Глава 9

«Раз я живу, то значит, жду: кустов сиреневых в саду, а позже – века золотого, а позже – снежного покрова, а позже – тающих пластов и вновь сиреневых кустов», – прочитала Виктория строчки Ларисы Миллер, глядя в окно кабинета на заснеженную улицу. Всё, Сонечка, больничный лист мы сдали, и теперь будем отдыхать дома. Морозы скоро закончатся, мы с тобой будем дышать свежим воздухом. Водить в детский сад и забирать брата, а потом гулять втроём. Чуть позже приедет бабушка – у нас всё будет хорошо, ты только не спеши. Родишься в апреле, увидишь в мае кусты сирени. Для меня май всегда ассоциировался с сиренью и счастьем. А я отведу Серёжу на неделе в сад, и мы пойдём с тобой за твоим приданым к рождению, пока Наталья Петровна будет готовить обед», – тихо говорила Виктория, возвращаясь к столу.

Направляясь из клиники в детский сад, она услышала сигнал своего телефона и остановилась, чтобы ответить на звонок.

– Здравствуйте, Александр Иванович.

– Вика, я у твоего дома. Могу я подняться?

– Не можете. Дома никого нет. Я иду из клиники в детский сад. Нам понадобится минут десять, чтобы дойти. Дождётесь?

– Дождусь. Помощь нужна?

– Пешком будет быстрее.

– Как ты себя чувствуешь? – выйдя из машины, спросил Назаров старший, забирая из салона пакет, и добавил, обращаясь уже к водителю: – жди меня здесь.

– Спасибо. С завтрашнего дня я в декретном отпуске. Буду сидеть или лежать дома. Поднимайтесь. С чем приехали? Вы в этой квартире редкий гость, если не сказать, что очень редкий.

– Хочу Серёжу забрать на выходные, а до этого поговорить

– Выступить в роли адвоката для сына?

– Нет. Поделиться мыслями, – уже в прихожей говорил он, и, пройдя в кухню, поставил пакет на стол. – Здесь всё к чаю. Напоишь?

– Серёжа, иди к себе, я приготовлю чай и позову тебя, а пока поговорю с дедушкой. – Слушаю вас, Александр Иванович, – Вика включила чайник и присела к столу.

– Ты наверняка заметила, что мы с Ильёй не очень дружны. А не задавала себе или ему вопрос: почему? В этом моя вина. Он никогда мне не простит до конца слёзы матери за мои похождения, хотя сам шагаем моим путём. Мы поженились с Томой после института. Я из семьи партийного чиновника, она из учительской династии. Илья родился через год, через два после него появился Егор, а в ожидании Ирины я попал в сети порока и барахтался там, не останавливаясь, лет двадцать. Это сразу было великой тайной, а позже завеса развеялась, и это стало второй жизнью. Я любил свою жену, любил детей и не допускал мыслей о разводе или создании новой семьи. Любил и изменял – это возможно? Нового ничего не узнал, но и не хотел «отставать» от своих сослуживцев, партнёров, компаньонов. Чем выше «взлетал», тем дороже обходилась такая связь. Это были не долгие романы или интрижки. Жена пыталась уйти и не раз, я каялся и повторялся, а у неё не хватило характера. Илья был для сестры и брата матерью и отцом. Мы работали, а они росли сами по себе. Нет нашей заслуги ни в воспитании детей, ни в обучении. Всё ограничивалось контролем. Так что их испорченное детство и юность на моей совести. Я бы не начал этого разговора, если бы он не спросил меня: «Пап, а в какие игры мы с тобой играли в детстве?» Мне ответить было нечего. Не было ни игр, ни походов, ничего. Были поездки на море, но это было в юности. Илья ушёл жить к моим родителям, едва окончив школу, после моего очередного романа, сказав мне в лицо, что я предатель. Мы не общались три года. У него начался роман, хотя до свадьбы дело не дошло, потом несчастный случай с Егором, ненависть его постепенно уходила, отношения становились нейтральными. Я сына не оправдываю. Смотрю на него, а вижу себя. Дурной пример заразителен. Смотрю и вижу то, чего не замечал за собой, как в той пословице о бревне и соринке в глазу. В своей истории, сын не учёл того, что характер его матери совсем не похож на твой.

– Зачем вы мне всё это говорите?

– Не знаю. Я надеялся, что сын не повторит моих «подвигов». После развода с Дианой и знакомства с тобой, Илья стал другим. Вы были такой гармоничной парой. Мне казалось, что с рождением Серёжи вы стали ещё ближе. Я искренне радовался за вас, а теперь пытаюсь понять, когда и почему он так изменился. Вы прожили вместе девять лет. Должна быть причина для развода.

– Я не знаю, что вам на это ответить. Между нами не было тайн или недомолвок, мы всё решали вместе. Хотя, был один разговор в начале лета. Ему перестали нравиться мои дежурства. Он так прямо мне и сказал. А я ответила, что, не смотря на все дежурства, я занимаюсь сыном гораздо больше чем он. Мне и в голову не могло прийти, что все его задержки на работе и работа в выходной были ни чем иным как прикрытием. Пока Серёжка был мал, Илья помогал мне, занимался ребёнком с удовольствием. Радовался его первым шагам, первым словам. Сын пошёл в сад, стал более любознательным, разговорчивым, а Илью это напрягало. Он как будто стеснялся выглядеть рядом с сыном ребёнком, посмеивался надо мной, когда мы играли с Серёжкой как два дитя. Чем старше становился сын, тем меньше внимания ему уделял отец, а я не находила причины. Если бы ни эта встреча у детского сада он бы мне продолжал врать.

