Маша пересекла границу яви и сна, не заметив этого. Во сне она также лежала на кровати в детской комнате, только одна. Без Гали. Лежала, бездумно смотрела в потолок, когда вдруг услышала долгожданные звуки: топот ножек. Она знала, что это не Галя. Точно знала: пришла Валюшка. Шажки проскрипели по лестнице и приближались к комнате. Валя вошла в комнату, держа в руке любимую игрушку-собачку. И девочка, и Рекс были насквозь мокрые – с них на пол стекала вода. Маша силилась открыть рот, и спросить у Вали, где же она так вымочилась, но не могла произнести ни звука. Валя заговорила первой:

– Мама, она меня обманула. Там холодно.

– Кто обманул? Где холодно, Валечка? – смогла наконец-то выдавить из себя Мария.

– Мне очень холодно, мама.

Валя протянула к ней руку, а Маше стало страшно. Она вздрогнула, и открыла глаза. Гали рядом не было.

– Галя! – закричала Маша, как сумасшедшая, и подскочила с кровати. – Галка, ты где?

Маша поскользнулась, и растянулась на полу. По лестнице затопали, в дверях показалась Галина.

– Что такое, мам? Я в туалет ходила.

Мария, как безумная, ощупывала пол, на котором вдруг стало так скользко. Скользко, потому, что стояли лужи воды, словно кто-то выжал простыню. На том месте, где в Машином сне стояла мокрая Валя, была вода. Словно это был не сон. Как будто Валя и правда тут стояла, и говорила, что ей холодно ТАМ. Где – там? Кто обманул её девочку? Кто обманом увёл её и куда?

–Ты видела кого-нибудь? Видела? Ты давно вышла отсюда? Кто входил в комнату? – трясясь, спрашивала Маша.

Низ её платья был насквозь мокрым, с рук капала вода.

– Я только до ведра ходила. На улицу не пошла. Никто не приходил, мам.

– Как же не приходил? Как же не было никого?! Вот, видишь, вода? Это с неё… с неё натекло. Она была тут.

И тут Маша упала лицом на мокрый пол и страшно завыла, уже не думая о том, что пугает Галю.

Виктор явился ближе к ночи. Выслушал сбивчивый Машин рассказ. Стал ещё мрачнее, если такое вообще возможно.

– В лесу искали?

– Местные ходили. Пока меня тут допрашивали. Напрасно всё это, Вить. Не было следов к лесу. У озера они обрываются.

– А в озере что?

– Они что-то говорили. Мол, сейчас некому нырять. Но будут иметь в виду. Или… или сама всплывёт. Думаешь, я их слушала, что ли? Да у меня гул в голове сплошной! Сердце как сжало, так и не отпускает. Не могу ничего ни делать, ни думать. Тошно мне, Витя…

Муж молчал.

– Скажи что-нибудь хоть?

– Завтра сам нырять пойду. А ты иди в лес.

– С Галей?

– Хоть бы и с Галей.

От Виктора веяло каким-то обречённым равнодушием. Это очень больно задело Машу.

– Всё ж хорошо было. Жили. Пока ты каяться не начал. В любви мне признаваться. Потом похороны эти. Говори! Кто у тебя умер?

– Устал я. – Витя встал из-за стола. – Спать пойду.

– Говори! – Маша вцепилась ему в рукав. – Женщина другая, да? Что с ней случилось? От чего она умерла? Что у вас было?

Железной рукой Виктор разжал Машины пальцы. Так, что она вскрикнула от боли. И ушёл наверх, не оглядываясь.

Ночью Маше долго не спалось, а когда глаза начали слипаться, она услышала шаги. С вечера женщина легла в Галиной комнате. В Галиной… в комнате девочек. Ей не хотелось видеть Виктора, и разговаривать с ним. А среди ночи муж ни с того, ни с сего, начал ходить по дому. Даже выходил куда-то ненадолго. Что ж ему не спится-то? Маша ждала, когда он угомонится и ляжет, но услышала, что Виктор идёт к ним.

– Что такое? – она вышла из комнаты и притворила за собой дверь.

Маша всматривалась в темноту. Выключатель был у лестницы – Витя не зажёг свет.

– Спустимся. – глухим голосом сказал он.

Следуя за ним по лестнице, Маша с ужасом обнаружила, что у Виктора в руках ружьё. Она замерла.

– Что ты задумал?

Он обернулся на мгновение.

– Идём. Не бойся.

И пошёл дальше.

