Лазурь - Игорь Саюнов

Мама! Мама, я умираю. Я не хочу… Я не хочу умирать!

Глупости, зайка. Никто не умирает.

В это так хотелось поверить! Мамин голос внушал спокойствие. И Аня почти поверила.

Ты просто очень устала. Весь день на ногах, столько пережила… Бедный, напуганный ребенок.

Девушка, убаюканная приятным и родным голосом, больше не чувствовала ни боли, ни страха: только покой.

Отдохни, моя девочка. Спи. Во сне все проходит…

Аня утонула в густой бархатистой темноте.

Глава 2

Яркий солнечный свет мерцал и дразнил даже через сомкнутые веки. Особенно через сомкнутые веки: назойливо и даже немного раздражающе. Лучик, вероятнее всего, пробившийся через щель в занавеске, маленьким блестящим крючком проник в дремлющее в темноте сознание, зацепился за него, поддел один раз, скользнул мимо, поддел еще и медленно, но настойчиво поволок на поверхность, к свету. Аня вяло зашевелилась, понимая, что скоро придется проснуться, открыть глаза, идти приводить себя в порядок, а потом все утро выслушивать недовольство отца об их с друзьями выходке. Разумеется, он уже примчался из командировки первым же рейсом, как только узнал, где нашли его дочь. Отчетливо слышно, как он шагает по старому линолеуму на кухне (он всегда так ходит, когда нервничает) и тихо переговаривается с мамой. Вот уж отличный повод, чтобы приехать, не то что Анины дни рождения или выпускной… Но с другой стороны, Аня спаслась, она дома, а значит, выжила и даже не попала в больницу, а самое главное, это значит, что все пережитые ужасы – всего лишь сон! Ей приснился кошмар, страшный и реалистичный, но теперь он закончился! Как же здорово!

Мысленно улыбаясь, Аня потянулась и вдохнула запах резины, одновременно ощутив плечом и ребрами грубые доски пола, а в следующую секунду проснулась окончательно. Она лежала там же, на полу в заброшенном доме, под кучей хлама, в большой бесконечной ловушке с коротким названием – Зона. Одна, без друзей, в одежде, забрызганной кровью товарища, а теперь еще и с нелепым противогазом на голове. Свет, который девушка приняла за утренние лучи, разбудившие ее, оказался слабым свечением бледного пятна, ненадолго проступившего сквозь облака, а шаги воображаемого отца отстукивал тонкий кусок рамы в хлопьях облупившейся краски, повисший на единственном ржавом гвозде в углу окна. Его раскачивал ветер, тот же, что тряс сухие листья сорняков снаружи, чей шелест отдаленно напоминал тихие голоса. Вот она, настоящая реальность, все такая же равнодушная, серая и холодная.

И все же что-то изменилось. Аня по-прежнему была жива! Она дышала, не без дискомфорта, но ее легкие работали, органы получали кислород, она больше не задыхалась, не кашляла. Вкус крови пропал, появились запахи, разные запахи, не только вонь противогаза, но и многие другие: пересушенное дерево досок, уличная пыль, сухие листья, гнилые листья, влажные терпкие листья, земля, сырой мох, шерсть. Столько ароматов: сильных, слабых, едва ощутимых! Она была напугана и не замечала их раньше, да и кто станет замечать какие-то запахи, когда жизнь висит на волоске, а сам ты ничего не соображаешь от страха?

Аня села, с удивлением отметив, что головокружения нет, ничего не болит, нет тошноты, только легкая сонливость, какая бывает сразу после пробуждения. Поврежденная ядовитым растением рука вновь обрела прежнюю чувствительность, хотя шевелить ею было еще неприятно; тем не менее воспаление прошло, а волдыри сдулись и покрылись подсохшими струпьями. Возможно, это такой эффект от растения: острый и болезненный, но недолгий?