– Не знаю, Вика, и не понимаю, что у него в голове. После вашего развода, я запретил ему появляться в моём доме, с кем бы то ни было, а он взял и переселился в свою комнату. Вижу, что он переживает и скучает, но при этом ничего не делает, чтобы как-то исправить ситуацию. Я хочу только одного, чтобы ты не уезжала и жила с ребятами рядом, а я буду помогать.

– А как же мои родители? У вас есть сын и дочь, а я у них одна.

– Я не заглядываю вперёд надолго. Тебе, в твоём положении, рискованно лететь, а там и Соне подрасти нужно. Оставайся пока.

– Это всё?

– Я не вправе просить что-то ещё. Ты замечательный человек и знаешь, что человека нельзя изменить, если он сам этого не хочет, нельзя заставить любить или ненавидеть. Я тебя понимаю и уважаю твоё решение, пусть оно мне и не нравится. Ты отпустишь со мной Серёжку?

– Отпущу. Позовите его, а я приготовлю всё к чаю.

Серёжа уехал с дедом до вечера воскресенья, а Виктория весь этот вечер думала о визите Назарова старшего. Она понимала, что рассказ Александра Ивановича скорее напоминал исповедь, чем оправдание сына. Хотя его можно было принять как подтверждение слов: «Все мужики сволочи». «Даже мой отец, которого я считала образцовым, стал для мамы неверным. Мама его простила, из-за чувства вины, что не подарила ему ребёнка, а выяснилось, что бесплодием страдал отец. Кто кого обманул? Они сорок лет в браке. Если бы мама не любила отца, она смогла бы уйти, но она отпустила его, а это сделать сложнее, чем самой пережить уход. Правду говорят: «Хочешь сделать человека счастливым – отпусти его». Возможно, твой отец, Соня, будет без нас счастливее».

– Виктория Сергеевна, а Татьяна Ивановна приедет к рождению внучки? – спросила Наталья Петровна на следующий день, застав хозяйку дома.

– Приедет в конце марта. Бабушку оставит на папу, а сама приедет спасать непутёвую дочь.

– Не наговаривайте на себя. Вы очень решительная женщина. Я бы так не смогла. Я десять лет прожила в браке, выскочив замуж совсем девчонкой. Он каялся – я прощала. А в итоге всё равно ушёл. Даже не знаю, где он теперь. Сына он не бросал, но какое воспитание от воскресного папы.

– Замуж так больше и не выходили?

– Нет. Всё боялась, что новый муж не примет сына, а он его. Теперь у сына семья, вижу их редко и доживаю свой век одна.

– Наталья Петровна, вы знаете, я после всей этой истории осмелилась пойти в церковь. Боялась, что с ума сойду от мыслей и вопросов. Кому могла рассказать о том, что творилось у меня в душе? Знаете, что мне ответил батюшка на все мои вопросы? Перестать бояться потерять кого-то.  «Люди – не ключи, не вещи, не деньги, их нельзя потерять. Они могут только уйти сами и по своему желанию. Твой человек тебя никогда не оставит, а чужого лучше отпустить. Зачем он тебе?» – убеждал он меня, я поверила каждому его слову. А чуть позже поняла, что ничего страшного не произошло, это жизнь меня проверяет на прочность. Что бывают испытания гораздо страшнее и труднее, а мне выпало именно это. Исправить ничего нельзя. Нужно пережить неприятные моменты и идти дальше. Я любила Илью, а он оказался просто попутчиком в определённый период моей жизни и вышел на своей станции.

– Виктория Сергеевна, я не знаю, кто дал мой номер телефона отцу Ильи Александровича, но он мне звонил. Просил оставаться на месте до приезда Татьяны Ивановны и деньги с вас не брать. Что скажете?

– Если у вас есть желание остаться – позвоните, попросите зарплату вперёд и оставайтесь. До приезда мамы два месяца, а я смогу рассчитывать на вас. Александр Иванович был у меня вчера в гостях, но предпочёл скрыть разговор с вами, а может, забыл.

В выходной Викторию навестили Виктор и Ирина, которые поженились два года назад. Теперь «старый козёл» стал для Раисы Степановны, которая год назад ушла на пенсию, родственником.

– Как тебе отдых в отпуске?

– Очень тихо и спокойно. Ты знаешь, что такое идеальное утро? Это когда знаешь, что можешь продолжить спать, а можешь не спать. Главное слово "можешь". Серёжку в пятницу забрал дед Назаров. Я ем, гуляю и сплю. А вы, куда собрались с такой сумкой?

– Это тебе подарок от деда. Я, Вика, честное слово, упирался, как мог, но старик настоял на своём. «Виктория посмотрит, и может сама выбросить то, что не подойдёт для её кандидатской работы», – сказал дед. Принимай макулатуру!

– Вить, ты шутишь? Я не собираюсь писать ни кандидатскую, ни докторскую. С чего он это взял?

– Здесь, по его словам, готовый материал. Добавишь от себя, уважишь старика и родителей, и сама получишь степень.