Да ладно, попробую. Что, я зря принимаю холодный душ по утрам? Я сняла одежду и окунулась в воду. Вода казалась холодной только первые десять секунд, я постаралась расслабиться и почувствовать, как она нежно ласкает кожу. При этом я почувствовала, как вода теплеет. Это гораздо лучше холодного душа. Чем больше я расслаблялась, тем приятнее было купание. Плаваю я не очень, поэтому далеко, как Лиза, в воду не стала заходить.

Первой из воды вышла Лиза, а мне не хотелось уходить, но всё же время было позднее и уже темнело.

Мы надели одежду на мокрое тело и пошли домой.

– Ну как водичка?

– Просто супер, прям омолаживает. Никогда не была на этом озере.

– Кажется, оно называется Донцо. Недалеко и деревня есть с таким названием.

Мы пришли домой, когда уже совсем стемнело. Свет горел только в окне Николая. Лиза пошла в свою комнату, а я на ощупь в свою. Зажгла керосиновую лампу, повесила сушить одежду, умылась и легла.

Утро выдалось солнечным и тёплым. Моя одежда за ночь успела высохнуть. К сожалению, кроме того, что было на мне в тот день, больше у меня ничего не было.

В магазин я здесь ни разу не ходила, а хотелось очень. Уж очень это интересно посмотреть, что продаётся в магазинах и что носят модницы Советского Союза.

Полежав ещё немного в кровати, я спустилась вниз, там уже все проснулись. Антонина Петровна готовила завтрак. В кухне стоял аромат блинов и сливочного масла.

– Всем доброе утро!

– Доброе, а может, и недоброе оно, это утро, – отозвалась Антонина.

– Что-то случилось?

– Мама у нас не любит здороваться утром и добрым его не считает.

– Понятно, бывает, у меня бабушка тоже не любит.

– Хватит тебе уже ходить в одном и том же платье, да ещё стыд в каком. Николай съездили бы вы в ближайший магазин да купили бы чего получше.

Мне захотелось на улицу и немного подышать свежим воздухом, и я вышла во двор.

Здесь гораздо легче дышалось. За мной вышел Николай.

– Ты уж извини за мать. Ну она такая, уже не исправишь. Потерпи, ладно. Если не хочешь ехать, тебе решать. Может, у Лизы что найдётся для тебя.

– Да всё нормально, ничего страшного. Отчасти она права. Сама сегодня думала об этом, проверяя, высохло ли платье.

– Да я не только про это. Я знаю, мать бывает иногда слишком прямолинейна и груба.

– Матерей не выбирают. Всё нормально, я справлюсь.

Николай обнял меня, мы были первый раз так близко. Чувствую его дыхание на своей шее, и по телу бежит теплота. Она распространяется по всему телу, она убаюкивает и приносит расслабление. В этот миг мне кажется, что времени нет и вокруг ничего нет, есть только мы, стоящие вот так. Ещё секунда, и он отстраняется от меня.

– Извини, хотелось тебя обнять. Я иногда забываю, как, должно быть, тяжело оказаться вот так одному среди всего чужого. Но ты помни: я всегда рядом.

– Да, буду знать – ты рядом. Так когда мы едем в город?

– Всё нормально? Ты не в обиде? Правда?

– Да, правда. Можно Лизу взять с собой, она мне поможет разобраться, что и как сейчас носят. Может, через полчаса и поедем? Или у тебя какие-то планы есть?

– Планов вроде бы нет, пойду спрошу у Лизы согласие.

– Давай, а я погуляю.

И Николай ушёл в дом. Но, судя по голосам, пройти далеко ему не дали. Наверное, Антонина Петровна дежурила под дверью и всё слышала.

И я волей-неволей стала слушателем их разговора. Почему сразу не ушла, не знаю.

– И чего ты перед этой девкой стелешься? Странная она. Не верю я ей. Вот погубит она тебя. Я знаю. Нечего с ней обниматься. Да и много на неё не трать. Даром тебе, что ли, деньги достаются?

– Мать, давай без этого. Ты сама сказала, что надо одеться. А теперь начинаешь. Я ей полностью доверяю.

– Лопух ты, напридумывала она своих сказочек, а ты и уши развесил.

– Мама, всё, давай не будем на эту тему. Я сам знаю, кто и что придумывает. И Сашу больше не задевай. Ей и так тяжело.

