– Тебе не придется, – сказал Эдвин, убаюкивая дочку на своем плече. Он закрыл глаза, принимая нелегкое решение. На миг перед тем, как заговорил снова, я почувствовала острую боль где-то внутри: облегчение и отчаяние смешались воедино. – Мы с Одри сейчас же отправимся за Сирилом вместе с Эстер.

– Я иду с вами, – заявил Томас.

– Ни в коем случае! – Эдвин взглянул на него, хмурясь. – Перед Сирилом ты все равно что кролик. Одри не сможет защищать тебя и Эстер одновременно, пока я буду сражаться с ним.

– А я сомневаюсь, что ты одолеешь Сирила на одной своей самоуверенности! Тебе потребуется помощь, не моя, так Одри. Я буду защищать Эстер, пока вы не вернете мне сына.

Томас погладил девочку по голове, но та только сжалась, как от удара: ее лихорадило.

Препираться дальше не было смысла, время истекало. В обличии дракона Эдвин взял на себя Эстер и Томаса, чтобы тот мог приглядывать за девочкой в седле. Я должна была лететь позади и защищать их на случай нападения. Больше мы никого не взяли: любой колдун из академии был бы обузой в борьбе с Сирилом, – мы с Эдвином единственные имели хоть какое-то представление о темных искусствах. Остальные должны были защищать академию и Кейси в наше отсутствие.

В воздухе Эстер стало легче. Иногда, пролетая над Эдвином, я опускала голову над ней и Томасом, и видела, что дочка сидит в седле, сосредоточенно подавшись вперед, и время от времени тянет наскоро сооруженные поводья. Так она показывала дракону направление.

Мы пронеслись над старой границей Авора и подлунных земель и летели до самой ночи, звезды светили так тускло, что я не могла разглядеть в темноте даже собственных крыльев, но Эстер не нужен был свет, чтобы вести нас. Даже в темноте она уверено направляла Эдвина в глубь подлунных земель, пока около двух ночи мы не оказались поблизости от того места, где находился Нилс.

– Как ты себя чувствуешь, звездочка? – спросила я, снимая дочь из седла. Ее маленькие ножки закоченели и тряслись, она не могла твердо стоять, но в голосе ее не прозвучало и намека на усталость.

– Я в порядке, – сказала она, совладев с охрипшим от холода горлом.

Пока Эдвин разведывал местность, я согрела Томаса и Эстер заклинаниями, раздала паек, чтобы восстановить силы. Нам всем требовалось немного отдыха после долгого пути.

Когда Эдвин вернулся, он сообщил, что никаких следов поблизости нет. Мы приземлились на поляну посреди чащи, и едва ли за последние десять лет здесь проходила хоть одна живая душа.

– Но Нилс здесь, – заявила Эстер. – Я хорошо его чувствую.

– Он в порядке? – сдержанно спросил Томас.

Эстер посмотрела на него отнюдь не детским взглядом.

– Он уснул, – сказала она, положив ручку поверх ладони Томаса.

Тот сжал ее крошечные пальцы и благодарно кивнул.

Отдохнув с полчаса, мы стали готовиться к предстоящему сражению. Пошли в ход чары ночного зрения, острого чутья, все самые сильные защитные заклинания, которые были известны мне и Эдвину. Те из них, которые держались долго, мы использовали еще в замке, чтобы не щеголять ими под носом у Сирила, но некоторые приемы могли продержаться не больше часа.

Прежде, чем двинуться в путь, Эдвин отвел Томаса в чащу подальше от нас. Что именно они решили обсудить вдалеке от моих с Эстер ушей, я не знала, но от догадок мороз бегал по коже: скорее всего они решали, как поступят в худших исходах.

Спасать Нилса или Эстер? А если встанет выбор между Нилсом и Томасом? Я не могла представить, как любой из них мог принять хоть одно из этих решений, но они должны были. Это были их семьи и их общая беда.

– Мам, чего они так долго? – спросила Эстер, прижавшись к моему бедру, и я погладила ее по плечу, успокаивая.

– Они решают, что делать с Сирилом.

– А что с ним делать? – искренне изумилась она. – Папа убьет его, как только увидит, и дело с концом!

– Скорее всего так и будет, – я поцеловала ее в макушку.

