– Она на аппарате. Приходите после обеда, – ответил доктор и вернулся к пациентке в реанимационное отделение. – Богданова Ирина Сергеевна, ты должна проснуться здоровой. Твой жених волнуется. Мышка-Иришка, ты уже не сможешь испортить мою репутацию. Я доволен своей работой, хотя и очень переживал за результат. Мышонок через неделю будет ходить, – говорил он, присев рядом и взяв её за руку. – Просыпайся. У нас с тобой не так много времени, чтобы его терять. Вспомни свой дом, маму, сестру. Подумай о парне, который томиться в коридоре и просыпайся. Ты большая умница, мышонок, – добавил он, заметив, как веки Ирины дрогнули. – Теперь можешь отдыхать, я зайду позже.

Андрей вернулся часа через три. Ирина спала, и он прошёл к доктору.

– Как она, доктор? – волнуясь, спросил он.

– Всё будет хорошо. Через два дня начнёт садиться, потом вставать, а чуть позже и ходить. Вы сможете улететь уже завтра или через две недели, когда я её планирую выписать. Можете к ней пройти, – улыбнулся Шнайдер.

Андрей тихо вошёл в палату. Ирина словно почувствовала его присутствие и открыла глаза.

– Как ты? – спросил Андрей, присаживаясь рядом. Он взял её ладонь и прижал к своим губам. – Доктор сказал, операция прошла хорошо. Через пару дней ты начнёшь сидеть, а там и бегать, но две недели проведёшь в клинике.

– А ты? – тихо спросила Ирина.

– Полечу домой завтра, а вернусь за тобой двадцать шестого. Будут просьбы, пожелания? Ты чего загрустила, подруга? Всё плохое позади, а впереди у нас много хорошего. Выше нос!

– Позвони Асе, пусть не волнуется, – попросила она.

– Сама поговорить не хочешь? – спросил он, набирая телефон сестры Ирины. – Ася, операция прошла хорошо. Я тебе дам сестру на пару минут, чтобы ты услышала её сонный голос. Подробности при встрече – я завтра вылетаю. – Он передал трубку Ирине и отошёл к окну. Ирина успокоила сестру, пообещав позвонить завтра, и вернула телефон. – Будет нужна помощь, обращайся к медсестре. Все её услуги оплачены, а лишнего ты не попросишь. Ирина, ты без меня десять дней продержишься? – спросил Андрей.

– А у меня есть какой-то выбор? – спросила Ирина, пытаясь улыбнуться. – Не сердись, я пошутила. Начну вставать и учиться ходить заново – мне не дадут скучать.

– Постарайся уснуть, тебе нужно набираться сил, а я тихонько посижу рядом, – говорил Андрей, не выпуская её ладонь из своих рук. – Засыпай. – Он видел, что Ирина борется со сном, и дал ей возможность поспать. «Ей всего двадцать четыре года, а на её долю выпало столько всего. Это то, что я слышал, а сколько того, о чём я не знаю, – думал он, глядя на уснувшую Ирину. – Мы летели сюда, и я видел, как она страдала от боли, пока не сделала сама себе укол. Без стонов и истерик перенесла перелёт. Чем больше я её узнаю, тем больше она мне нравится. Я знаю её две недели, а кажется, знаком давно. Может я влюбился? А почему нет? Мне нравится в ней всё – умная, добрая, внимательная и очень простая. Ты, идиот, размечтался. Тебе дали понять, что не встретился ей её мужчина. Посмотреть бы мне на второго идиота, которого она так любит, – вздохнул Андрей. – Мне с Вероникой и её поведением как-то нужно разобраться. Эта не даст покоя ни себе, ни мне, ни Ирине, начни я с ней встречаться. Как я умудрился так глупо вляпаться? Вцепилась как клещ, и ничего не хочет слушать».

Андрей улетел в ночь со вторника на среду. Утро четверга для Ирины началось ни с обхода, а со сменой положения из «лёжа» на «сидя». Доктора с обходом она ждала в сидячем положении и без корсета, о чём сразу сообщила сестре. Ближе к вечеру позвонила Лена Зимина.

– Ира, ты куда пропала. Я тебе два дня названиваю, – говорила она недовольно. – Хотела уже сестре твоей звонить.

– Лен, не сердись. Телефон я отключала на два дня, было не до разговоров. Я сейчас в Берлине, в клинике Шарите. Два дня назад мне сделали операцию, обещают, что домой вернусь на своих ногах. Не волнуйся. Будем считать, что самое неприятное позади.