Несмотря на столь позитивные новости, Аня сомневалась: а все ли так хорошо, как кажется? Еще со школьных времен она помнила уроки по ОБЖ, где им рассказывали о симптомах лучевой болезни. А в том, что недавно она пережила именно их, девушка была уверена на все сто. Не нужно таскать с собой счетчик, чтобы понимать, какой уровень радиации накопили в себе все эти вещи, пыль и мусор, да и сами дома. Аня же сперва надышалась пылью, потом влезла в едкий мох, поддавшись панике, напялила противогаз, лежавший тут не иначе как с самой аварии (какая глупость! ), а теперь вот проспала в доме, рядом с кучей хлама, черт знает сколько времени. Оно ведь фонит еще как, ну точно!

Ане снова стало не по себе, сердце забилось быстрее, кожа пошла мурашками, кажется, ее замутило… Но нет, это удары сердца раздражают пищевод и желудок, а гусиная кожа – от сквознячка из дыры в окне. Два глубоких вдоха – и признаки испуга стали почти незаметны. Аня даже немного удивилась: несколько часов назад она сходила с ума, а сейчас в голове наступил непривычный штиль, словно за прошедшее время она исчерпала все свои запасы страха, и теперь в ее страхохранилищах гуляет ветер. Разумеется, девушка не разучилась бояться, вот только это чувство как будто отошло на задний план, доказав свою бесполезность.

Памятуя все тот же школьный курс, Аня предполагала, что чудесное улучшение ее самочувствия, скорее всего, временное, ведь при лучевой болезни всегда наступает период мнимого выздоровления, своего рода маленькая передышка продолжительностью от нескольких часов до дней, прежде чем начнется настоящий кошмар. Аня видела все подробности в фильме, который ее классу крутили на том же уроке. Еще тогда, под впечатлением от увиденного, девушка передумала поступать на врача и выбрала более безопасную, по ее мнению, профессию учителя. Нынешние же обстоятельства намекали, что где-то она ошиблась.

Сколько у нее времени? Поразмыслив, Аня решила, что сутки ее организм продержится. Возможно. Отключилась она во второй половине дня, скорее всего уже вечером, а сейчас вроде бы утро, хотя точно сказать сложно: солнечное пятно заволокло тучами. Выходит, спала она вечер, ночь и часть утра. Допустим, время до вечера у нее есть, а может, даже следующий день. Что можно успеть за сутки? Попытаться выбраться отсюда? Аня не пройдет и половины пути, а если учесть, что дорогу она не помнила, то до границы ей не добраться и за неделю. Ориентироваться по солнцу она не умела – это смогла бы Катя, а Аня даже с компасом в трех соснах заблудится. Тогда что ей остается? Какой смысл пытаться выживать, если в скором времени придет смерть, да еще какая. Мучения, что Аня пережила несколькими часами ранее, покажутся ей цветочками, когда боль вернется с новой силой и все ее тело оплавится и будет заживо гнить и разваливаться, как нагретый воск. Тогда уж лучше умереть сразу, быстро, пока еще можно сделать это не так мучительно… Аня даже улыбнулась от абсурдности собственных размышлений. Самоубийство? Она? Даже если Аня и решилась бы на такое, то как? Повеситься – где она возьмет хорошую веревку в этих условиях, тут же все давно сгнило, а ее штаны и футболка не слишком годятся для таких целей. Надежного и смертельного яда у нее нет. Можно, конечно, порезать вены – битого стекла хоть отбавляй, но… Аня прекрасно понимала: она слишком любит жизнь, чтобы так просто и легко принять смерть, подарить ее самой себе. Нет, не здесь и не так. У нее еще есть немного времени и последний вариант: попытаться найти кого-то здесь, в Зоне. Их лже-проводник явно не единственный в своей профессии ходок за периметр, есть и другие… сталкеры (кажется, так называют этих людей), среди которых найдется кто-то, кто сможет и согласится ей помочь – довести до границы, например.