Лазурь - Игорь Саюнов

Все выглядело логично: она заблудилась, потерялась в незнакомом месте, попала в беду, значит, нужно найти кого-то из местных и попросить помощи. Да, детали ситуации не совсем стандартные, но в остальном-то суть не меняется. Только вот где их искать? Судя по виду Ивана, люди его рода деятельности постоянно перемещаются и не бывают подолгу на одном месте, к тому же они носят оружие и, вероятнее всего, пользуются им без зазрения совести. И с какой стати суровому, отрешенному от остального мира и отказавшемуся от благ цивилизации человеку с оружием помогать какой-то потерявшейся девочке, которая без одного дня труп? Да тут уж проще пустить ей пулю в голову и не заморачиваться. Так, наверно, тут и живут – не заморачиваясь над смертью, жизнью, опасностями, завтрашним днем. Проснулся живой – и слава богу! Пойду-ка ограблю пару студентов.

Однако, невзирая на всю свою сомнительность, текущий план смотрелся куда более привлекательно, чем предыдущий, и Аня решила остановиться на нем.

Девушка окончательно пришла в себя и, прежде чем куда-либо двигаться, взялась стаскивать теперь уже бесполезный противогаз. Казалось бы, сейчас с ним не должно было возникнуть проблем: слабость ушла, руки работали исправно. Несмотря на это, поддеть резинку получалось только там, где между ней и кожей были волосы, далее она как будто присохла. Аня стянула часть с головы, но как только дело дошло до лица, кожа натянулась, резко заболела, ее защипало. Сцепив зубы, девушка надела резиновую маску обратно и минуту спустя повторила попытку. С тем же результатом. Неудача одновременно злила и пугала, противогаз ужасно раздражал, а то, каким мистическим образом он не хотел отлипать от ее лица, приводило девушку в замешательство, что влекло за собой новый приступ паники (а она только начала о ней забывать). Чертовщина какая-то! В памяти вдруг всплыл фрагмент из старой сказки, которую Аня читала еще в далеком детстве, про то, как мужик надел на себя шкуру какого-то животного, а она потом приросла к нему навсегда. Тогда сказка казалась забавной, но сейчас от детского воспоминания веяло пугающим реализмом.

Аня зажмурилась и замотала головой. Ну что за ерунда? Как ей могла прийти в голову такая чушь? Резина не может прирасти к телу. Ее лицо обожгло ядовитым мхом, оно воспалилось, пошло волдырями, как на руке, потом она противогаз сверху надела, создала парник, кожа взопрела, а пока Аня спала, это все начало засыхать и слиплось. Вон, на руке та же картина, с той лишь разницей, что на ней ничего не надето. Подумать только, как может напугать собственное разыгравшееся воображение! Девушка понемногу успокоилась. С подобным она уже сталкивалась: как-то по пути в школу Аня упала и поранила колено, но не стала ничего предпринимать, а так и ходила до вечера, благо под колготками было незаметно, зато дома оказалось, что ссадина подсохла, и ткань пристала к корке так, что пришлось отмачивать перекисью и потихоньку отрывать. Тут перекиси нет, но сойдет и обычная вода. Она размочит раны и аккуратно снимет резину. Нужно только найти воду.

Аня встала, осторожно потянулась – организм не протестовал, – открутила тяжелый и бесполезный фильтр, сделав противогаз значительно более легким, и положила рядом со странной кучей хлама. Тут ему и место. Затем прислушалась и, убедившись, что вокруг по-прежнему тихо, бесшумно направилась к выходу.

Окружающий мир встретил Аню низким серым небом, прохладой сырого воздуха и стеной сорняков выше ее роста. Быстро сообразив, что продираться через густые заросли – дело слишком энергозатратное, она присела на корточки и полезла почти на четвереньках, стараясь не касаться коленями влажной земли и используя голову в противогазе как своего рода таран. Должен же он приносить хоть какую-то пользу, а так Аня хотя бы глаза себе не выколет.

Внезапно заросли кончились, сменившись длинной поляной, сплошь засыпанной прошлогодней бурой листвой и редкими высохшими стеблями растений. Местами листва лежала пятнами, сбитая ветром в небольшие углубления и примятая давно стаявшим снегом, вокруг рябила старая трава, свалявшаяся и пыльная, как шерсть бездомной собаки. И повсюду сквозь мертвое старое пробивалось зеленое и живое новое. Весна чувствовалась даже здесь, в пасмурном мире, пусть и не такая буйная и дерзкая, как снаружи. В Зоне она действовала будто партизан, осторожно, не привлекая к себе лишнего внимания: пучок травы тут, несколько листьев там, глядишь, а вот уже и деревья зеленые стоят, и сорняк свежий заколосился…

Аня вышла на открытую местность, стряхивая с себя мелкие листья и паутину, отодрала несколько репьев, приставших к одежде и волосам, осмотрелась. Поляна уходила длинной полосой ей за спину, теряясь в сосняке, и такой же полосой шла далеко вперед, обрамленная с обеих сторон дикой растительностью и невысокими деревьями, сквозь ветви которых кое-где угадывались покосившиеся темные крыши в пятнах зеленого мха. И тут Аню осенило. Догадка оказалась настолько очевидной, что девушке даже стало немного стыдно. Ну какая же это поляна? Это дорога! Аня пришла в заброшенную деревню, зашла со стороны дворов и поэтому разглядела только три ближайших дома; теперь же она вышла на главную улицу или то, что ею было много лет назад. Как же здесь все заросло! А ведь когда-то эта деревня была живой: в ней жили и работали люди, вот по этой широкой улице наверняка бегали дети, гоняли мяч, взрослые ходили или ездили на работу, скорее всего, на поля где-то неподалеку, их возила большая машина с кузовом, колхозная – Аня видела в старых фильмах. Люди в машине смеялись, следом летела пыль, бежала, заливаясь звонким лаем, дворовая собака, а хвост у нее был пушистый и закручен в тугой бублик. Кто-то ее окликнет, и она отстанет от машины, забежит во двор. Солнце яркое, весеннее, теплое, яблони в белых цветах, гудят пчелы, окна сияют чистотой, свежевыкрашенными рамами, стены крепкие – еще не один год простоят, не одно поколение в них вырастет, в тепле, сытости, уюте…

Прохладный ветерок робко коснулся кожи; от этого внезапного касания Аня вздрогнула. Видение из прошлого померкло, растаяло, расплылось, словно выцветший кадр кинопленки. Аня, как прежде, стояла под серым пологом облаков в сырой, давно покинутой мертвой деревне, прямо по центру улицы, с зажатым в ладони колючим шариком чертополоха. Колючки мягко, почти нежно царапали пальцы. Легонько покалывало в груди. Девушка ясно ощутила тягучую тоску и то, как сильно ей хочется домой, к солнцу, к живым, нормальным людям. Аня разжала ладонь, и цепкая головка неслышно упала в листву.