Марина позвонила Воронцову только ближе к обеду. Разговор с ним получился короткий и немного странный на ее взгляд. Его решение поговорить по видеосвязи не только с ней, но и ее семьей, насторожил. Они не виделись шесть лет. Говорили, что Виталий Андреевич прилетал с Фридманом и видел Марину, но она-то его нет. После операции, она дважды разговаривала с ним по телефону, рассказывая о своем состоянии и бесконечной благодарности. Со слов Ильи, Воронцов был женат и воспитывал маленькую дочь. «Какие дела могут связывать его с моей семьей?» – думала она. За ужином она рассказала о его странной просьбе, а после ужина все собрались в гостиной перед ее ноутбуком. Она сохранила контакт, уже присланный ей Воронцовым и нажала вызов. Через пару минут на экране появилось лицо Воронцова. Он мало изменился, только взгляд потух, а прическа стала короткой и не такой густой.

– Добрый вечер, Марина Егоровна, тебе и твоей семье. Я вам расскажу все, как есть, а ты выслушай внимательно и не сердись. Началось все с того, что я, по приезду в Москву снял небольшую квартиру рядом с клиникой. Мы познакомились с Марьяной, живя на одной лестничной площадке. Родилась и выросла она в дальнем Подмосковье, хотя звали ее Марьяна Кодряну. В Москве она жила с двухтысячного года, имела свою квартиру, окончила медицинский институт, работала стоматологом и была на десять лет моложе меня. Романа между нами не было. У нее был солидный мужчина, которого я видел часто в течение полутора лет, а потом он исчез. Марьяна объяснила, что встречаются они больше трех лет, это он купил ей квартиру. Узнав о существовании любовницы, в семье был скандал, и она решила прекратить отношения. Я не лез ей в душу и слушал только то, что говорила. Через время я заметил, что она беременная и с тех пор, мы, вроде как, подружились. Лиза родилась десятого июля двенадцатого года. Я сам забирал их из роддома, а чуть позже в загсе записал себя ее отцом. Я не собирался связывать свою жизнь с ней, да и ей это было не нужно. Просто решил: пусть у меня будет ребенок, хотя только на бумаге. Марьяна возмущалась, но не долго. «Соберешься замуж, и муж захочет удочерить Лизу, я против этого не буду», – сказал я ей. Помогал, как и чем мог. Прошел год и на горизонте появился молодой и наглый тип. Марьяна о своих отношениях с мужчинами мне не рассказывала, но объяснила, что пожилой мужчина, отец Лизы и этого наглого, жестокого самца. В квартиру она его не пускала, а помощь от него принимала. Она вышла на работу, найдя для Лизы няню. Лизе исполнилось полтора года, когда ее мать сбила машина. Сбила не случайно, а намерено. Но доказать это было невозможно. Травмы ее были тяжелыми. Придя в себя, она сказала: – « Ты, по документам, отец Лизы. Не бросай ее. В моей квартире найдешь документы на нее и деньги. Меня сбил Роман Кораблев. Он и до Лизы доберется из-за денег, поэтому я отказалась от Анатолия». После похорон Марьяны, я перебрался в ее квартиру, оставил няню, но появились проблемы. Сначала меня таскали в полицию, как подозреваемого, потом одолели органы опеки, как корыстного папашу, за квартиру. Кому-то я мешал, как и Лиза. Через полгода, я переоформил квартиру Марьяны на Лизу, лишь прописавшись в ней. Вот тогда и возникла идея жениться, чтобы Лизонька жила в полной семье, а жене ее удочерить. Я многое не додумал в своем плане, но основное сделал. Все гениальное просто: нашел среди ординаторов женщину, предложил ей не только свои услуги, но и оплату ее. Липовый паспорт с ее фотографией и твоими данными в загсе не особо проверяли, и брак зарегистрировали, выдав нам свидетельство. Она пару раз показалась в опекунском совете, в нашей квартире, при проверке. Лизу она «удочерила», я выполнил свои обязательства. Паспорт я не уничтожил, и свидетельство о браке и штамп в своем паспорте сохранил, – говорил Воронцов с чувством вины. – Я хотел рассказать тебе обо всем, когда прилетал с Фридманом. Дождаться улучшения и признаться, но улетел в тот, же день, встретив твоего Илью. Я не хотел ничем помешать твоему счастью. Все так и осталось бы для тебя тайной, если бы ни моя проблема. Мне нужно уехать в Израиль, – сказал он и замолчал.