В кухне он усадил её около окна, а сам уселся напротив. Поставил ружьё на пол, прислонив его к стулу. Стёр слёзы с потемневшего лица и заговорил:

– Она у нас бухгалтером работала. Виделись только в день зарплаты. Как-то был дождь, смотрю – она без зонта мимо топает. Мы с мужиками вечером курили у барака. Предложил проводить. Так и закрутилось.

– Ты любил её? – с ужасом спросила Маша.

– Сам не пойму. Ещё неделю назад я бы точно сказал тебе: нет. А сейчас какой смысл врать уже? Неделю назад я и подумать не мог, что ты узнаешь. Но коли уж до такого дошло… не знаю. Рядом с ней казалось – люблю. Возвращался к вам – забывал о ней.

– Как ты мог?!

– Ну ты спросила! Когда бы я знал… само получилось.

– Как её звали?

– Алла. Алла Витальевна.

– А потом… что?

– Потом… – Виктор потёр лоб. – У нас табака нету?

– Ты же бросил.

– Сейчас бы не отказался.

Маша встала. Нашла глубоко в ящике шкафчика коробку с табаком и газету, протянула Виктору. Он не спеша свернул самокрутку, закурил.

– Потом она сказала, что беременная. Что я должен что-то решать. Что я должен был решать? Я ничего ей не обещал. У нас никогда не было разговоров, что я брошу семью. Так я и сказал. Что придётся ей дальше без меня.

– То есть, просто бросил её? – жёстко спросила Маша.

– Да. – коротко взглянул на неё Виктор поверх дыма. – Я её просто бросил.

– А она что?

– Она повесилась, Маша.

– Боже мой… беременная? Повесилась? Грех-то какой!

– Хоронили мы её всей конторой. У неё из близких никого. А после похорон, ночью, в нашем доме, я увидел её. Как живую. Она стояла в коридоре и смотрела на меня с такой ненавистью. Сам не понял, как у меня колени подогнулись. Я просил у неё прощения. Но она сказала, что не простит. И ушла.

– Сказала? Она говорила с тобой? – Маша прижала ладони к лицу.

– Да. Говорю же, как живая. – Виктор затушил окурок в чашке. – Она не простит, Маша. Выхода нет.

Он взял в руки ружьё.

– Что ты делаешь?!

– Надеюсь, хоть ты меня простишь.

Виктор посмотрел на Машу, и в последние секунды своей жизни она успела увидеть, что в глазах мужа плещется безумие. А больше ничего не успела. Виктор выстрелил почти в упор. Патрон пробил грудь Маши насквозь, и она замертво рухнула на пол.

Он поднялся на второй этаж. Предстояло самое трудное: убить собственного ребёнка. Но лучше уж он убьёт её, чем Алка утащит дочку за собой, как утащила Валю. Нет, они ей не достанутся. Его семья ей не достанется! Надо было раньше это сделать, тогда и Валя бы была в безопасности. В покое. Умереть, и обрести покой – это хорошо. Это правильно. Виктор не хотел, чтобы Маша и Галя пали жертвами сумасшедшего призрака. Чтобы стали такими же, как она. Что Алла сделала с Валей? Утопила в озере? Вон она, подлая, смотрит на него из каждого угла дома. Насмехается!

Гали в комнате не оказалось. Виктор зарычал от отчаяния. Он перерыл весь дом вверх дном – девочки нигде не было. Виктор сел на пол в кухне рядом с женой. Маша смотрела в никуда. Бедная. Она ведь ни в чём не виновата. Это он во всём виноват. И в том, что Галю, видимо, успела забрать Алла. Не досмотрел. Так и будут его девчонки маяться вечными призраками. Ну, хоть им с Машей удалось ускользнуть. Правда, ему придётся гореть в аду за то, что он сделал. Но даже ад лучше, чем бродить бесплотным духом по земле. Виктор закрыл жене глаза, поцеловал на прощание, и взял её руку в свою. Правой рукой упёр приклад в пол. Ему не было страшно. Теперь уже нет. Устроив дуло удобно к подбородку, он закрыл глаза и нажал на курок.

Адамовка. Наши дни.

Галя сидела, закрыв глаза, сжимая в руке фотокарточку своей семьи. Перед глазами плыли картинки, как будто она находилась в кинотеатре. Ночь. Она одна в комнате. В окно светит луна. Снизу доносятся голоса родителей. Холодная рука прикасается к её плечу. Галя вздрагивает и видит Валю.

– Т-с-с-с. – говорит сестра. – Тебе надо уходить. А то папка тебя убьёт.