Наконец, братья вернулись. Оба они были сами на себя не похожи, лицо Эдвина приняло ожесточенное, упрямое выражение, Томас же, напротив, будто впал в угрюмую апатию. Взглянув на них, я лишь крепче сжала губы: похоже, мои предположения об их разговоре оказались правдой.

Эстер устроилась за спиной Эдвина, обняв его шею руками, а мы с Томасом пошли позади них, готовые в любой момент вступить в схватку.

Я мысленно взмолилась, обращаясь к проведению, к небу, к себе самой: только бы мне хватило ловкости и остроты чутья предотвратить все то, что было сказано близнецами в темноте. Только бы мне хватило сил.

Эстер вела Эдвина по лесу, называя направление, и прошло не так много времени, прежде чем я отчетливо ощутила, как кто-то смотрит на меня. Я обернулась в сторону, с которой чувствовалась угроза, и успела заметить краем глаза человеческую тень. Стоило моему вниманию коснуться хрупкой структуры, как силуэт тут же исчез.

– Эдвин, я видела фантом, – предупредила я.

– Мы еще не пришли, – проговорила Эстер.

– Далеко находится Нилс? – спросил Эдвин.

– Я не знаю, – только и смогла ответить девочка, прислушавшись к себе. – Он ближе, чем был, когда мы летели.

Путь продолжился в нарастающем напряжении. Лес вокруг жил своей жизнью, шуршали мелкие зверьки и птицы, но чем дальше мы продвигались, тем меньше становилось вокруг живого звука, и в конце концов остался только шум сухих ветвей, бьющихся друг о друга на ветру.

Я призвала свет, чтобы разогнать обступивший нас мрак: он не мог быть творением природы. Эдвин остановился и опустил Эстер, я и Томас встали рядом, зажав девочку между собой.

Стоило нам занять позиции, как Сирил показал себя.

Его бледный мерцающий силуэт возник перед нами безмолвным видением.

Я обратилась к пространству, надеясь выискать, где прячется тепло настоящего тела Сирила, но кругом не было ни одной живой души кроме нас четверых. Покосившись на Эдвина, я увидела, что он озадачен не меньше.

Сирил не собирался рисковать своей жизнью, он оставил нас довольствоваться трусливым фантомом. Что ж, разве мы могли ждать иного?

Призрак развернулся и пошел прочь, поманив нас рукой.

– Нилс там, – проговорила Эстер, указывая в сторону, куда уходил силуэт. Мы двинулись следом.

Стоило призрачному телу пересечь невидимую границу между деревьями, как в темноте перед нами открылось новое пространство, где мы с Эдвином немедленно почувствовали присутствие жизни – без сомнений это был Нилс. Мы ускорили шаг.

Призрак вывел нас на залитую серебристым светом поляну. Краски, казалось, испарились из этого места, оставив лишь черно-белые тени, которые размывали формы предметов, как на старых гравюрах. От одного взгляда на замершую траву бумажного цвета и на неподвижные деревья голова кружилась. Мертвый воздух не шел в легкие. Все чувства сопротивлялись открывшемуся пространству, но по привычке продолжали воспринимать его как настоящее, стараясь отыскать связи там, где талант Сирила сплел их подобие.

Чем бы ни было это место, оставаться здесь надолго было нельзя.

Посреди поляны возвышался обелиск. Его безупречные тонкие грани контрастировали с неуклюже вымазанным миром, а черные символы, выточенные в породе, напоминали жирные иероглифы. Я узнала их не сразу: слишком много прошло времени с тех пор, когда я в последний раз видела подобное. Когда же я поняла, что перед нами, из груди против моей воли вырвался стон.

У подножия обелиска лежал Нилс, его шею, руки и ноги сковывала толстая цепь, уходящая в недра изрезанного символами крови камня.

Сирил, конечно же, был готов к встрече. Возьми мы с собой целую армию колдунов и тысячи воинов, они не смогли бы снять с Нилса эти оковы, Сирилу даже не нужно было следить за исполнением своего жестокого плана. Возле Нилса лежали еще одни кандалы, на темнеющем в траве ошейнике зияет натертый внутренний шип – молчаливое требование, необходимое для исполнения.

Эстер бросилась к юноше, я схватила ее за руку, но она вырвалась, покатилась по земле кубарем и все-таки добралась до брата. Как только ее трясущиеся руки коснулись лица Нилса, он очнулся и застонал.

