Джим Моррисон, Мэри и я. Безумно ее люблю. Love Her Madly - Билл Косгрейв

Можно ваш билет, сэр? – говорит она с ласковой улыбкой; на ее ослепительно белых зубах краснеет капелька помады.

Какого черта? На выпивку тоже нужен билет? Я в полном дерьме!

Я замираю на месте. Улыбаясь ей в ответ, медленно начинаю рыться в карманах пиджака, будто ищу билет: сначала в одном, потом в другом. Я в панике. Сердце готово выскочить. Вот и все. Празднику конец.

– Вот, возьмите мой. – Мимо меня протягивается тонкая рука в сверкающем бриллиантами браслете и дает барменше билет.

Я оборачиваюсь с улыбкой, в руке бокал шампанского, и говорю спасибо в самые обворожительные дымчато-голубые глаза, что я видел в своей жизни. Они принадлежат Ли Ремик [13 - Ли Ремик (1935–1991) – американская киноактриса, обладательница двух «Золотых глобусов». – Прим. пер. ]. Она невероятно прекрасна. Я видел ее в «Днях вина и роз», но в жизни она намного красивее.

– Пожалуйста. – Она улыбается.

Я делаю маленький глоток шампанского, улыбаюсь в ответ и потихоньку отхожу от бара. Она все еще улыбается и немного удивленно приподнимает брови. Вплоть до сегодняшнего дня я уверен, что она меня раскусила и там, у бара, поспешила на выручку.

От счастья меня словно охватывает чувство невесомости. Я прошел! Я на церемонии. Не могу дождаться реакции Джима. Интересно, какое у него будет выражение?

На прием продолжают прибывать новые лица, толпа снаружи ревет при появлении каждого нового лимузина. Везде, куда ни глянь – спереди, сзади, сбоку от меня – знаменитые лица, все толпятся вместе. Стив Макуин, Энджи Дикинсон, Джуди Гарланд, Боб Хоуп, Джули Эндрюс, Джоан Крофорд (через несколько месяцев я буду сидеть рядом с ней и целовать в щеку). А вот Ричард Бартон: ужасная кожа, и такой же низенький, как и Джимми. На самом деле в жизни они все кажутся короче. (Я встречу его и Лиз через восемь лет в Пуэрто Вальярта. ) Фойе гудит и пульсирует, энергия этого места заразительна. Надушенные женщины в бриллиантах и сверкающих платьях, с безупречными прическами – каждый волосок на месте; загорелые мужчины в сшитых на заказ смокингах. Эти красивые люди излучают обаяние и изысканность, они в своем избранном кругу. Лица местной аристократии сияют.

Я допиваю шампанское и тут подмечаю, что многие оставляют на высоких столиках свою выпивку, едва прикоснувшись к ней: нельзя же произносить благодарственную речь пьяным. Я ставлю пустой бокал и беру стоящий рядом – практически полный. Никто не замечает. Я повторяю этот трюк еще раз, и еще. Мне хорошо, я блаженно парю где-то в самой гуще знаменитостей. Черт побери, когда я им киваю и улыбаюсь, они даже улыбаются мне в ответ! Давайте выпьем за нас, победителей!

– Прошу прощения, сэр. – На мое плечо опускается рука. Рядом стоит тип в смокинге – единственный, кто здесь не улыбается. – Как вы себя чувствуете, сэр?

– Отлично, спасибо большое. – Я держусь как ни в чем ни бывало. Непринужденно. Все идет как нельзя лучше. А когда я найду, где сесть, то все вообще будет супер. Пора начинать церемонию!

– Могу я видеть ваше приглашение, сэр?

– Приглашение?

– Да, ваше приглашение. – Он по-прежнему не улыбается.

Я перестаю дышать. Лезу в карман пиджака, ощупываю все, потом старательно обыскиваю карманы брюк. Потом выдаю свою самую естественную улыбку.

– Пройдите, пожалуйста, со мной.

– А в чем проблема? – браваду подогревает шампанское.

– Взгляните вокруг: во что одеты другие мужчины?

У меня в животе загорается сигнальная ракета. Я озираюсь по сторонам и вижу море идеально сидящих смокингов, насколько хватает глаз. И рядом я в своем полосатом костюме из ломбарда.

– Вы не можете найти приглашения, потому что у вас его нет.

Меня раскусили на церемонии киноакадемии, в гуще голливудской аристократии. Однако все происходит не как в кино.

– Пройдите со мной, сэр.

В общем, мне дают коленом под зад. Тип доводит меня до стеклянных дверей, мимо копов и секьюрити, прямо в толпу фанатов.

– Смотрите, смотрите! Кто это? – на меня уставилась группка возбужденных девчонок. – Кто это? Пожалуйста, можно ваш автограф?

– Гм, конечно, – говорю я, расписываюсь в их фанатских журналах и блокнотах и растворяюсь в толпе. Я чувствую себя одновременно опустошенным и полным эйфории. Я СДЕЛАЛ ЭТО! И это было круто!

Неожиданно я оказываюсь по другую сторону праздника. Не в силах в это поверить, я бреду три квартала в сторону пляжа в начищенных черных ботинках и костюме. На воде играют блики света. Я прочесываю глазами темнеющий песок, ищу Джима на пляже. Может, он на пирсе? Потому что иначе остается искать только дома, в квартире. Все еще полный впечатлений этого вечера, я иду по дощатому настилу. Со всех сторон на меня таращатся ночные существа: спотыкающиеся пьянчуги что-то орут в пустоту, вон обмякшие наркоманы с пустыми взглядами, двое блондинистых парней с длинными волосами выходят из воды с досками для серфинга, с мокрых костюмов стекает вода. Я думаю про себя: «Вот это улет! Кататься на волнах в темноте. Надо будет тоже попробовать». А они в свою очередь видят парня в черном костюме с распущенным галстуком, бредущего в сторону пирса.

Подходя ближе, я чувствую запах жареного лука, исходящего от киоска с хот-догами, и неожиданно понимаю, что голоден. Странно, что он еще открыт. Заказываю себе хот-дог.

– Может, еще колу? – парень в засаленном фартуке смотрит на меня с любопытством.

– Не надо, спасибо.

Всего полчаса назад я потягивал шампанское Дом Периньон.

Рядом с пирсом на песке я различаю фигуру, сидящую лицом к морю.

– Джим! – Он не слышит. То ли звук накатывающих волн перекрывает все остальные, то ли просто погружен в мысли. Я подхожу совсем близко в своем вечернем костюме.

– Привет, – говорит он.

– Ты должен мне пять баксов. – Я возбужденно улыбаюсь.

– Что, серьезно? – Он закуривает косяк и с удивлением смотрит на меня.

Я рассказываю Джиму, как все было. Он слушает с изумлением. Когда я дохожу до места, когда девчонки-фанатки попросили у меня автограф, его глаза расширяются, и он от души хохочет.