Сергей приходил в себя долго. Он лежал в высокой траве, в паре метров от молодых деревьев. Голова и тело отдавало болью. «Только бы позвоночник был цел», – подумал он, пытаясь сесть, цепляясь руками за траву. С первого раза это не получилось, боль в левой руке не позволила. Он сделал еще попытку, повернувшись чуть набок и отталкиваясь правой рукой от земли. Сесть удалось, но появилась боль в левом боку в области живота. Рубашка и майка в этом месте были в крови. Сергей с помощью правой руки снял галстук и рубашку, из кармана которой выпали две его визитные карточки. С майкой было сложнее, и он просто разорвал ее с помощью зубов и подвернувшегося сучка. «Не стоило ее снимать, – подумал он, увидав, что вся спина ее была пропитана кровью, а сама майка представляла собой рванину. – Что у нас еще не так? – задал он себе вопрос и начал обследовать свое тело. Голова, в районе затылка кровоточила и на ее «перевязку» одной рукой, ушла половина майки. Вторая половина ушла на левое предплечье. – С пулями в теле, я вряд ли долго протяну, если буду долго сидеть здесь», – подумал он, доставая носовой платок из заднего кармана брюк и нащупав свой телефон. Аппарат приказал долго жить. Он был словно переломлен поперек. Сергей бросил его и принялся за перевязку бока. Свернув тонкую рубашку в несколько раз, он приложил ее к боку и зафиксировал ее ремнем. Подняв брючину, приложил носовой платок к ранам и обмотал ногу галстуком, распустив на нем узел. «Теперь надо подняться. Трудно, но надо, дружище. Здесь ты можешь остаться только в том случае, если потеряешь сознание. Пока ты соображаешь, надо идти, – говорил он самому себе, подползая к дереву. – Хорошо бы найти большую палку. Она бы меня сильно выручила. Сломать березку я не смогу и не потому, что я большой любитель природы. А вот и моя палочка выручалочка», – сказал он, поднимая с земли суковатую палку, длиною метра полтора. Ему удалось подняться с помощью своего посоха и дерева. Теперь он смотрел на дорогу. Крутая насыпь была метрах в трех от него. « Ее мне не одолеть. С дороги меня могут и не заметить. Надо идти вдоль дороги, это единственный выход. Есть шанс, пусть и небольшой», – думал он, отталкиваясь тихонько от дерева и опираясь на палку здоровой рукой, делая первые шаги. Больше всего он боялся упасть, сознавая то, что может не суметь подняться, поэтому смотрел внимательно под ноги. Он слышал, как по трассе проносились машины. Чувствуя, что силы на исходе, он делал несколько шагов в сторону придорожной посадки и отдыхал, сидя под деревом и закрыв глаза. Так он провел и ночь. Утром он проснулся от кошмарного сна. Его Крис, в траурном черном платье, с сыном на руках, стояла на высокой насыпи. « Если ты уйдешь, мы пойдем следом», – сказала она, делая шаг вперед. « Нет! – закричал Сергей и открыл глаза. – Нет, Крис. Я буду идти, девочка моя», – сказал он вслух и заметил, что насыпь стала чуть ниже и ни такой крутой. Во рту пересохло, и пить хотелось нестерпимо. Легкий озноб сотрясал тело, и это говорило о температуре. Он попробовал встать, опираясь голой спиной о дерево и помогая себе палкой. Спина отозвалась такой болью, что он закричал, сам испугавшись своего крика. Ноги почти не слушались. Выждав несколько минут, он попробовал сделать шаг, потом еще и еще. Пробовал считать шаги, глядя под ноги, а насчитав сотню, перестал. Каждый шаг его был не более 20 сантиметров, а значит: «Стометровку я одолею через пятьсот шагов. Надо идти, идти вперед, пока могу. Дома Крис и сын. Они ждут меня», – думал он, останавливаясь и глядя вперед. Его радости не было предела, когда он увидел впереди, что от трассы влево отходит второстепенная дорога. Это придало ему силы, и он прошел еще метров 30-40, потом еще и еще. Теперь его могли увидеть с дороги, но он продолжал идти, пока не упал. Все тело пронзила такая боль, что он потерял сознание. Он не знал, сколько пролежал так, а очнувшись, пополз, цепляясь правой рукой за траву, помогая себе здоровой ногой. Он ползком выбрался на дорогу, когда силы окончательно покинули его, и он в третий раз потерял сознание. Ни одна из десятков машин, проехавших мимо лежащего в 10-15 метрах от трассы человека, не остановилась. Лишь старенькая, видавшая виды «Газель», возившая продукты в село притормозила. Пожилой водитель, покинув кабину, подошел к раненому и достал телефон.

