– Я знаю, как тяжело терять близких людей. У меня не стало сразу мамы, потом её родителей, полгода назад убили дедушку с бабушкой. Но у меня есть три брата, два отца, две мачехи и Егор, – говорила Милана, обнимая мальчика.

– Так не бывает, – удивился Павел Максимов.

– Я тебе расскажу истории ещё круче. Хочу спросить тебя: ты не против знакомства с Антоновыми? Если они тебе не понравятся, ты можешь с ними не общаться.

– Я боюсь попасть в приёмную семью, но и в детском доме мне не нравится. Какие они Антоновы?

– Не хочу тебе врать, но я честно не знаю какими они стали. Мы лет десять не общались, к сожалению так бывает. Вот вместе и познакомимся заново. Я позвоню им, и договоримся о встрече.

– Я согласен. Давайте в следующую субботу.

Разговор с Антоновыми дался Милане на удивление легко. Она встретилась сразу с Полиной, рассказала о Павле и попросила её поговорить со своими родителями. Анатолий Борисович сам позвонил Милане и попросил её приехать. Рассказав историю рождения Павла Максимова, не скрывая подробностей, и причину, по которой мальчик оказался в детском доме, она показала несколько фотографий внука Антоновых. Пашка-сын был вылитый Пашка-отец. Елена Анатольевна знала немного Викторию, которая бывала в их доме. Вспомнила и о том, что Павел однажды говорил, что станет скоро отцом, но она это приняла за очередной пьяный бред. Больше разговоров в доме на эту тему не было. Знакомство Павла с семьей Антоновых состоялось. Мальчик принял Антоновых, а они приняли его.

Свадьба Русланы и Анастасии состоялась пятнадцатого апреля две тысячи семнадцатого года.

Её планировали ещё осенью, поэтому не стали, не переносить, не отменять. Со дня гибели Тихомировых старших прошло семь месяцев. На семейном совете решили: жизнь продолжается, а дед и бабушка порадовались бы за внука. Теперь молодожёны уехали в свадебное путешествие на целый месяц и должны вернуться числа четырнадцатого мая. Чтобы продлить отпуск, Тихомиров – отец уехал с женой в отпуск ещё на майские праздники. На две недели Тихоновы остались в руководстве компании в большинстве.

Утром около десяти часов Милане позвонил руководитель дочернего предприятия Гришаев. Милане не понравился ни сам звонок, а голос звонившего. Он был не только нездоров, но и очень взволнован. Проработав с Гришаевым менее полугода, Милана знала, что он ровесник её отца, грамотный специалист, тактичный и выдержанный человек.

– Милана Леонидовна, я себя неважно чувствую, но у маня к Вам есть важный разговор. Вы не могли бы приехать ко мне? Это очень важно, – попросил Гришаев.

– Я выеду через пять минут, адрес я помню, – ответила она, вышла в приёмную, предупредила секретаря и направилась к Владу. – Влад, мне звонил Гришаев, просит приехать, что-то у него для меня есть. Оставайся на связи. Отца нет, Сергеева нет на месте тоже. Появится, пусть едет к Гришаеву, адрес он знает. Кажется, всё.

Через тридцать минут Милана остановила машину у дома руководителя дочернего предприятия. Она нажала кнопку звонка, но заметила, что калитка открыта, пошла вглубь ухоженного двора, где располагался дом. Здесь она не была, но сам посёлок знала, здесь жил Любавин. Подняв голову вверх, она рассматривала строгий, но основательный фасад из стекла и бетона. Сделав три шага по дорожке, уложенной плиткой, Милана услышала выстрел. Она не могла ошибиться – это был звук настоящего выстрела. Три ступени, входная дверь, которая оказалась открытой, прихожая и темнота. Она не сделала и двух шагов от порога, когда получила удар по голове. Милана пришла в себя от запаха аммиака и увидела перед собой склонившегося человека, который сказал: – «У этой сотрясение. Кровь уже свернулась». Сколько прошло времени, она не знала. Ей помогли встать и усадили на диван. Плохо соображая, она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, где она и что случилось. Почувствовав на лице что-то липкое, она коснулась его рукой, и увидела на ней кровь.

– Вы можете мне объяснить, что произошло? Я услышала выстрел, но только переступила порог прихожей, как получила по голове, – негромко сказала Милана. – Что с моей головой? Где сам Гришаев? Что с ним?

