– Значит так, дорогой мой. Либо мы справляемся с твоей травмой вместе, либо я умываю руки. Мне рожать через месяц, а я у здорового лба на побегушках. Хватит себя жалеть. Займись тем, о чём говорил доктор. Он ясно дал понять, что проблема исчезнет через две-три недели. Две из них прошли, а ты палец о палец не ударил.

– Вика, мне трудно.

– Трудно? Ты забыл, что я врач, хотя и не травматолог. Тебе сделали пустяковую операцию по удалению гематомы, которая не лишила тебя возможности ходить. Костыли нужны для временного снятия нагрузки, а не для способа передвижения. Все упражнения нужны для тонуса мышц. Это для тебя сложно? Поесть на кухне тебе трудно, лучше это сделать в постели, а коньяк из бара достать легче? Или ты берёшься за ум, или переезжаешь к отцу. Я устала потакать твоим капризам. Изображаешь из себя жертву, чтобы скрыть измену? Я виделась в больнице с твоей попутчицей, многое узнала. Очень эффектная девушка.

– Ты сейчас о чём говоришь?

– О Веронике. Ты должен помнить имя. У тебя проблемы со спиной, а не с головой. У неё такая красивая внешность и такие сексуальные губы. Понравилось? Знаешь, у меня есть и душа, и сердце, а вот ангельское терпение закончилось. Я две недели ездила в больницу, рискуя родить в маршрутке, две недели исполняла твои «принеси-подай» дома, надеялась на твою совесть, – глядя грустно на мужа, вздохнула она. – Вместо того чтобы помочь и поддержать меня, изображаешь из себя инвалида, но не забываешь о допинге. Ты даже не делаешь вид, что занят работой. Илья, ты симулянт! Пусть тебя жалеют родители, а с меня довольно.

– Хорошо. Я уеду уже завтра. А как ты справишься одна?

– А ты, чем ты помог мне за две недели? Ты знаешь, я по своей наивности думала: «Даже, если он мне изменил, то будет стараться, чтобы всё как-то исправить, восстановиться как можно быстрее, у нас всё наладиться». Но, я ошиблась. Ты сел мне на шею, в буквальном смысле. Знаешь, что я тебе посоветую: привяжи к своему животу груз, килограммов на пять, и походи с ним сутки, чтобы понять, как мне легко прыгать вокруг тебя козочкой. Если хочешь, чтобы я осталась здесь, переезжай к родителям, там есть прислуга, иначе, я соберу вещи и улечу к родителям. Илья, я не шучу. Всякому терпению приходит конец.

– Ты можешь родить в полёте.

– С таким твоим отношением я могу родить в любую минуту. И помни: я всегда протягиваю руку тому, кому нужна помощь, а не тому, кто утащит меня на дно, схватив за неё.

– И что я скажу родителям?

– Правду. Расскажи о своём приключении, поведении и моём отношении ко всему этому. Возможно, тебе там будет проще. А о нас не переживай. Через две недели у мамы в гимназии начнутся каникулы. Я попрошу, чтобы она прилетела. Так будет спокойнее.

Виктории не хотелось обижать, оскорблять или унижать мужа, но она не находила другого способа заставить его «сдвинуться с места». «Если он меня любит, он сделает это. Побоится потерять – начнёт заниматься и ходить нормально. Показаться слабым в моих глазах ему не хочется, а там он будет сам собой. Трудно? Да! Но это на его совести. Я бросаю его не немощным и беспомощным. Самое циничное – он это понимает и продолжает бездействовать», – думала она, собирая его вещи.

Через день её навестила сестра Ильи. Виктория рассказала всё, не упомянув лишь Веронику.

– Тебе не страшно одной, Вика? – Ирина была расстроена.

– Я не одна, – поглаживая рукой живот, сказала она. – Мама прилетит, когда начнутся каникулы. Ты меня извини, но будь готова к тому, что если в нашей жизни ничего не изменится, я вернусь после родов в Питер.

– Ты с ума сошла?