– Семеновна, вызывай скорую помощь. Здесь на дороге, на повороте к нам молодой мужик весь в крови, но дышит. Кольке, менту позвони, пусть почешется, своим сообщит. Криминал какой-нибудь. Я дождусь.

– Парень, ты живой? – спросил водитель Сергея. – Сейчас скорая помощь примчит, ты держись. Кто ж тебя так, милок?

– Пить, – тихо попросил Сергей.

– Несу милый, несу. Ты только не помирай, молод еще, – говорил водитель, принеся бутылку с водой. – Ты голову поверни, а я тебя напою.

– Спасибо, – прошептал Сергей, сделав пару глотков, и понял, что спасен.

Пока человек жив, ему трудно поверить в неизбежность смерти. Умом он понимает: смерти не избежать, но подсознательно уверен: его смерть обойдет стороной. Даже если свет померкнет, он продолжает верить, что мрак, опустившийся на него, рассеется, и он вновь увидит свет. Машина скорой помощи приехала чуть позже участкового, оседлавшего мотоцикл. Карета увезла пострадавшего в областную больницу, а участковый направился в райцентр.

Сергей пришел в себя в шесть часов утра первого июля. Он лежал неподвижно, вспоминая свою боль и все, что с ней связано и осознавая, что живой. Он открыл глаза и немедленно зажмурил их снова, потому что яркий солнечный свет, голубизна неба и белизна облицовочной кафелем стены ударила по зрачкам. Это было очень больно. Сергей с бледным, казавшимся изможденным лицом, с которого не сошли еще синяки и ссадины, улыбнулся солнечному свету, который пробивался сквозь двойное стекло большого окна. Он открывал теперь веки постепенно и неспеша. В комнате было светло, и это позволило ему рассмотреть, где он находится. Прошло минут пять.

– Как Вы себя чувствуете, Сергей Александрович? Что Вас сейчас беспокоит? – спросил врач.

– Откуда вы меня знаете? При мне не было документов, – вопросом на вопрос ответил тихо Сергей. – Где я, как долго и как мои дела?

– Сколько сразу вопросов. Я о Вас теперь многое знаю. Сейчас Вы в реанимации. Привезли Вас неделю назад. Две пули извлекли, две прошли навылет. Множественные рваные раны на спине, ушибы, ссадины, сотрясение мозга, большая кровопотеря. Мне еще перечислять Ваши болячки? Если бы не инфицирование ран, уже бы бегали. Это шутка. С сотрясением далеко не убежишь, а если добавить к этому высокую температуру, то бегун из вас выйдет никудышный. До вчерашнего дня, здесь у нас, Вы числились как бесфамильный, а вчера Вас нашла Ваша жена. Нужные лекарства принес мужчина, она называла его Анатолий Алексеевич, а кровь отдала свою. Вы теперь просто обязаны быстро поправиться. Ну, а, если серьезно: раны почти затянулись, остались две проблемы – это инфекция, которая дает температуру и физическое состояние. Вы слишком слабы, но угрозы для жизни уже нет.

– Крис! Я ради нее и вернулся, цепляясь за жизнь. Где она?

– Сейчас она в гостинице, но, думаю, скоро приедет. Сегодня Вас посмотрят специалисты, и жена, скорее всего, будет настаивать на Вашей транспортировке домой. Сейчас сделают укол, и пару часов Вы можете еще поспать.

Сергей опустил веки, думая о жене. Он вспомнил ее синие, как озеро глаза. В них можно было увидеть любовь и нежность, немой укор и обиду, и цвет которых при этом менялся. В памяти ожили воспоминания о Тине, потом о Крис. «Мы вместе меньше двух лет, а сколько свалилось на ее плечи? Сколько неприятных моментов я ей доставил? И именно она нашла меня. Как ей это удалось? Если я здесь неделю, полиция должна была разослать ориентировки. Но ведь меня никто не искал кроме нее. Почему? Или плохо искали? Как дела дома? Как Олег? У отца сердце больное, не случилось бы чего». Он так и не уснул. Мысли перескакивали одна на другую, пока не остановились на обстреле машины. « Не мог наш проект и контракт быть причиной случившегося. Кому мы так насолили, что приняли крайние меры? Кому перешли дорогу? Жаль Володю и этого парня, по имени Иван. Олег его мог и не видеть, а значит и не рассказать никому. А если его ищут? Надо сообщить в полицию», – думал он, когда пришел другой врач и начал осмотр, задавая свои вопросы.