– Ты можешь мне сказать, что произошло без намёков? – взволновано просила Лена.

– Обычное ДТП. Была травма позвоночника. Две недели я пролежала дома, после консультации докторов прилетела сюда.

– Почему ты мне сразу не позвонила?

– Не сердись. Виновный лечение оплатил, сюда доставил. Чем ты мне могла помочь за тысячи километров? Я позвонила бы, но позже, когда дождалась каких-то сдвигов. Зачем вешать свои проблемы на подруг, заранее зная, что расстроишь их морально.

– Я прилечу в выходной и не надо со мной спорить.

– Буду рада тебя видеть.

Елена прилетела в субботу рано утром, взяв билет обратно на воскресенье. После завтрака и всех процедур, Ирине разрешили прогуляться на коляске. Вызвали такси для колясочников и поехали туда, где можно поесть и одновременно устроить себе небольшую экскурсию. Говорили по очереди обо всём, что произошло с ними за два года. Погуляли, пообедали в ресторане, устроили поход в кондитерскую, а ближе к вечеру, возвращаясь в клинику, устроили Лену в отель.

– Завтра я зайду к тебе на пару часов, а потом поеду в аэропорт и через два часа буду в Лондоне. Тебе что подать из холодильника? Выглядишь ты неважно. Зря мы устроили столь длительную прогулку. Сладости положу в ящик, тебе так будет удобнее.

– Нет. Сладости положи в сумку, она в шкафу. Их я повезу домой для Аси. Вряд ли я попаду ещё раз в кондитерский отдел. Ты за меня не волнуйся. Передышала, переобщалась, но к утру буду в порядке.

– Хорошо, я успокоюсь, но прежде позвоню твоей сладкоежке и узнаю её вкусы. – Лена разговаривала с Асей минуты три, потом передала трубку Ирине. – Я ухожу до завтра, рано утром меня не жди. Явлюсь, когда выполню заказы, с мешком Деда Мороза.

Лена действительно пришла с целым пакетом сладостей, который сразу положила в сумку Ирины, вынув передачу для неё.

– Ириша, я купила всё на свой вкус, зная, что лежит в твоём холодильнике. Тебе здесь находиться ещё неделю, а значит нужно питаться. Не сможешь дойти до холодильника – ползи, но голодом не сиди, – шутила она. – Ты осилишь короткие дистанции, я верю. Летом прилечу в гости, а ты звони по любому поводу и без него.

Девушки проговорили не меньше часа, прежде чем Елена вызвала такси. Она уехала, а Ирина вспомнила их первую встречу. Её мысли прервал приход доктора Шнайдера. Она заметила, что доктор уделяет ей много внимания и заходит к ней в палату за смену не менее трёх раз под разными предлогами. Ей было приятно его участие, но не давали покоя смутные сомнения. Она не могла сказать точно, слышала она наяву или ей приснилось, как доктор называл её «мышонок». Так, кроме отца в далёком детстве, никто и никогда её не называл. После приветствия, он поинтересовался её самочувствием, но уходить не спешил, словно ждал чего-то. Ирина сама решилась на разговор.

– Вы хотите мне что-то сказать? – спросила она, и голос дрогнул. – Скажите: Вы называли меня мышонком или мне это приснилось? Так в детстве меня называл мой папа. Пожалуйста, не молчите, ответьте мне, – глядя на доктора, говорила Ирина. – Вы хотите мне что-то сказать, но не решаетесь. Я права?

