S-T-I-K-S. Товарищ Резак - Герман Горшенев

Я уверенно тыкал носом в консервы, которые мне нравились, разумеется, сосредоточенно при этом нюхая для маскировки. Отказался от крабов, а поел говяжьей тушёнки. Да, я ничего не имею против свиной или какой-то другой, но мне понравилось говяжья ГОСТовская тушёнка. От консервов по ТУ я отказался. Даже в моём мире, где не допустили капиталистической перестройки, и сохранили порядок и промышленность, появилось много вольностей. Производителям разрешали делать всё, но в пределах разумного. В продукцию по техническим условиям можно было совать любую дрянь, не докладывать продуктов, лить больше воды и не знать меру в консервантах и красителях; однако если ты написал ГОСТ, то отвечаешь головой за то, что это именно так. Многих продуктов по государственным стандартам просто не существовало, но молоко, консервы, мороженое и хлеб я всегда покупал именно такие.

Банки небольшие, а вот я большой и голодный. Придвинул себе ещё пару банок, внушавших мне доверие. Корж открывал и выкладывал мне в миску, которую для меня поставили за общим столом на придвинутой табуретке. Народ вокруг заметил мою суету с консервами и стал строить самые разные предположения, как это мне удалось выбрать самое лучшее. Строились предположения, что я какой-то сенс или сенсор – я не понял, о чём это они говорят.

– Какой сенс? Он просто на запах, – с противоположного края стола парировал Бублик.

– Как это он через жесть может унюхать? – засомневался мужик, одетый в пижонский камуфляж, и с гаденькой ухмылкой, не сходящей с рожи.

– Он служебный, его учили. Патроны он как-то унюхал? Не зря их там всех привязанными держали, – вставил Корж.

«Камуфляжный» откинулся на стуле и, скривив рожу, глянул на меня:

– Вы со своей псиной совсем с ума сошли – жетон выдали и в армейской столовой кормите.

– Только он вместе с нами в грязи лежал, когда нас из крупняка прижали, и трофеи тащил, и хабар из больницы носить сам помогать вызвался.

– Какая ему разница, палку таскать или мешок с добром? – не унимался гадкий мужичок.

– Студень, ну вот чего ты к собаке пристал? – поддержал разговор крупный парень в тельняшке-майке.

– Я не к собаке, это у вас с головой не в порядке, – ответил камуфляжный, встал и пошёл за стойку раздачи еды.

Вернулся Студень минут через десять, с тремя пахнущими мылом, чисто вымытыми и вытертыми свежим полотенцем банками. Кальмары кольцами, паштет из мяса кур и морская капуста.

– Из моих рук пожрёшь? – ехидно произнёс Студень.

– Ставлю обойму бронебойных против полусотни щелбанов, что пёс мясо возьмёт, – сказал один из парней.

– Принимаю! Студень кого хочешь кинет, не то что собаку, – ответили ему.

Хвост завилял. Я подошёл и осторожно понюхал. По банке морской капусты было мазнуто куском полукопчёной колбасы. Совсем чуть-чуть, только краешком. Едва уловимый запах. Взял зубами банку с курицей. Народ затаил дыхание, было слышно, как пара мух летает в другом углу столовой.

– Да он по форме знает или по цвету этикетки смотрит, – возмущался Студень.

Командир хлопнул по плечу одного из бойцов и перекинул ему связку ключей:

– А ну давай, тащи сюда с мобрезерва.

Боец убежал, а народ как подменили. Из степенных воинов, не единожды нюхавших порох, они превратились в базарных баб и крикливых подростков, спорящих с пеной у рта. Вернулся парень с большой сумкой консервов.

Когда я начинал свою научную деятельность, таких слов, как «индивидуальный рацион питания», в природе не существовало. Обычно мы ели в офицерских столовых, и квартировались в ДОСах, но когда выезжали в поле, то наравне со всеми жили в палатках, и нам выдавали копчёную колбасу, чёрный хлеб, консервы, сахар, чай и прочее. Консервы были в одинаковых банках, как правило, без этикеток, в картонных ящиках, переложены жёлтой бумагой. В коробку кидали пару этикеток. Мы их отличали по номерам, выдавленным на крышках.

Мужики устроили настоящий жёсткий тотализатор. Этикетки от греха подальше с банок снимались, банки мылись, вытирались, намазывались вонючей дрянью. Банки из-под тушёнки вымазали в рыбе, колбасой протерли банки с рыбой и горошком. Народ хитрил как мог, я тоже развлекался от души. Далеко не всегда я отгадывал. Делал, разумеется, я это специально. Я никогда не забуду: 01 – тушёнка говяжья, 03 – свиная, 035 – паштет печёночный. Ещё пару видов я вычислил методом исключения. Банки со спецхранения формой и размером были абсолютно одинаковые.

Я внимательно следил за ходом событий. Кому-то подыгрывал, кому-то нет, но целенаправленно всегда определял банки с паштетом. Счёт ставок шёл уже на сотни патронов и щелбанов. Народ ликовал. Тут было не очень с весельем, поэтому бойцы увлеклись по полной. В сторону Студня я даже не смотрел, стараясь быть повёрнутым к нему задом или боком. Появилось спиртное, а отгаданные банки тут же открывались боевыми ножами, и содержимое поедалось с клинков, без столовых приборов.

Мне перед мордой на стул бахнули очередную порцию банок.

– Давай, Блохастый! Пожрём свинины? – вопросил парень в разгрузке, на которой был вышит череп с двумя перекрещенными розами.

Я внимательно обнюхал банки, потряс их лапой и послушал. Пару раз обошёл вокруг стула и минуты полторы сидел, смотря на жестяные кругляши. В очередной раз наступила гробовая тишина. Задача была не из лёгких. Банка с надписью: «Свинина тушёная» была овальная, как и остальные две с баклажанами и крольчатиной. Я протянул лапу и угадал. Послышался дикий вопль восторга, и обоймы пошли по рукам, а щелбаны звонко защёлкали по лбам проигравших.

Я всё время находился спиной к Студню, но собачий слух прекрасно работал. Я услышал ставку и подробности. Парень с черепом и розами в очередной раз бахнул банками по моему стулу.

Мой камуфляжный антагонист всё время на меня недобро пялился. Он мне сразу не понравился. Я подождал, когда ставка дойдёт до нескольких сотен щелбанов. Развернулся к нему мордой, внимательно посмотрел прямо в глаза и уверенно выбрал не ту банку.

– Вы видели? Вы же все видели? – заорал Студень. – Он это специально сделал! Псина не ту банку выбрал. Он знал, какая правильная! Вы видели, как он посмотрел?

– Башку готовь и присядь, а то от двух сотен щелбанов мозгу сотрясение будет, – не согласились из толпы.