Женщина во тьме - Ванесса Сэвидж

За окнами без штор, у всех на виду, я чувствовала себя очень неуютно, и с каждой минутой неловкость только нарастала. Не думаю, что дети заметили этих людей. Патрик тоже. Когда я ему их показала, он лишь засмеялся.

– Ну да, мы теперь знамениты. Не обращай внимания на этих вурдалаков.

– Кажется, они чего-то ждут.

Муж поставил на пол коробку и тоже подошел к окну.

– Возможно.

– Чего же?

– Нас. Завтра появимся в утренних новостях, – улыбнулся Патрик. – Ждут еще одну семью, которую погубит дом-убийца.

От слов Патрика меня бросило в дрожь.

К вечеру начался дождь, потемнело, и зеваки разошлись. Все, кроме одного. При дневном свете я изо всех сил старалась не смотреть на них. Патрик пошел с детьми разведать, где добыть еды, я осталась в доме одна. Каждый раз, когда прохожу мимо окна, меня можно увидеть с улицы. Неожиданно вспоминаю о частном детективе. Если он искал Джо, почему интересовался Патриком и его родителями?

* * *

Пытаюсь заставить себя начать распаковывать вещи. Уже темно. На стенах пятна. Видимо, там была кровь. В одной из комнат наверху скрипит пол.

Я дрожу. Миа уверяет, что здесь холодно. За домом-убийцей – теперь это мой дом – снаружи кто-то наблюдает. Сердце колотится, бросаю взгляд из-под челки – за окном никого. Выхожу из комнаты. А вдруг тот человек сейчас ищет открытое окно, проверяет, заперты ли двери?

Из передней доносится резкий стук – и я, чтобы не закричать, обеими руками зажимаю себе рот. С ужасом, не отрывая взгляда от ручки входной двери, пячусь назад. Вдруг Патрик, уходя, оставил ее открытой?

Сердце выскакивает из груди. Как глупо! В этом проклятом приморском городке всего семь вечера, и кто же в такое время ломится в чужой дом? Возвращаюсь в кухню поставить чай, по дороге щелкаю выключателями – везде зажигаю свет. Подхожу к раковине, чтобы наполнить чайник, и, увидев в окне чье-то лицо, вскрикиваю от ужаса.

Роняю чайник – вода льется прямо на ноги, отступаю на шаг и уже готова пуститься наутек. Пока пячусь от окна, как раньше от входной двери, лицо пропадает. Наконец я все понимаю и, прижимая руки к груди, давлюсь нервным смехом. Вот дура – это же мое отражение. Чуть не получила инфаркт из-за собственной физиономии.

Только начинаю успокаиваться, как раздается скрип. Приоткрывшуюся на дюйм входную дверь держит только цепочка. Стремглав бросаюсь в прихожую, захлопываю дверь, пытаясь трясущимися руками задвинуть защелку.

– Сара, что случилось? – слышу из-за двери голос Патрика.

Это не призрак, не таинственный наблюдатель. Сердце никак не успокоится. Снимаю цепочку, открываю дверь и впускаю мужа.

– Что с тобой? Что происходит? – спрашивает он и берет мои ладони в свои.

– Там кто-то был. Кто-то наблюдает за домом. Стучали в дверь и…

– Пытались войти?

Отрицательно качаю головой.

– Не думаю. Смотрели с той стороны дороги.

Патрик отпускает меня.

– С той стороны? Может, дом их вовсе не интересует.

– Интересует. Я видела – смотрели сюда, а потом я услышала шум за дверью, у самой двери. И кто-то стучал.

Чувствую, что перехожу на крик, вот-вот начнется истерика.

Патрик снова хватает меня за руки и сжимает их так сильно, что я морщусь от боли.

– Сара, успокойся! Слушай меня, смотри мне в глаза.

Делаю несколько судорожных вдохов. За спиной Патрика все еще шатается на ветру открытая дверь.

– Успокойся, ты пугаешь детей, – говорит муж.

Он сверлит меня взглядом.

Мое внимание переключается на сына и дочь. Джо, ссутулившись, прислонился к стене и потирает запястья. На Миа совсем нет лица. Представляю, как выгляжу в глазах детей. Они пошли купить рыбы с картошкой, вернулись – а мать на пустом месте сходит с ума.

– Простите, я увидела кого-то за окном и переволновалась. Теперь все в порядке, честное слово, – стараюсь говорить как можно спокойнее, но голос не слушается, дрожит.

– Пойду посмотрю, – бросает Патрик.

Потираю запястья – точь-в-точь как Джо. Интересно, от какой боли пытается избавиться он?

Иду к двери. Вижу Патрика. Он переходит улицу и пропадает в темноте. Если через несколько минут не вернется, пойду следом. Выхожу, отсчитывая секунды. Воображение одну за другой подсовывает страшные картины: вот муж в поглотившей его кромешной тьме борется с соглядатаем, и тот сбрасывает Патрика в море; вот Патрик убивает незнакомца, а вот незнакомец тащит на берег бездыханное тело Патрика.

Пройдя полдороги, натыкаюсь на мужа. Он – волосы покрыты мелкими каплями дождя – возвращается к дому.

– Там никого нет.

Тогда почему Патрика так долго не было? Двадцать секунд перейти на другую сторону дороги, двадцать секунд обратно.

– Ты уверена, что тебе не привиделось? – спрашивает он.

Качаю головой.

– Там кто-то был.

– А ты пила сегодня таблетки?

Под пристальным взглядом Патрика утвердительно киваю.

Уже у самого порога натыкаюсь на какой-то предмет. Это раковина – большая раковина, в которой, если приставить ее к уху, можно услышать шум моря. На здешнем побережье таких экзотических блестящих раковин не найти. Поднимаю находку, подношу к уху, но волшебный звук раковины полностью перекрывается морским прибоем. У меня в детстве была такая – ее привез отец, когда был дома в последний раз. Отец уверял меня, что внутри раковины спрятан миниатюрный волшебный океан и только мне дано услышать плеск его волн. В призрачной надежде увидеть образ человека (когда-то я называла его папой), пропавшего в одной из своих бесчисленных экспедиций, опять смотрю на море.

* * *

– Мама, что случилось?

Оборачиваюсь. Миа хмурится, тянет ко рту прядь волос. После клиники дочь все время следит за мной, при этом она и волнуется, и злится.

– Ничего. Просто в новом доме пошаливают нервишки, все хорошо.

– Откуда это? – спрашивает Миа, глядя на раковину.

Протягиваю находку девочке, она берет ракушку, немедленно прикладывает к уху и расплывается в улыбке.

– Слышишь? – спрашиваю я.

Миа подходит ближе, прислоняется ко мне. Совсем взрослая, почти с меня ростом, она все-таки еще остается моей маленькой девочкой. Глажу ее по голове, целую в макушку. Как же долго она не давала себя обнять!