– Виталий Андреевич, начали каяться, говорите все, как есть. Я не хочу что-то домысливать, я хочу знать наверняка. То, что Вы авантюрист я знала, но, что до такой степени, не догадывалась. Откуда у Вас мои данные?

– Дунаева, ну прости ты меня. У меня осталась ксерокопия твоего паспорта с прежних времен. Не думал, что придется к тебе обращаться за помощью. Для того, чтобы Лизу взять с собой, мне нужно разрешение второго родителя. В Израиле живут родители мои и сестра. Они присмотрят за Лизой, пока я буду в клинике. Ты можешь прилететь на один день и оформить доверенность на ее выезд? Я тебе оплачу перелет. Если бы твой муж был жив, я не беспокоил бы вас, и Лиза осталась в России с няней. Ну, а в случае моего полета в один конец, тебя нашли уже и без меня.

– Вы просто ставите меня в известность о том, что меня могут искать и по какой причине? Почему Вы это сделали?

– Не сердись, Марина. Я за четыре года этот вопрос задавал себе несколько раз, и каждый раз находил новую причину. Сразу я хотел помочь Марьяне чисто по-человечески. Я ясно представил, как ты осталась с ребенком одна, но у тебя были родители, а ей помочь было некому. Что ей мешало рассказать обо всем отцу Лизы, поставить его в известность, я не знаю? Да она и не знала ничего, пока я не принес свидетельство о рождении Лизы из загса и вручил ей вместе с ее паспортом. Она тоже не понимала, зачем я это сделал. Второй раз, после гибели матери, я не смог отказаться от девочки и сдать ее в дом ребенка. Ей было два года, она тянулась ко мне, мне казалось, что я нарушаю слово, данное ее матери и предаю Лизу. Как я мог отдать ее, если сам хотел стать для нее отцом. А потом, я просто создал для себя тот мир, в котором хотелось жить счастливо, а Лиза напоминала мне о тебе. Прости, Дунаева, – он повернулся и позвал дочь, которая с удовольствием устроилась у него на коленях. – Знакомьтесь: это Елизавета Воронцова.

– Это моя мама? – спросила она отца. – Она настоящая? Как на нашем полтлете? Пап, мы ее сколо увидим? Она плиедет?

– Я тебе расскажу позже обо всем. Иди к себе, – снимая дочь с колен, сказал отец. – Марина, прости меня. Ты вправе подать на меня в суд, но сделай это позже, а пока, дай мне возможность свой шанс использовать. Пожалуйста.

–Что с Вами произошло? Вы едите на лечение или операцию?

– Пока ничего страшного. В один из дней я стал на мгновения глухим, слепым и ватным. Мозги подают сигнал: « вам, Воронцов, нужна операция».

– Я перезвоню Вам в течение получаса. Мне нужно все это переварить, – сказала Марина отключаясь. – Что скажите, дорогие мои? – обратилась она ко всем сразу. – Я его не понимаю. Это же надо такое придумать. Ладно, липовый паспорт, фиктивный брак, черт знает что. Мошенником его не назовешь, он меня не одурачил, но чем он думал? Девочка бы выросла, ей захотелось взглянуть на мать, которую она никогда не видела, а мать вообще о дочери не знала. Как это можно понять? Вы понимаете, как бы мы все себя чувствовали, когда меня начали искать и нашли? Дочь, которую я никогда не удочеряла, оформлена на меня.

– Не нервничай так, Марина. Они с дочерью живут больше двух лет счастливо. Он мог вообще тебе не позвонить. В случае неудачи, ему не будет разницы, когда и как тебя найдут, и как ты объяснишь все и всем, – говорил Борис Романович. – Все, что им сделано, сделано ради тебя, Марина. Он же ясно дал понять, что создал мир, в котором хотелось жить. Он привозил доктора, чтобы спасти тебя. И девочку он удочерил, чтобы она напоминала ему тебя. Ты заметила, как вы с ней похожи? Разве я не прав? Без нужды, он бы так и жил. Дочь записана на него, а жениться он не собирался. Через время, нанял адвоката и развелся, причины сами нашлись бы. Развод он мог оформить и в твое отсутствие. Илья знал о Воронцове?

– Я рассказывала ему о нем. У меня не было повода скрывать данный факт, а Илья мне рассказал о его приезде, коротком разговоре с ним. Я от него и узнала, что Воронцов женился и воспитывает дочь. Мне, что делать в сложившейся ситуации? Я очень сердита на него за глупый поступок, но и отказать ему я не могу.

