Храм на развалинах - Рубен Аракелян

Первое, что она ощутила еще до того, как открылись глаза, было тепло. Такое долгожданное. Она очень сильно по нему скучала. Воздух был сухой, совсем не похожий на тот, с запахом хвои. Затем послышался хруст и треск костра, сквозь еще опущенные веки пробивалось яркое пламя. Медленно приоткрыв глаза, отчасти из-за того, что они все еще болели, как и все остальное тело, а отчасти из-за того, что было ужасно страшно увидеть то, что могло сейчас предстать перед ее взором, она обвела взглядом небольшую лужайку в тесной низине, земляные края которой служили чем-то вроде стен. Повторив движение глаз, она увидела, что у, на первый взгляд имевшего естественное происхождение места есть крыша. Сломанные тонкие ветки с еще не успевшей пожелтеть листвой плотно прилегали друг к другу, образуя что-то вроде навеса над низиной. Это была землянка, входа в которую не было видно. Она осмелилась открыть глаза еще шире и теперь уже осмотрелась повнимательнее, обведя взглядом по периметру импровизированного жилища. Увидев напротив себя человека, которого не освещал потрескивавший костер, и которого она отчего-то не заметила прежде, она вскрикнула и хотела вскочить на ноги, но жуткая боль, пронзившая правый бок, будто бы сильным толчком сверху вернула ее в исходное положение. Незнакомец не шелохнулся. Он смотрел на нее своими блестевшими в пламени глазами на вымазанном грязью лице, медленно отрывая листья с небольшой веточки, которую держал в руках, и погружая их себе в рот, после чего так же медленно их пережевывая. Понадобилось несколько долгих секунд для того, чтобы уяснить, что он не представлял для нее угрозы. По крайней мере – сиюминутной. Наверно, в этот момент следовало бы испытать подобие замешательства, но события последних часов словно бы отучили ее удивляться. Он молчал и продолжал жевать листья, даже не моргая, пристально глядя ей прямо в глаза. Способность читать чужие мысли сейчас была бы как нельзя кстати, вероятно, именно для таких случаев ее и придумали. Этот тяжелый и могущий означать абсолютно все, что только можно было себе представить, взгляд доставлял почти что физический дискомфорт. Очевидно, он ожидал от нее какой-то реакции, чтобы уже на основании этих действий или слов сделать какие-то собственные, ясные только ему одному, выводы, но она не могла себя даже заставить посмотреть в его глаза дольше, чем долю секунды, не говоря уже о словах или, тем более, действиях. Во всей этой до крайности странной ситуации очевидно было только одно – он спас ее, и теперь она в относительной безопасности. По крайней мере, в сравнении с тем положением, в котором она была, прорываясь сквозь лесную чащу, преследуемая чем-то необъяснимым. Перед глазами вновь возникла вспышка, в которой мужчина тянется к ней окровавленной рукой, а через мгновение исчезает где-то в темноте. Наверно, в этом относительном покое можно было уже подумать о том, что именно приключилось, расслабить наконец собственное сознание, дав ему хоть немного проанализировать случившееся и увиденное, но невероятный страх, словно сигнальный предохранитель, пропускал через все тело все новые и новые импульсы озноба всякий раз, как только она пыталась вспомнить то, что преследовало ее. Будто бы сознание в паре с подсознанием решили установить своего рода табу на этот образ и на все мысли, так или иначе с ним связанные. Можно было вспомнить ощущения, можно было, при желании, ощутить запахи, даже почувствовать боль от вонзающихся в щеки острых веток, но только не зрительные образы, которые хоть как-то могли бы пролить свет на абсолютный мрак ночного леса, наполненного необъяснимым ужасом. Сейчас, под пристальным взглядом не моргавших глаз, все произошедшее начинало казаться дурным сном. Предельно дурным. Возникло желание наконец проснуться и засмеяться от резкого и оглушительного осознания нереальности произошедшего. Но как она ни старалась, пробуждение все не происходило. Будто бы она была обязана непременно досмотреть сон до логического финала, до которого отсюда, с этой точки обзора, судя по всему, было еще очень далеко. Такое давящее ощущение безысходности, тщетности любых попыток изменить хоть что-нибудь в заранее подготовленном и детально расписанном сценарии. Если это действительно сон, то можно восхититься фантазией собственного подсознания. И ужаснуться его мерзостью и безжалостностью.

Она позволяла себе смотреть на него лишь мельком, как бы минуя его собственным взглядом, осматривая обстановку вокруг. Он был высоким и массивным, это было ясно даже наблюдая за ним таким ограниченным способом. Длинная куртка, очевидно бывшая когда-то темно зеленого цвета, сейчас была практически так же перепачкана грязью, как и его лицо, и ботинки. Более или мене чистыми оставались лишь кисти рук, с которых снял перчатки, чтобы удобнее было обдирать листья с ветки.

– Кто ты такая?

От неожиданности она снова вздрогнула, причинив самой себе сильную боль в боку. Он даже не пытался говорить шепотом, будто бы совершенно не боялся быть услышанным за пределами этого нехитрого укрытия. Неважно, было ли это бесстрашие или безрассудство, оно пугало ее до оцепенения. Она старалась вслушиваться в ночную темноту, но слышала лишь треск сучьев в пламени. И как следовало отвечать на этот вопрос? Он хотел услышать ее имя?

– Эльза, – тихо ответила она, после чего прокашлялась и добавила, – мне следует поблагодарить вас за спасение.

– О да, черт возьми, – ответил он, слегка кивнув, но все еще оставаясь неподвижным, – скажи, Эльза, какого черта ты тут делаешь?

И снова странный вопрос. Где тут? В этой землянке?

– В каком смысле? – уточнила она как можно более тихо.

– Тут до ближайшего городка сорок километров через лес по горам. Да и тот городом именуется только на вывеске при въезде. Там человек сто живет, не больше. До железнодорожной станции в два раз больше. До аэродрома – в три. Ну так что, Эльза? Как ты тут очутилась?

– Мы… Мы из организации по защите природы. Научная экспедиция. Исследуем почву.

– Ну и как?

– Что, как?

– Как исследование? Исследовали уже?

Перед глазами снова возникла окровавленная рука и полные ужаса глаза на бледном лице, молящем всем своим видом о помощи.

– Вас ведь было шестеро? – он не стал дожидаться ответа, поняв, что его не последует, – ты видела, как кто-нибудь спасся?

– Нет, не видела. А… Откуда вы…. ?

– Я видел вас. Смотрел, как вы пересекли черту. Вы ведь из Белой Скалы вышли? И что, вас никто не предупредил, что сюда идти не нужно?