Миронова и Немцов прибыли в больницу около восьми часов. Кристина поднималась в отделение в белом халате и шапочке.

– Я к Владимиру Алексеевичу. Он еще у себя? – спросила она медсестру, открывшую ей дверь.

– Он в ординаторской, – ответила та, не подозревающая об искусном маскараде.

Кристина постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет.

– Доброе утро. Как наши дела? – буднично спросила она.

– Вы? Ну, Вы, мадам, и авантюристка. Решили проникнуть по-тихому? Знакомьтесь, Илья Сергеевич, это жена нашего с вами бесфамильного, бывшего бесфамильного пациента. И зовут эту милую барышню Кристина. Могу Вас порадовать. Ваш муж утром пришел в себя, Илья Сергеевич его осмотрел и претензий со своей стороны не высказывает. Перевязку еще не делали, ждем узкого специалиста с вердиктом. Если заберет в свое отделение, помощи от меня не ждите. Вы же намерены забрать супруга?

– Я не сделаю ничего, что может ему навредить. Я должна присутствовать. Вы знаете, я хотя и женский доктор, но все, же врач. Мне нужна, по крайней мере, консультация по уходу и вы мне ее дадите. А сейчас, пока нет доктора, можно я навещу мужа?

– Идите, Вы дорогу знаете, – улыбнувшись, сказал Реутов. – Вот же неугомонная торопыга.

Когда Кристина вошла в палату, Сергей не сразу обратил на нее внимание, приняв ее за доктора, а узнав – заплакал. Плакал тихо без всхлипов, слезы сами катились из глаз по щекам и он не стеснялся их.

– Крис, родная моя, – говорил он негромко, беря ее руки в свои ладони.

– Здравствуй, любимый. Я знаю, родной, мужчины не плачут, они расстраиваются. Все, кроме смерти, поправимо и повода для расстройств нет. Сейчас тебе сделают перевязку, преподадут мне урок ухода, и, чуть позже, завтра или сегодня, мы поедем домой. Раны телесные и душевные затянутся, и все будет как прежде. Главное мы вместе, – говорила она, целуя его руки, и не вытирая непрошеные слезы. – «Ты мое сердце, ты мое чудо, обниму крепко и с тобой буду», – пропела она. – Помнишь? Я с тобой. Все у нас будет хорошо.

Потом был небольшой консилиум докторов, которые решили, что жизни больного ничего не угрожает. Его лечение, возможно, продолжить по месту жительства антибиотиками. Хороший уход, питание и наблюдение местного врача.

– Простите мне мою бестактность. Пока будет готова выписка, можно Сергей побудет здесь? Мне нужно купить ему одежду, а ему встретиться с полицией, – говорила Кристина доктору. – К тому же, приготовьте счет на оплату.

– Сережа, тебе придется пробыть еще здесь минут сорок, час. Доктор приготовит выписку, рекомендации, но самое главное, ты должен дать показания полиции. Анатолий Андреевич останется с тобой. Тебе нужно пережить все еще раз, но это необходимо. Я куплю тебе одежду, и мы поедем домой, – говорила она в палате мужу, держа его за руку.

– Я справлюсь, не волнуйся. Как дела дома? Как Данька, Олег, отец?

– Отец и Олег поправляются. Сейчас все живут в поселке. За Данькой присматривают Юля и Алина. Все ждут нас, – сказала она, целуя мужа в щеку. – Я скоро вернусь, а ты постарайся посидеть как можно подольше. Облачись в простыню и представь, что ты древний грек.

Кристина позвонила Андрею и сообщила ему свои последние новости, потом сделала звонок Юле и Олегу:

– После обеда мы будем дома, а вы подготовьте Александра Николаевича к встрече.

В больницу она вернулась с пакетом, в котором была легкая одежда, белье и обувь для Сергея.

В отсутствии Кристины, Сергея, который полчаса беседовал с Немцовым Анатолием Андреевичем, навестил следователь. Записав показания, которые касались обстрела, пассажира по имени Иван, его «приключениях», черном Мерседесе с рисунком на запаске, следователь удалился.

– Анатолий Андреевич, сколько будет длиться вся процедура моего «воскрешения»? – спросил Миронов.