– Успокойся, пожалуйста. Я твой отец, – сказал Шнейдер, и глаза его наполнились слезами. – Прости меня, дочка. Случилось то, что случилось. Прошлого не вернуть и не исправить. Я расскажу тебе всё с самого начала, а ты сама сделаешь выводы, – говорил он, присаживаясь рядом и беря Ирину за руку. – Мы с мамой очень любили друг друга. На нашей свадьбе были не только наши друзья, но и знакомые семьи. Илья Громов был среди гостей, он дружил с моим старшим братом. Мы со Светой после свадьбы работали в одной больнице и жили с моей мамой. Примерно через год, Илья обратился за помощью, я помог и получил первые деньги. Деньги были не за работу, а за риск – операция была подпольная. Потом это случилось ещё раз и ещё. Илья не был кровожадным, жестоким, но время было такое. Да, он был очень жёстким, но справедливым. О нём ходили разные слухи, но я знал, какой он на самом деле. Если бы ни его любовь к твоей маме, он не стал бы мне помогать. Он любил твою маму, она любила меня, а я ей изменил и не один раз. Мама устала от моих загулов и отомстила мне с Ильёй. Так на свет появилась Настя. Я думал, всё наладится, но Света сама себя не простила и потребовала развода. Мама переехала с вами в дом, купленный Ильёй на её имя, а я остался в квартире матери. Да, закон я нарушил, но не один человек у меня на столе не умер. Я просто делал своё дело, меньше всего думая, кто передо мной, так как знал, что Илья Петрович Громов не криминальный тип. Но всё тайное, как говорят, становится явью. Мне могла грозить тюрьма и приличный срок. Я рассказал обо всём Светлане. Она догадывалась о моей «деятельности», а узнав точно, решила, что мне будет проще всего исчезнуть. «Тебе нельзя в тюрьму, Сергей. Ты не выживешь там. Поставишь крест не только на своей карьере, но и клеймо на мне и дочерях. Мне проще будет знать, что ты жив и здоров, пусть и не рядом, чем получить известие о том, что ты умер на зоне, – говорила она. – Вы обсудите это с Ильёй. Ты помог ему, теперь его очередь помочь. О девочках и матери не беспокойся – я справлюсь, но исчезни так, чтобы тебя не нашли». Мы развелись. Илья Громов вывез меня в соседнюю область, а дальше я «путешествовал» сам. Документы у меня были настоящие, и на работу, за несколько тысяч километров от дома, в районную больницу я устроился без проблем. Через полгода женился на русской немке, взяв фамилию жены и начал готовиться на ПМЖ в Германию. С октября две тысячи первого года я живу здесь. Работал санитаром, учился и учил язык. Из семнадцати лет проведенных в Германии, получил приглашение в эту клинику пять лет назад. Мне сорок девять лет. Кое-чего я добился, приёмные дети живут самостоятельно, а своих детей у меня больше не было. Мама тебе не рассказывала обо мне?

– Мамы больше нет, как и бабушки, – ответила Ирина, положа свою вторую руку на руки отца. – Ты уехал на рыбалку и пропал. Через определённое время тебя признали умершим и нам с Настей назначили пенсию. Это всё, что я знала. В доме не осталось твоих фотографий, кроме наших семейных фото. Четыре года назад я узнала, что тебя и не искал никто. Заявление бабушка подавала, но ему не дали хода. Ты знал Олега Зимина? Он работал в полиции.

– Он учился вместе с нами в школе и был тайно влюблён в твою маму. Почему ты спросила о нём?

– Скажем, он преследовал нашу семью. Это он сказал мне, что тебя никогда не искали. Для порядка маму иногда приглашали на опознание, но это была чистая формальность. Из-за него умерла мама в апреле две тысячи четырнадцатого. Позже бабушку свалил инсульт. Только и его Бог наказал. Я его толкнула, а он неудачно упал, разбив голову. Мама так и не вышла больше замуж, – грустно говорила Ирина, глядя на отца и замечая на его щеках скупую слезу. – Пап, не надо. У нас всё нормально, если бы ни эта травма. Кто знает, как было бы останься ты с нами? Случилось то, что случилось. Я не могу тебя осуждать или обвинять. Ты жив, здоров, меня на ноги поставил – это уже хорошо. Пусть прошлое останется в прошлом.

– Как же ты справилась со всем этим одна?

– Я оформила опеку на Настю. Громов помогал маме, потом мне. Мы долго не знали, что он отец Насти. Бабушка случайно проговорилась, когда мне было почти восемнадцать. Сейчас Ася с ним общается. Я окончила университет, работаю переводчиком третий год, работа нравится. Настя оканчивает третий курс. Мы продали дом и живём каждая в своей квартире. Скажи: как могло случиться, что Олег Иванович нашёл именно тебя?

– Мы познакомились с ним на международной конференции года три назад. Я очень хотел встретиться с кем-нибудь из России, и мне повезло. Он иногда просил у меня консультацию, звоня по видеосвязи. Так случилось и на этот раз. Ты можешь понять моё состояние, когда я узнал кто его пациентка? Всё совпадало: дата и место рождения, инициалы, сестра. Я испугался. Испугался того, что могу не справиться. Свои своих не лечат. Эмма, моя жена, убедила меня плюнуть на предрассудки и взять себя в руки. Это была, пожалуй, самая сложная в моральном плане операция за всё время. Я не смог бы себе простить неудачу, бросая тебя в коляске.