крадучись, сделал два шага к спасительному выходу, что был возле лестницы, но Самойлов тут же догнал его, схватил за плечо и крикнул ему в самое ухо: – Андэрстэнд, я спрашиваю, или нет? ! Когда я спрашиваю, надо отвечать! Андэстенд? !

Турист от испуга присел.

– Паша, пусти его! И вообще, он не американец, он испанец!

– Да с чего ты взяла?

– С того, что я сама начала изучать испанский и поняла даже пару слов.

– В самом деле? – робко переспросил меня Паша и, дабы проверить мое предположение, сообщил испанцу единственную фразу, которую знал на его языке: – Бесаме! Бесаме мучо!

Тот, вздрогнув, быстро залепетал что-то по-испански, вырвался и убежал, затравленно оглядываясь.

– Надо же, и впрямь испанец!

– Паша, Паша… – покачала я головой. – Идем, а то совсем заблудимся.

К сожалению, я накаркала. Мы действительно потерялись. Войдя в первую залу, где предположительно скрылся металлист, а потом и наши друзья, и никого не увидев, мы спокойно зашли в следующее помещение, но когда и оно оказалось пустующим на предмет знакомых лиц (а так, людей была толпа), а вывело нас в коридор, который демонстрировал видимо-невидимо дверей в такие же точно залы, тут уж мы загрустили не на шутку.

– Паша! – обрушила я свое раздражение на друга. – Ты понимаешь, что я впервые в Питере? ! Что я всю жизнь мечтала посетить Эрмитаж и послушать лекцию экскурсовода? ! А из-за тебя… И что теперь прикажешь делать? Ходить, уподобившись тупым баранам, из помещения в помещение и глазеть на картины, самостоятельно читая таблички? Ты понимаешь, насколько велик Эрмитаж? ! Самое интересное и известное мы сами не найдем!

– Давай позвоним Жеке и Катьке, – опустив глаза и покраснев всем лицом и шеей, предложил Самойлов.

Я лишь взяла его за рукав, подвела к объявлению, висевшему в каждом зале, и ткнула пальцем, злобно прошипев:

– Читать умеешь?

– «Убедительная просьба отключить мобильные телефоны», – послушно прочитал Паша вслух, пригорюнившись, тяжко вздохнул и превратился в молчуна, чувствуя свою вину.

– От тебя одни проблемы, – добавила я ему горя и, высокомерно отвернувшись, демонстративно начала путешествовать по музею в одиночестве.

Паша, держась на определенном расстоянии, все же плелся следом, боясь потерять меня из виду и остаться совсем одному. Меня это радовало, так как я тоже не желала совсем уж потеряться, а тут нас вроде бы двое. Пройдя несколько залов и ощутив, как раздражение на друга меня почти покинуло, я хотела уж было подозвать его и извиниться за вспыльчивость, но в эту секунду до моих ушей донесся из коридора голос русскоговорящего экскурсовода. «Наши! » – взорвалась мысль в моем мозгу, и я бегом ринулась в коридор. Там оказалось несколько групп, обегая каждую сбоку, я прислушивалась к языку, на котором говорят. Китайский… Английский… Где же русские?

Заметив поблизости лестницу, я припустила по ней бегом, решив, что, наверно, наши уже на втором этаже, и не подумав о том, что Паша теперь точно потеряет меня из виду, если еще не потерял. Мне было не до этого, я хотела найти нашу группу и послушать хотя бы часть лекции об искусстве.

Влетев, подобно урагану, на второй этаж, закрутилась на месте, напрягая зрение. Вон дверь в залу… И вон еще одна… В дальнем конце коридора какая-то группа, но явно не наша. Где же они?

С минуту я судорожно вертелась вокруг своей оси, но наконец мне почудилось что-то черно-зеленое, заворачивающее за угол, и я, уповая на то, что это была металлистка, понеслась туда, ощущая, как в голове стучит пульс. На полном ходу вписываясь в поворот, наткнулась на высоченного негра, влетев ему прямо в грудь. Я подняла глаза. Африканец был коротко стрижен и имел рост в добрых два с небольшим метра.

– I’m so sorry! – кинулся он извиняться, будто это он в меня вбежал, а не наоборот. – Are you alright?

Я лишь молча его разглядывала и диву давалась, какой же он большой, затем поняла, что нужно что-то ответить (он ведь спросил, в порядке ли я), иначе решит, что в результате мощного столкновения я проглотила язык.

– Yeah, I’m okay, don’t worry. – „And be happy“, – чуть не добавила я, но вовремя остановилась и хихикнула, вспомнив песню.

То ли я так неестественно хихикнула, то ли негр был воспитан до невозможности, короче, он продолжил приставать ко мне и моему состоянию:

– Are you hurt? – То есть «Вы не ушиблись? »

– No, I’m fine. – Подумала и зачем-то сказала: – Thank you.

– Are you sure that you’re okay? – То есть «Вы уверены, что вы в порядке? »

– Вот пристал, – вполголоса проговорила я, немного отвернувшись, затем снова посмотрела на него. – I’m sure. Thanks again. Bye.

Негр как-то странно улыбнулся, я обошла его и быстренько влетела в зал, откуда он выходил. Зал был пуст, не считая пары-тройки туристов, таких же одиноких и отбившихся от группы, как и я. Вот неудача, а!

Я немного постояла, глядя в серый пол, затем, настроив себя подобающим образом, подошла к ближайшей картине и стала ее изучать. Не дождетесь от меня слез! Я прекрасно проведу время одна! Я сама найду все самое знаменитое и сама сумею это проанализировать! Потом меня же и возьмут сюда работать гидом!

Я нашла Пабло Пикассо. Первого взгляда на его работы хватило, чтобы уяснить для себя раз и навсегда: кубизм я не понимаю.

– Why are you frowning? Don’t like it?

Я вздрогнула и обернулась. Ей-богу, мне почудилось, словно сам Пикассо решил мне выразить свое возмущение по поводу неодобрения его работ. Но это был всего лишь новый знакомый. Негр. И что он пристал ко мне, в самом деле? Если б на моей голове красовалась сотня африканских косичек, а лицо было б замазало гуталином, я бы решила, что ему нравлюсь. А светлая кожа и белобрысый хвостик… Его что, на экзотику потянуло? Или у них в Африке женщины закончились?