Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания - Диана Гэблдон

Но нет. Из зарослей поднялось огромное облако черных дроздов, которые так громко щебетали, что многие лошади испуганно отпрянули. Кавалеристы прочесали местность, они пробирались между деревьями, обнажив палаши и кромсая ветви, но только для вида. Если в рощице кто-то и прятался, то успел скрыться, и всадники повернули назад, к наступающей армии, пересвистываясь и улюлюкая на скаку.

Уильям опустился обратно в седло, отпустив древко эспонтона.

Никаких американцев поблизости, да и откуда им взяться? Занимаясь сбором данных, Уильям видел и слышал вполне достаточно, чтобы прийти к выводу: только солдаты Континентальной армии будут, скорее всего, сражаться организованно. Он видел, как ополченцев обучают на деревенских площадях, делил трапезу с этими людьми. Они не знали военного дела, выглядели смешными потому, что не могли просто пройти строем, не говоря уже о том, чтобы шагать в ногу, но почти все были опытными охотниками. Уильям столько раз видел, как многие из них сбивают на лету диких гусей и индюшек, что не разделял обычное среди британских солдат презрение к мятежникам.

Нет, если бы американцы находились поблизости, скорее всего, первым признаком стали бы убитые солдаты. Уильям подозвал Перкинса и велел передать капралам, чтобы те держали своих людей начеку, с оружием заряженным и готовым к бою. Он заметил, как передернул плечами один из капралов, явно сочтя приказ издевательством, но распоряжение выполнил, отчего на душе Уильяма стало поспокойнее.

Он мысленно вернулся к недавней поездке и задался вопросом, когда и где можно встретиться с капитаном Ричардсоном и передать ему результаты своей разведывательной работы.

В дороге Уильям в основном держал свои наблюдения в памяти и лишь самое важное записывал шифром в маленьком томике Нового Завета, который ему подарила бабушка. Книжица все еще лежала в кармане гражданского сюртука, оставшегося на Статен-Айленде. Теперь, когда он, Уильям, благополучно возвратился в лоно армии, может, следует написать о своих наблюдениях в рапортах по всей форме? Он мог бы…

Неведомая сила подняла его в стременах как раз вовремя, чтобы заметить вспышку и грохот ружейных выстрелов из леса слева.

– Не стрелять! – закричал Уильям, увидев, как его солдаты снимают с плеч оружие. – Подождите!

Стреляли слишком далеко, а там, ближе к лесу, находилась еще одна колонна пехоты, которая заняла позицию для стрельбы и выпустила в лес первый залп: солдаты первой шеренги опустились на одно колено, а вторая шеренга выстрелила над их головами. Из леса донеслись ответные выстрелы, несколько солдат упало, другие зашатались, но сомкнули ряды.

Еще два залпа, вспышки ответного огня, но теперь лишь единичные. Краем глаза Уильям заметил движение, резко повернулся в седле и увидел шайку лесных деревенщин в охотничьей одежде, которые бежали от дальнего края рощи.

Рота, что шла впереди, тоже их заметила. По зычной команде сержанта солдаты сомкнули штыки и побежали, хотя было ясно, что они никого не догонят.

Такие беспорядочные стычки продолжались весь день, пока армия двигалась вперед. Убитых поднимали и относили в конец колонны, но погибших было немного. Как-то раз обстреляли одну из рот Уильяма, и он почувствовал себя богом, когда отдал приказ атаковать. С примкнутыми штыками они ворвались в лесок, словно рой разъяренных шершней, и убили одного повстанца, тело которого потом выволокли на равнину. Капрал предложил повесить его на дереве в назидание другим, но Уильям категорически это запретил, сочтя подобный поступок недостойным, и велел оставить мертвеца на опушке леса, где его могли бы подобрать сообщники.

К вечеру войска облетел приказ генерала Клинтона. Они не будут разбивать бивак, а устроят небольшой привал, чтобы наскоро перекусить сухим пайком, и затем двинутся дальше.

По рядам пронесся удивленный ропот, но никто не возмущался. Они прибыли сюда, чтобы сражаться, и марш вскоре возобновился.

Время от времени моросил дождь, а с наступлением сумерек перестали нападать мятежники. Было прохладно, но не холодно, и несмотря на то, что одежда сильно отсырела, Уильяму больше нравились сегодняшние прохлада и сырость, чем душная жара накануне. К тому же дождь несколько охладил норов его лошади, и это радовало. Мерин оказался нервным и пугливым, и Уильям начал сомневаться, что капитан Грисуолд одолжил ему это создание исключительно из любезности. Впрочем, измученный долгим переходом мерин перестал шарахаться от колышущихся под порывами ветра ветвей деревьев и дергать поводья и теперь с усталой покорностью брел вперед, опустив уши.

Первые несколько часов ночного перехода люди держались неплохо, но после полуночи стало сказываться переутомление от нагрузки и недосыпа. Солдаты зашагали медленнее, начали спотыкаться, на них действовало ощущение бескрайней темноты и непомерных усилий, которые отделяли их от рассвета.

Уильям подозвал Перкинса. Круглощекий солдат подошел, щурясь и зевая, и зашагал рядом, держась за стремя Уильяма, пока тот объяснял, чего хочет.

– Петь? – переспросил Перкинс с сомнением в голосе. – Думаю, я умею петь, да, сэр. Правда, только псалмы.

– Это не совсем то, что я имел в виду, – сказал Уильям. – Тогда идите и попросите сержанта… Милликина. Кажется, так его зовут, да? Он же ирландец? Пусть поет что хочет, лишь бы громко и весело.

В конце концов, они не пытались скрыть своего присутствия, и американцы прекрасно знали об их передвижениях.

– Да, сэр, – неуверенно ответил Перкинс, отпустил стремя и растворился в ночи.

Прошло несколько минут, и Уильям услышал, как зычный ирландский голос Патрика Милликина воодушевленно затянул весьма непристойную песню. Среди солдат прокатилась волна смеха, и к тому времени, когда Милликин дошел до припева, ему подпевали несколько человек. Через пару куплетов песню громко и дружно выводили все, в том числе и Уильям.

Конечно, они не смогли бы петь те несколько часов, что маршировали при полном снаряжении, но ко времени, когда солдаты перепели любимые песни и сбились с дыхания, все проснулись и были снова бодры и веселы.

Перед самым рассветом до Уильяма донесся запах моря и тяжелый дух раскисшего под дождем болота. Солдаты, уже и так промокшие, зашлепали по мелким приливным протокам и ручьям.

Парой минут позже тишину ночи разорвал пушечный выстрел, и болотные птицы с пронзительными тревожными криками поднялись в светлеющее небо.

Следующие два дня Уильям никак не мог сообразить, где он находится. В армейских депешах и срочных донесениях время от времени встречались такие названия, как «Джамейка-Пасс», «Флэтбуш» и «Гованус-Крик», но с таким же успехом там могло бы быть написано «Юпитер» или «Обратная сторона Луны», Уильям все равно бы ничего не понял.