– Надо девочку забрать пока к себе. Пусть он даст разрешение на ее отъезд из Москвы. По бумагам она наша. Пройдет операция удачно, вернется и сам пусть разруливает ситуацию, – говорила Ольга Сергеевна, совсем не уверенная в принятом решении.

– Бабушка, мы к ней привыкнем, она к нам привяжется. Как ее потом назад отдавать? Она еще маленькая, будет думать, что мы ее бросаем, – говорил Денис, глядя то на бабушку, то на мать. Пусть и живет у нас.

– А ты, умник, Марину спросил? Как ты Лизу заберешь у отца, если она его только и знает. Он для нее родной человек, а мы пока чужие.

– Надо тебе Марина лететь в Москву. Разберешься на месте. Что за операция? Как долго он может отсутствовать? Что он сам думает дальше делать? Ведь затевая все это, он не предполагал такого поворота судьбы, – рассуждал Невский. – Завтра отработай и лети с Родионом, а ты, Родя, закажи два билета на завтрашний вечер или на утро послезавтра, но на прямой рейс. Если девочку везти сюда, надо будет забрать ее вещи. Вот и поработаешь у нас носильщиком.

– Подождите. Выходит, вы все не против того, чтобы Лиза временно пожила у нас? Мама, а ты выдержишь такую нагрузку? Я не уверена, что смогу определить ее в детский сад. И, потом, Денис прав. Девочка к нам привыкнет, мы к ней: как потом расставаться? Может, действительно, дать ему разрешение на выезд девочки и не вмешиваться в его жизнь?

– Девочка не младенец. Ей четыре года и она самостоятельная. Твой Воронцов помог нам и мы просто не можем не помочь ему, а с остальным разберемся позже. Ты, дочка, привози ее сюда. Мало ли, как дело обернется, а так она будет при нас, и тебя искать никто не будет.

– Мама твоя права, Марина. Так действительно будет лучше, а главное спокойнее и нам и ему, – поддержал жену Невский.

– Дедушка, два билета на прямой рейс на второе 05:30 утра.

В Москве будем в шесть тридцать по местному времени. Три часа разница, четыре перелет, – доложил Родион. – В субботу, Денис, объяснишь мое отсутствие на тренировке.

– Звони, Марина, обрадуй доктора, что прилетишь в пятницу.

Марина, набрала номер телефона Воронцова, попросила его назвать домашний адрес и коротко сообщила, что прилетает с сыном в пятницу рано утром. Отменить ее решение может только нелетная погода. Первое, что она сделала на следующий день после проведенной операции, позвонила Фридману и поговорила с ним о Воронцове. Ей было важно знать мнение знакомого специалиста, а не додумывать и предполагать развитие событий.

– Я рад, что он все – таки позвонил Вам, – ответил ей Лев Борисович. Молодец! Прогнозы хорошие, если не будет никаких осложнений. Чем быстрее он решит свои проблемы, тем раньше попадет в клинику. Без операции протянет в лучшем случае год, и он об этом знает. Думаю, подробности Вам не нужны, зная диагноз, вы и без меня все понимаете. Или вы хотели услышать от меня совет? Совет прост: помогите ему сейчас, завтра может быть, как говорят, поздно. Со всеми неурядицами разберетесь позже. Удачи.

Марина решила поговорить с Морозовым, ей нужно было оформить отпуск на два-три дня, и она направилась к заведующему отделением.

– Анатолий Платонович, расскажите мне о Воронцове.

– Чего ты о нем вспомнила? Рассказывать особо и не чего. Он последние двадцать лет себе на уме. Нет, не скрытый и замкнутый, а скажем, человек-загадка. Был обычным студентом, балагур и весельчак, еврей полукровка, потомственный врач в каком-то там поколении. Его отец до сих пор практикует. Родители его и сестра уехали в Израиль в девяностых, а он был против переезда. На пятом курсе женился, они лет пять дружили, ждал наследника, а жена во время родов умерла, и малыш не выжил. Сейчас бы, возможно и выходили бы, а тогда… Все! Наш Воронцов уходит в себя так глубоко, что думали, угодит в психушку. Слава Богу, обошлось без лечебницы, но он стал таким, каким ты его знала. Так и жил все эти года ударившись в работу, не женился и не родил детей. Чего ты о нем вспомнила? Год назад, когда приезжал с твоим доктором, заходил к нам. Особо не хвастался достижениями, но докторскую защитил, женился, дочь у него растет. Звонками не балует, но иногда сбрасывает на почту сообщения, я, естественно, отвечаю. Чего он от тебя хотел?