– Эстер, ты все-таки здесь?… – тихо проговорил он, с трудом задерживая на ней мутный взгляд. Потом он заметил нас и на его лице отразилось такое облегчение и счастье, какое могло быть только у обреченного на казнь, которого в последний момент миловали.

Как и все в этом противоестественном месте, Нилса покрывала бумажная бледность, его изорванный костюм с чернильными следами крови и разбитые руки говорили о том, что он бился до последнего, прежде чем оказаться прикованным.

– Эдвин, тебе известно, что это такое? – спросила я, опустившись возле юноши и осматривая его.

Нилс закрыл глаза, только неровное дыхание и изогнутые от напряжения брови говорили о том, что он в сознании и все еще чувствует наше присутствие.

– Я не знаю, как он создал это место, – проговорил Эдвин, дотрагиваясь до обелиска и исследуя его структуру. – Но здесь действуют далеко не все известные нам законы, любая магия может быть опасна и непредсказуема.

– Чего он хочет от нас? – спросил Томас. Он опустился над обессиленным телом сына и взял его за руку.

– Жизнь за жизнь, – ответил Эдвин, подняв голову и внимательно изучая надписи. – Оковы Нилса откроются только когда Эстер окажется во вторых. Они требуют единой крови.

– Выходит, любой из нас может занять это место? – спросил Томас, с усилием поднимая ручные кандалы.

– Со стороны Сирила странно не предусмотреть такое, – заметил колдун. – Хотя…

Он задумался, а потом вдруг кисло улыбнулся.

– Или он рассчитывал на это. Он знает, что я не отдам ему дочь, но с радостью встречусь с ним сам, – он издал резкий смешок. – Он подготовил этот ошейник для меня, не для Эстер! С самого начала он хотел именно меня. Вот трусливый уродец…

– Мы не будем играть по его правилам, – предостерегла я. Блеск в глазах Эдвина был мне знаком: он собирался принять вызов, а этого я не могла ему позволить. – Если он хотел, чтобы ты занял место Эстер, значит он верит, что справится с тобой, иначе не оставлял бы нам выбор!…

Мою речь прервал жесткий щелчок.

– Томас, не смей! – только успела воскликнуть я прежде, чем все произошло.

Обернувшись, я увидела, как Томас сжимал концы ошейника на своей шее, стоило им коснуться друг друга, как трещина на замке срослась, будто ее никогда не было, а шип вонзился в кожу. Первые капли крови выступили наружу, и в тот же миг обелиск содрогнулся, а в воздухе вокруг него разнесся грубый гул.

– Теперь вам не нужно выбирать, – ответил Томас на мой умоляющий взгляд.

Ошейник на Нилс раскрылся и упал на землю. Как только шип покинул кожу, юноша очнулся и вскочил, закашлявшись, как от удушья. Я бросилась поддержать его, чтобы он не завалился снова, и юноша вцепился в мои плечи, как утопающий в болоте в протянутую ветку.

– Эстер здесь не останется, – продолжил говорить Томас. Пересилив боль, он взялся за следующие кандалы. – Если Сирил получит Эдвина, только небу известно, что он сможет сотворить с его силами. Значит, останусь я. Когда-нибудь эта змея выползет из своей норы и тогда вы ее раздавите, а до тех пор… до тех пор вы сможете защитить королевство, пока Нилс не будет готов.

– Эдвин, останови его! – крикнула я, но муж не двигался.

Кандалы на ногах Нилса распахнулись и оказались на земле, парень начал приходить в себя.

– Одри! – он судорожно обнял меня, затем заметил Эдвина и разрыдался. – Вы здесь, какое счастье!… Я и не надеялся, я…

Я бессильно сжала его плечи, продолжая наблюдать за сидящим позади Томасом. Он пытался нацепить наручники, но у него не выходило.

– Нилс, ты видел его? – спросил Эдвин. – Что он с тобой делал?

– Я… – Нилс отстранился от меня и сосредоточенно зажмурился, но тут услышал позади звяканье металла.

Обернувшись, юноша увидел отца и без единого возгласа принялся отбирать у него наручники.

– Нет! – в ярости закричал он, они боролись несколько секунд, но Томас оказался сильнее и оттолкнул от себя сына, как лев разыгравшегося львенка.