– Комедию не ломайте. Вас нашли лежащей на полу гостиной с пистолетов в руке, а хозяин дома лежал почти рядом с пулей в груди. Вы, вообще, кто? Как здесь оказались?

– Стоп! Пока вы не скажете, что с моей головой, я не скажу ни слова. Проводите меня туда, где я могу сама себе оказать помощь. Я не ориентируюсь в чужой квартире.

– Держите салфетку. Вам нельзя мыть руки, пока мы с них не сделаем смывы пороховых газов. А голову я вам посмотрю сам, – сказал мужчина, рассматривая рану на голове. – Ничего страшного. Кровь уже запеклась, рана неглубокая и не кровит. Продолжим?

– Милана Леонидовна Тихонова. Я финансовый директор компании «Сибстрой». Около десяти утра мне позвонил Гришаев, сославшись на плохое самочувствие, и попросил приехать. Его звонок вы можете проверить на моём смартфоне. Я приехала через полчаса. Прошла во двор и, подходя к дому, услышала выстрел. И калитка, и входная дверь были открыты. Я не видела хозяина дома. Как я вообще оказалась в гостиной, если получила удар по голове в прихожей? Что с хозяином дома? Мой телефон и ключи от машины у Вас? – спросила Милана, ощупывая карманы брюк.

– И телефон, и ключи у нас. Звонок на Ваш телефон действительно был. Гришаев тяжело ранен и отправлен в больницу. А что Вас связывает с ним?

– Только бизнес. Он руководитель дочернего предприятия. Это я его начальник, а не он мой. Так понятнее? Вы подозреваете меня? Но у меня нет мотива. К тому же, зачем мне это делать самой? Я могла кого-то нанять. А где его домашние? Вы их опросили?

– В доме нет никого, и не было, кроме Вас и его.

– Это странно. Дети на работе, внуки на учёбе. А где жена и прислуга? Если в доме никого не было, кто меня перетащил сюда?– пыталась рассуждать Милана.

– Следы волочения от ваших каблуков есть, – услышала она голос Сергеева. – Кроме того, звонок от соседей поступил в десять двадцать, а наряд приехал в десять двадцать пять. Это разве не странно? Вам не кажется, что был еще звонок, но раньше?

– Вы кто такой и по какому праву влезаете не в своё дело? – спросил следователь.

– Дело как раз таки моё. Я, Сергеев Владислав Анатольевич, начальник службы безопасности компании «Сибстрой». Мне важно знать: в чём обвиняют моё руководство, и кто стрелял в одного из руководителей? – говорил Сергеев.

– Вы слишком многого хотите. Мы нашли Тихонову на полу с пистолетом, а рядом с ней раненого Гришаева. Выводы сами сделаете? – задал следователь вопрос. – Всё сделано в присутствии понятых, с фотографиями с места происшествия.

– А чего их делать? Если выстрел был один, у Тихоновой на руках будут пороховые газы, а если их нет – извините. По-вашему она выстрелила, а потом получила по голове? Или получила по голове и, падая, выстрелила? От кого получила? Кто и кого тащил из прихожей сюда? Почему подозреваемой не оказали первую помощь? – говорил Сергеев ни к кому конкретно не обращаясь.

– Простите, что перебиваю. Владислав Анатольевич, срочно позвоните Тихомирову Владу – ни один платёж не должен пройти сегодня, ни один. И организуйте охрану в больнице у Гришаева. Я не знаю, что решит в отношении меня полиция, но я точно знаю, что я не стреляла, а значит, ему может угрожать опасность. У них ключи от машины, а там моя сумка, в ней паспорт и права.

– Вы решили сделать за нас нашу работу? В любом случае Вам придётся проехать с нами до выяснения всех обстоятельств дела, – предупредил следователь.

– Милана Леонидовна, я прослежу за сбором доказательств и приеду в отделение с адвокатом. Потерпите. Разберёмся. Владу я позвонил, человека в больницу отправил. – Вы позволите ключи от машины Тихоновой? Я возьму её сумку с документами.

Милану доставили в отделение. Взяв отпечатки и сделав с рук смывы, начали заполнять протокол. Всё то, что было сказано ранее, повторялось с самого начала. Причём вопросы звучали как некое издевательство.