Дальше слушать мне не хотелось, и я направилась в лес. Пятнадцать минут наедине с самой собой, и становится так же хорошо, как когда меня обнял Николай. Медитация и сосредоточение делают своё дело, а ещё воздух и дыхание.

Надо про это не забывать.

Через полчаса мы сели в машину и поехали. Доехали до Гатчины и остановились у магазина. Выбор в магазине был небольшой, и, судя по выражению лица Лизы, ассортимент был так себе.

– Что, всё так плохо? – спросила я у неё.

– А мы не можем в Ленинград поехать?

– Не можем, Лиза.

– Саша, видно, придётся выбрать из того, что есть.

– Да ничего, нормально. Кажется, я уже кое-что себе присмотрела.

И я подошла к манекенам.

– Думаю, вот это платье в горошек самое то. Рукав у него три четверти, и оно универсально. Можно ещё вот этот миленький цветочек. Лиза, это нормально?

– Ну да, вполне.

– Скоро похолодает, думаю, тебе нужен плащ и пальто.

– А вот там, смотрите, как раз есть то, что мне нужно.

По пути я ещё прихватила туфли. Как жаль, что нет кроссовок. Но те, что на мне, тоже ещё ничего. Примерять я отказалась, так как понимала, что на меня это всё прекрасно сядет. Не люблю менять, уж если выбрала, то беру сразу.

Также я купила себе пару лифчиков и трусиков. Звучит странно, что я купила. Расплачивался за всё Николай. И я как могла старалась, чтобы вышло всё недорого. Хотя в ценах я не разбиралась.

После мы зашли в кафетерий и наелись пышек. Они были до того вкусными и совсем не жирными. А ячменный кофе вернул меня в детство, когда мы с мамой ходили в кафетерий и покупали бутерброд с докторской колбасой и ячменный кофе с молоком. Тогда они казались самым вкусным лакомством на свете.

– Мы ещё здесь немного посидим. Сегодня приезжает мой близкий друг Андрей. Будет жить у нас. Я его знаю с детства, и мама с Лизой тоже. Поэтому ему можно доверять. И он в курсе всего.

А через минуту в кафе вошёл молодой человек. В отглаженных и накрахмаленных брюках и белой рубашке. Мне он напомнил какого-то денди, настолько он был гладко выбрит и идеально причёсан. Сколько же времени он уделяет себе, чтобы так выглядеть?

– Приветствую всех. А вы, должно быть, Александра? Рад знакомству.

Что-то я не очень была рада знакомству.

– Здравствуйте, да, я Александра, можно просто Саша. А вы?

– Андрей, можно просто Андрей, – и он улыбнулся, а мне захотелось встать и уйти. Но я этого не сделала.

Сентябрь 1952 года

До сентября тянулись бесконечные дни. Были выезды в ближайшие города за едой. Походы в лес. Ничего не происходило, как и не удалось ничего толком узнать.

В один из сентябрьских дней утром просыпаюсь от того, что мой кипрей опять чешется. Да, неудачно я сделала татуировку и не вовремя. Слышу самолёт и выбегаю во двор, чтобы посмотреть. В тот момент, когда я добежала до леса, чтобы лучше посмотреть, что там в небе, начался обстрел дома.

Казалось, этих самолётов тысячи вокруг, хотя был всего один. Я стояла под деревом и меня, по-видимому, не было видно. Что делать, я не могла сообразить. Бежать в дом было невозможно, а убежать в лес и оставить других – тоже не могла. Из дома выбежала Антонина Петровна, волоча за собой Лизу, за ними Николай с Андреем. Все побежали к машине, в том числе и я, сели и поехали так быстро, насколько было возможно. Ехали долго: часа четыре, сложно было определить время. В каком-то месте дорога закончилась, и ехали по земле. Все молчали. Антонина Петровна периодически поглядывала на меня.

Я не знала, как прервать эту невыносимую тишину.

Было ощущение, что мы пересекли границу, но как такое возможно.

Как оказалось, это действительно так. Лаппеэнранта.

Подъехали к озеру Сайма, на берегу которого располагался небольшой домик.

Располагался он так, что его было незаметно, а подъезд к нему был хорошо виден из дома.

Мы столпились в холле, и даже у Антонины Петровны было поникшее лицо. Тишину прервал Николай.

– Ну что, давайте отдохнём от сегодняшних потрясений и соберёмся за ужином в семь часов. Там всё и обсудим. Комнаты выбираем сами, они все одинаковые. Расходимся.