– Откуда ты…

Но Валя не даёт ей договорить. Она за руку тянет Галю неожиданно сильно. Помогает ей спуститься из окна по лестнице, и говорит:

– Беги скорее. Спрячься, только очень-очень хорошо. Чтобы никто тебя не нашёл. Чтобы я не нашла.

– Валя, а ты? Ты…

Валя кивает и растворяется в воздухе. Галя бежит со всех ног в деревню. Дальше смутно. Чей-то двор. Собачья будка. Шерсть. Грязь, тепло и безопасность. Тот ещё коктейль.

Обняв большую псину, Галя дрожала и плакала. Потом уснула. Утром её нашли. Она помнила какие-то коридоры. Людей. Вопросы. Чай с твёрдым печеньем. А потом пришла тётя Злата. Она увезла её в Москву. Галины вещи из дома Злата забирала без неё. Всю жизнь она говорила Гале, что её родители погибли в автокатастрофе. И почему-то ни слова не говорила о том, что у Гали была сестра. И вот теперь она её вспомнила.

Галя открыла глаза.

– Я вспомнила. Я её чувствую. Она тут.

Илья с Тасей смотрели на неё со страхом в глазах, ни слова не говоря.

– И она уже давно не та милая добрая девочка, которой была. Нам надо уезжать отсюда, Таська. Нам надо срочно бежать.

Илья посидел ещё немного рядом с притихшей вдруг Галей, а потом ушёл. Видимо, ей нужно всё это как-то переварить.

– Мам, ну когда уже поедем. – заканючила Таська.

– Что?

На Галю нахлынули воспоминания, она с трудом выныривала из них. Вот Таська тоже зараза! Не даст спокойно посидеть, подумать.

– Когда мы в Москву поедем обратно, спрашиваю.

– Куда мы поедем в Москву? И потом, надо же, наверное, сначала решить тут все дела.

– Какие дела? – вытаращилась на неё удивлённая дочь. – Мам, опомнись. Час назад ты сказала, что нам срочно нужно отсюда выбираться.

– Когда я такое сказала? – настала очередь Гали удивляться.

– Час назад… – растерянно повторила Тася. – Мам… ты чего? Ты увидела фотку, Илья напомнил тебе о твоей сестре, которая погибла. И ты сказала…

– Она не погибла, Тась.

– Что?

– Она не погибла. Она просто исчезла.

– Так… и что? Ты же сказала, что чувствуешь её душу тут, или что? Призрак? Сказала, что она зло. Что нам надо уезжать и срочно.

Тасе вдруг стало не по себе. В их семье психически нездоровой была она. Это она ходила на консультации к психиатру, пила лекарства, и балансировала между нормальной жизнью и угрозой прописаться в психушке. Мама всегда вела себя очень адекватно. С избытком адекватно, потому, что за двоих. За себя, и за неё, за Таську. А сейчас Галя вела себя, как дурочка, наглотавшаяся аминазина. Наговорила ужасов, и словно забыла.

– Мам… – осторожно начала Тася, но у Гали вдруг зазвонил сотовый.

– Алло?

– Сеструха, ты чего обзываешься и трубки кидаешь? Я же не договорил. – Артём.

Странный. Подождал час, чтобы договорить. Она уже и думать о нём забыла. Или сколько там прошло времени?

– Кое-что мать тебе всё-таки оставила. Тетрадь какую-то.

– Какую тетрадь? – не поняла Галя.

– Я не смотрел, она запечатана в конверт.

Ух ты. Тёма-то, оказывается, порядочный человек. Не сует нос в чужие записи. Или ему просто было лень.

– Заедешь?

– Я не могу сейчас заехать. Пришли почтой. Пересылку я оплачу.

– Не смеши меня. Скинь мне адрес смс-кой, пришлю.

– Хорошо. Спасибо! – додумалась она, но Тёма уже отключился.

– Тася, ты пила свои таблетки? – поинтересовалась Галя, набирая сообщение с адресом.

И снова провалилась куда-то в свои мысли. Даже ответа от дочери не дождалась. Вот так. И Илья ушёл. Не сказал, придёт ли снова. Таське захотелось плакать. Или пешком идти в Москву. Приближался вечер, а значит, сегодня точно никуда не поедут. Да и собирается ли мать? Странная какая-то она стала, после того, как фотку увидела.

– Я гулять пошла. – объявила Тася.

– С кем? – посмотрела на неё Галя.

– Просто гулять. Не хочу тут сидеть!

– Телефон заряжен?

– Да!