– Послушайте, я Вам всё уже объяснила. Мне нечего добавить к уже сказанному. Пишите всё что помните, что забыли – спросите.

– Ты меня не учи, как работать. Я спрашиваю – ты отвечаешь.

– Хватит! Не тыкайте мне, пока не предъявите обвинение, и не делайте из меня дурочку. По-вашему: я стреляю в хозяина, он падает, а я, поняла что натворила, обнимаю его, прошу прощения и оставляю на себе его кровь. Вы сами в этот бред верите? Потом стукнула себя по голове, бросила орудие, взяла в руки пистолет и прилегла, потеряв сознание. Потерю сознания я тоже изобразила? Как полиция узнала о выстреле, до самого выстрела? Как я узнала, что хозяин в доме один? Почему, если хотели убить, не убили, не добили? А если идея убийства возникла после звонка? Почему подставили меня? У него во дворе камеры. Как я пронесла пистолет и где его вообще взяла? У меня есть травматический пистолет и разрешение на него. Свою службу о поездке туда я предупредила, поэтому они и приехали. Кому нужно было, чтобы меня застали в доме с пистолетом в руке? Версий много и одна лучше другой. Вы же следователь, думайте. Есть, конечно, вариант проще – можете дождаться, когда Гришаев придёт в себя и сам всё расскажет. Но есть и другой – повесить это на меня, а если он умрёт, вместо покушения обвинить в убийстве. Я ничего не смогу выяснить, находясь здесь.

– Поручите это кому-нибудь. У Вас такие помощники, – как будто с издёвкой посоветовал следователь.

– Вы зря иронизируете. Сергеев без моей просьбы сделает всё то, что касается его службы. Он более пятнадцать лет проработал в розыске. Давайте с Вами поговорим без протокола. Представим, что план злодея сработал. Гришаев не помеха, я задержана и оказалась ни у дел. Кому это выгодно? Дочернему предприятию. Значит, собака зарыта там. Вы знаете историю народного депутата Любавина? Держателем акций «Вестстроя» был его однофамилец и друг юности моего деда. Тихомировых жену и мужа убили в собственном доме. Пятьдесят процентов акций друг деда передал нам, остальные оставил в семье. Не секрет Полишинеля, что мне выгодно, чтобы компания работала, а не разваливалась, поэтому я и контролировала её. Гришаев знал об этом и был не против такого контроля. Нужно искать злодея среди тех сотрудников, кто связан, так или иначе, с денежным оборотом. Можно мне ответить на звонок? – спросила Милана, услышав рингтон смартфона.

– Включите громкую связь, – согласился следователь.

– Говори Влад всё, как есть, – попросила Милана.

– Лана, ты угадала. Среди сегодняшних платежей есть два очень интересных момента. Один на двадцать тысяч долларов на твоё имя в банке Кипра, второй на сто тысяч в той же валюте компании «Вестстрой+». Ты меня извини, но я позвонил Егору.

– Значит, они всё же оформили кредит. Папе передай – это моя головная боль. Все операции прекратить. Спасибо, брат. – Она прервала связь и посмотрела, задумавшись, на следователя. – А вот Вам, господин следователь и мотив. Я получаю двадцать процентов от выведенной суммы, а Гришаев бы этого не допустил.

– Кто такой Егор? – спросил с интересом следователь.

– Егор Ланской мой близкий друг, а Вы называйте, его как Вам больше нравится.

– Да, войдите. Что там не тяни? – спросил следователь и, прочитав бумагу, взглянул на Милану. – Нет на Ваших руках пороховых газов, – сказал он, убирая бумагу в папку.

– Я знала об этом. Можно я теперь приведу в порядок лицо и руки? – спросила Милана.

– Посидите, молча, я должен закончить протокол.

Милана достала из сумки влажные салфетки и зеркало. Приведя в порядок лицо и руки, поднялась и прошла чуть в сторону, расчёсывая волосы и собирая их заколкой. Она вновь присела на стул, когда в дверь постучали.

– Войдите, – сказал следователь, не отрывая взгляд от бумаг.

– Здравствуйте. Меня зовут Егор Ланской. Я привёз одежду для задержанной. Она может переодеться? В пакете футболка и брюки, как раз для изолятора.

– Не смешно. Переодевайтесь Милана Леонидовна, я на Вас не смотрю, – позволил следователь.