– Ира, я адекватная и мыслю разумно. Любящий муж берёг бы жену в такое время, а его заботит только собственная персона. Мы пять лет вместе и я, честно признаюсь, такого не ожидала. Что ему мешало начинать и заканчивать свой день с занятий. Он мог это делать не у меня на глазах, а в другой комнате, воспользоваться услугами инструктора. Не пить по вечерам и не учить меня жизни. У меня не было другого выхода, как отправить его к родителям, но он особо и не возражал. Я должна доходить до срока. Хватит о нём. Иди сюда. Вот пакет – здесь всё на выписку для меня и малыша. Ты моя надежда, если мама не приедет или не успеет. Осталось три недели.

– Ты Илью простишь? Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю. Он если и не предал меня, то проехался танком, оставив в душе глубокий след гусениц. Я, правда, не знаю. Очень неприятно осознавать, что ты ошибся в человеке, что он бросает тебя в трудную минуту, думая не о твоих тревогах, а о своих надуманных проблемах. Подумай: кому в нашей ситуации труднее? Беременной женщине на сносях или здоровому мужчине, который может, но не хочет ходить? При желании, он мог уже заменить костыли тростью. Только желания этого нет. А чувствую я себя гораздо спокойнее. Пойдём пить чай – я выходила на прогулку и купила свежих пирожных. Думать о фигуре поздно.

Татьяна Ивановна прилетела двадцать второго марта. Дочь объяснила отсутствие зятя в квартире просто: «Мам, у нас всё нормально. Илья после наезда и травмы позвоночника проходит период реабилитации. Ему проще восстанавливаться там, а мне спокойнее здесь. Начнёт ходить с тростью и вернётся». Он звонил два-три раза в день, а через неделю приехал в квартиру с тростью.

– Как вы?

– Нормально. У тебя, я вижу, тоже полный порядок.

– Спасибо тебе за ссылку и терпение, – он обнял жену и прижал к себе, насколько позволял её живот. – Я вчера был на работе.

– На приёме был?

– Был. Всё нормально. На машине езжу, а вот ходить долго не получается – ноги слабые словно ватные. Но я занимаюсь.

– Мне бы тоже присесть. Тяжело не только ходить, но и стоять.

– Вика, я хочу вернуться домой.

– А что тебе мешает? Возвращайся, но имей в виду, при повторении подобного, я брошу к чёрту весь этот комфорт и уеду с ребёнком туда, где меня искренне любят. Это не ультиматум, а предупреждение. Мы с тобой прожили достаточно много времени, чтобы понять, кто есть кто. Мне далеко до твоей знакомой, но ты знал, кого берёшь в жёны. Обещал любить – люби. А нет – не мучайся сам и не мучай меня.

– Вика, не было ничего. Раз ты с ней виделась, значит, знаешь кто она.

– Знаю и кто она, и что было, и чего не было. Этот вопрос закрыт. Я прекрасно осознаю своё положение.

– Как Серёжка себя ведёт?

– Почему Серёжка?

– Ирина назвала своего сына в честь нашего отца, а мы назовём нашего в честь твоего. Мы ведь так и не придумали имя. Будет у нас Сергей Ильич, – он положил свою руку на живот Виктории. – Чувствуешь? Ему нравится имя.

– Мне тоже нравится, и папа будет доволен. А чувствую я, что ему уже тесно и через пару дней он родиться, – улыбнулась она. – Тёща задержится и после родов. Готовься!

Схватки начались как-то неожиданно. Виктория испытала на себе всю прелесть рождения нового человека. Илья привёз её в роддом ещё до полуночи, а сын родился в пять утра, доставив маме «маленькие» неприятности. Теперь ей приходилось кормить его лёжа и самой не садится минимум десять дней. Ещё до выписки дочери и внука, прилетел Сергей Павлович Петровский. А улетели родители только тогда, когда Илья пошёл в отпуск. Наталья Петровна приходила, как и прежде, три раза в неделю, и Вика занималась только сыном. Её навещали Назаровы, забегала подруга Ирина и брат Виктор. Они начали встречаться. Раз в неделю заходили Климовы, чаще это была Светлана Андреевна. Серёже исполнилось два месяца, когда в гости пришёл его прадед.

– Вы? – удивилась Вика. Она держала сына на руках и не знала, как ей поступить дальше.

– Ты сразу меня выставишь или выслушаешь?

– Проходите, – она вышла из ступора. – Хотите чаю?

– Спасибо. Выпью, если нальёшь, – Зиновьев, осматриваясь, прошёл в гостиную.