Я шла первая, поэтому выбрала комнату самую близкую. Остальные разбрелись кто куда успел. Ник в самой последней комнате и самой дальней от меня. Отсиживаться в своей комнате мне не хотелось. И я побрела по дому. В нём было пять комнат, кухня, кладовая и подвал. Кухня была пустая касаемо продуктов, а вот кладовая забита всевозможными соленьями и вареньями. Интересно, кто тут живёт или жил и сколько лет этим баночкам. На вид они чистые, и нет ни следа от пыли.

– Привет, – это был Николай. – Как ты? Я думал, ты отдохнёшь.

– Привет. Что-то не хочется. А что это за дом? Здесь кто-нибудь живёт.

– Голодна? Я сейчас еду за продуктами. Здесь неподалёку рынок, надеюсь, он ещё работает. Поедем со мной?

– Поедем. Позавтракать и пообедать мы все не успели. Но вот голода я не чувствую.

Мы вышли к машине.

– Туда очень далеко ехать или можно дойти пешком? Мы сегодня столько ехали, что хочется прогуляться.

– Километра два-три. Может, даже меньше, если пойти напрямки. Выдержишь?

– Спрашивает, а то. Идём.

Дошли мы довольно быстро, и нам повезло: рынок ещё работал. И тут я пожалела, что мы пошли пешком. Тащить всё, что мы купили, пришлось в руках. А купили мы много, накормить надо было пятерых взрослых человек.

Пришли мы в наш новый дом как раз к семи часам вечера. Все уже собрались на кухне и ждали нас, судя по тому изобилию, что было на столе. Они добрались до банок с соленьями и вареньями и почти всё выставили на стол и пили чай.

– Извините, мы вас не дождались и напились чаю. Варенье здесь очень вкусное. – И Лиза покосилась на мать, та никак не отреагировала. – А вы где были?

– Как раз ходили за продуктами на местный рынок, – и мы поставили две большие и одну маленькую плетёные корзинки перед собой.

Лиза с Андреем подбежали и начали выкладывать всё на стол.

– Ого, сколько всего вкусного вы набрали! Но я так объелась варенья, что, боюсь, больше в меня не влезет.

– И прекрасно, – о себе дала знать Антонина Петровна. – Не известно, на сколько мы тут застряли, экономить еду надо.

– Мам, перестань.

– Не мамкай мне, мала ещё, чтоб матери указывать, что делать.

Лиза выбежала из кухни.

– Воспитала размазню.

Я пошла за Лизой, хотелось её приободрить. Тяжело жить с такой матерью, наверное. Моя-то лучше всех. Всегда придёт на помощь, ободрит и поможет. Она мне как верный друг. Но успокоить Лизу мне не удалось, она заперлась в комнате и не отвечала. Ладно, пусть успокоится, может, ей так лучше.

Спустившись вниз, я встретилась с Антониной Петровной. Она посмотрела на меня таким взглядом, что мне самой захотелось расплакаться и убежать, даже не в свою комнату, а куда-нибудь в лес очень-очень далеко. Но я этого не сделала. Немного поморгав, чтоб прийти в себя, сама посмотрела в глаза Антонине.

– Ты, ты во всём виновата. Ты шпионка и предательница. Ты навела на нас этот самолёт, а сама стояла и смотрела, как нас обстреливают. Ты запудрила мозги моему сыну, но меня не проймёшь. Я вижу тебя насквозь.

Я стояла и просто на неё смотрела, не хотелось оправдываться. Зачем? Она для себя всё решила.

– Что молчишь? И сказать нечего? Да потому что я права. Права, и тебе нечего возразить.

– Я понимаю вас, Антонина Петровна. Возможно, на вашем месте вела бы себя так же. Я могу, конечно, стоять и убеждать вас, что вы не правы. И что я вышла из дома за минуту до выстрелов, а потом не знала, куда бежать: в дом спасать вас и попасть под обстрел или в лес и бросить вас. Это всё в прошлом. Которое я хочу забыть. Если все захотят, я могу уйти. Мне некуда идти, но я уйду.

– На жалость давишь, не выйдет.

Тут в кухню вошёл Николай.

– Мама, ты опять? Мы с тобой уже всё обсудили на эту тему.

– Да что ж с тобой такое?! Явно она тебя околдовала. И ты не видишь её лживой натуры. Хотела уходить – пусть уходит. Мы все согласны.