– Присаживайтесь к столу. Я положу Серёжу в коляску и заварю свежий чай. Вы с кем приехали?

– Алексей привёз, я велел ему оставаться в машине. Ты меня сумеешь простить когда-нибудь, Виктория Сергеевна?

– Я на вас зла не держу. Не потому, что я такая правильная или благородная, а потому, что попала в хорошую семью. У меня любящие родители и очень мудрая бабушка. Будь это не так, я не стала бы тем, кем стала. Я вас не осуждаю и не оправдываю. Ваши дети вас простили, значит, так тому и быть. Вы же знали, что я общаюсь и с вашей дочерью, и с внуком. Почему вы не пришли раньше?

– Не решался. Это трудно объяснить. Покаялся, получил прощение, а на душе всё равно камень.

– Держите свой чай и успокойтесь. Пейте его так, как это делаете дома. Не нужно придерживаться этикета. Бабушка говорит: «Менять привычки в моём возрасте вредно для здоровья», – Вика ставила на стол печенье, баранки, сахар и конфеты.

– Что ещё говорит бабушка?

– Если прилетит, я вас обязательно познакомлю. Вы Фаину Раневскую с её высказываниями помните? Вот моя бабушка чем-то похожа на неё. Правда выглядит миниатюрнее, аристократичнее и не употребляет плохих слов. Она заменяет их французскими. Ей семьдесят восемь лет, она пережила блокаду и трёх мужей.

– Ты готова познакомить меня со своей бабушкой?

– Послушайте меня, Андрей Степанович, и услышьте. Есть вы и ваша семья, есть я и моя семья. Мы можем быть приятелями или друзьями. Вы прекрасно понимаете, что человека нельзя заставить полюбить. Климовы не ждут, что я признаю их родителями, но между нами ровные дружеские отношения. Мы дружим с Виктором не потому, что брат и сестра, а потому, что у нас много общего. Если я не могу назвать вас дедом, то почему не могу позволить себе и вам общаться? Да, это на первый взгляд неправдоподобно. Вы на это посмотрите с другой стороны. Если бы я попала в детский дом или в неблагополучную семью, у меня были бы большие претензии к вам. А сейчас я не испытываю ни радости, ни обиды. Это как начать новые знакомства, которые могут перерасти в дружбу, а могут и закончится. Всё в наших руках, – Вика улыбнулась.

– Ты считаешь, что можно что-то исправить?

– Я считаю, что вам следует забыть всё плохое, перестать себя казнить. Прошлое исправить нельзя и вы это знаете. Может вам не ждать утешений от дочери, а самому стать ближе к ней? Пусть она почувствует не только раскаяние, но и отцовскую любовь, заботу, как в детстве. У меня практически нет секретов от мамы, а отец для меня защита, опора, учитель, друг. При этом он не лишает меня самостоятельности и права выбора. Так было всегда.

– А как твои родители относятся к нашей семье?

– Без ревности. Они встречались здесь после нашей свадьбы. Я не знаю, о чём шла речь и как далеко зашёл разговор, но я застала своих родителей в хорошем настроении. Значит, поладили. Зная мой непростой характер, они знают и о том, что всегда останутся для меня на первом месте.

– А ведь ты сейчас вернула меня к жизни. Я ожидал чего угодно, но не такой откровенности. Я очень хочу дружить с тобой.

Прошёл год. Летом пятнадцатого года Виктория с семьёй летала в Питер на Юбилеи бабушки и отца. Софье Михайловне исполнилось 80 лет, а Сергею Павловичу 60. Татьяна Ивановна оформила пенсию, устав от педагогической работы. Она и предложила дочери свою помощь.

– Сереже исполнится в октябре полтора года, и ты выходи на работу. Мы с ним зиму перезимуем, а весной пойдём в детский сад.

В августе этого же года Илья оформил на жену и сына новую квартиру. Квартира была куплена год назад в доме по соседству. Но лишь год спустя там сделали дизайнерский ремонт и завезли новую мебель. Она была гораздо «моложе» и больше по площади, с удобной планировкой и подземной парковкой. Можно переезжать и продавать «старую», на которую нашёлся реальный покупатель. Виктория не возражала против переезда. Её устраивала и нынешняя жилплощадь, но Илья настаивал, приводя веские доводы, и Вика согласилась. В конце концов, финансовая сторона дела от неё не зависела.